Вороний парламент - Кертис Джек. Страница 5

– Не хотите ли пройтись? – Незнакомец сделал свободной рукой церемонный жест. – Вот по этой дороге?

Герни кивнул, но не двинулся с места, продолжая стоять на нижней ступени. Ему казалось, что если он встанет рядом с этим типом, прежде чем тот выпустит его руку, то придется идти с ним рука в руке по городу через сады виллы Боргезе [5].

Наконец незнакомец выпустил руку Герни и пошел вперед по узкому тротуару. Герни следовал за ним не торопясь, чтобы тот замедлил шаг и они поравнялись бы.

– Надеюсь, вы хорошо устроились в гостинице?

– Да, отлично.

– Вот и славно. И уже успели осмотреть город? Он произнес эту фразу с расстановкой: о-смот-реть го-род, слова будто застревали у него в зубах.

– Музеи днем за-кры-ты, и церкви тоже.

– Да, я заметил.

– Это глупо, ведь так много безработных. – Он пожал плечами и воздел руки к небу.

Так они шли и разговаривали, не глядя друг на друга. Герни смотрел прямо перед собой, не зная, куда они направляются. Его новый знакомый время от времени озирался по сторонам. Сначала они шли по какому-то проспекту, украшенному статуями, почему-то облитыми красной краской. Мужчина перехватил любопытный взгляд Герни.

– Дети, – сказал он, – молодежь. – И добавил: – Коммунисты.

– А-а-а... – протянул Герни.

По широкой каменной лестнице они спустились на улицу, где футах в двухстах от них стоял лимузин. Мужчина направился к нему, открыл перед Герни заднюю дверцу машины. Там уже кто-то сидел.

– Ну вот мы и пришли. Пожалуйста, садитесь рядом с моим другом, – произнес он вежливо и в то же время повелительно.

Машина развернулась на север. Центр города остался позади, и они поехали через новые районы, сквозь лабиринты современных зданий, как-то оскорбительно торчавших среди старинных домов с украшенными фасадами и балконами. Есть в старых домах какое-то свое достоинство, думал Герни. Они похожи на пленников, ожидающих своего приговора и с презрением взирающих на варварство, с которым не желают мириться. Милю-другую шла скоростная автострада, затем они въехали в чистенькое предместье. Сидевший за рулем незнакомец наконец заговорил:

– Меня зовут Джозеф, а моего друга – Питер. – Он произнес имена на английский манер. – Скоро будем на месте. Теперь Паскини с нетерпением ждет вас.

Джозеф снял шарф и положил рядом на сиденье. Взглянув на его легкое, с бархатным воротником пальто, Герни отметил про себя, что он щеголь и при этом весьма педантичен. От него не ускользнуло, как тщательно Джозеф произнес по-английски последнюю фразу, сделав акцент на слове «теперь».

Дома встречались все реже, но были большими. Проехав еще полмили, они свернули на узкую, едва различимую дорогу. Дом, к которому они подъехали, прятался за деревьями, рассекавшими огромный газон. В дверях стоял человек невысокого роста. Это был Паскини. Он подошел поздороваться, но руки держал за спиной.

– Мистер Герни, – Паскини поклонился и, стремительно повернувшись, пошел к дому. – Пожалуй, мы сначала позавтракаем, вы ведь не ели? Нам кое-что приготовили.

Все это он говорил через плечо и в дом вошел первым, оставив дверь открытой для Герни. Едва Герни вошел, как хозяин пригласил его к столу, сервированному на двоих, и принялся наливать вино. Такая торопливость, граничащая с невежливостью, объяснялась его деловитостью. Видимо, он привык председательствовать на собраниях. Отпив глоток вина, Паскини жестом показал на блюда, стоявшие на столе, и наконец сел.

– Итак, мистер Герни...

Дом был богатый, убранный с большим вкусом и тщательностью. Герни даже не стал рассматривать картины, чтобы установить их подлинность. Паскини было на вид лет пятьдесят. Невысокий, тщедушный. Откинутые назад волосы с проседью открывали узкое лицо с высоким лбом. Одет он был по-домашнему: в джинсы и светлый шерстяной свитер. Когда он накладывал в тарелку салат, видно было, какие тонкие и быстрые у него руки.

Воцарилось молчание. Наконец Герни спросил:

– Когда украли мальчика, синьор Паскини?

– Шесть дней назад. В четверг. – Он говорил, не отрывая взгляда от тарелки. – По дороге на лекцию. Ну, в общем, он вышел из дома, где жил вместе с другими студентами, а в колледже не появился. Потом позвонили по телефону.

– Его матери?

– Да.

Паскини отодвинул тарелку, закурил и сквозь дым посмотрел на Герни.

– Что же теперь будет? – В голосе Паскини не было прежней уверенности. Стряхнув пепел, он стал нервно вертеть сигарету в пальцах. – Что будет?

– Я уже три дня в Риме, почему же вы сразу не связались со мной?

– Мне велели подождать. Ну, конечно же, не встречи с вами. Они о вас ничего не знают. Сказали, что несколько дней не будут звонить и чтобы я ждал их дальнейших указаний. Это дало мне возможность... понаблюдать за вами.

– Последить за мной?

– Да, если угодно.

– Зачем?

– А почему бы и нет?

Герни улыбнулся и взял рюмку.

– А теперь они дали о себе знать?

– Да.

– И сказали, чего хотят?

Паскини водил сигаретой по пепельнице, потом раздавил ее.

– Десять миллионов долларов.

Герни постарался не выказать удивления.

– У вас есть десять миллионов?

– О да, – сказал Паскини. – Но что теперь будет?

– Вы хотите заплатить?

– Иначе они убьют Дэвида, разве не так?

– Да, они могут.

Паскини кивнул и, положив руки на стол, уронил на них голову, будто пронзенный внезапной болью.

– Вот поэтому-то вы и здесь, мистер Герни.

– А мне нужно быть в Америке – там, где находятся мальчик и его мать. Информацию, которую вы сообщили мне в прошлое воскресенье по телефону, вы, видимо, получили от жены! Ведь это она разговаривала с ними. Я зря трачу время, целых три дня провел впустую.

– Нет, – резко ответил Паскини. – Нужно было познакомиться. Это не... Я не бессердечный. Дэвид мне дорог. Он... Мы редко видимся.

Паскини умолк и закурил сигарету, затем помахал ею, словно желая исключить всякие недомолвки.

– Во всяком случае, вам не следует брать денег у его матери.

– А вы достанете деньги, если потребуется? – спросил Герни. Паскини раздраженно кивнул.

– Что же все-таки будет?

– Я должен получше во всем разобраться.

– Подозреваю, что домашнюю работу вы уже сделали?

– Но мне нужно знать больше.

Паскини развел руками, поворачиваясь из стороны в сторону, как бы демонстрируя все, чем владеет.

– Как видите, я богат, недавно стал еще богаче. Вы будете смеяться, но я заработал на продаже рыбы: дары моря, полуфабрикаты...

В ожидании ответа он глядел через стол на Герни. Тот покачал головой:

– Над рыбой и над богатством смеяться не собираюсь, синьор Паскини.

На миг руки Паскини застыли в воздухе над столом, словно в каждой из них он что-то взвешивал, затем упали на колени.

– С товаром легко, например с рыбой. Просто нужно иметь предпринимательскую жилку. У меня она есть. Ничего больше не требуется. Ну разве что немного денег. Не стоит ничего придумывать или печься о том, что производится. Вы даже не слишком рискуете. Не надо ублажать людей или вызывать их восхищение. Вы производите, продаете и снова вкладываете деньги в дело. Иногда, конечно, можно промахнуться с рынком.

Взгляд Герни остановился на картине, висевшей за спиной Паскини.

– О да! – Тот повернулся и посмотрел через плечо, показав, что понял намек. – Я знаю, они великолепны. Во всяком случае, всегда будут в цене. – Он вздохнул с таким видом, словно хотел сказать, что не признает никаких авантюр. – Недавно один мой компаньон сделал весьма удачное предложение нашим конкурентам. И приобрел контрольный пакет акций их компании. Цены на акции сразу подскочили. И я еще больше разбогател. Все просто. Похитители, наверное, узнали об этом из газет. В результате сын мой стал жертвой.

Видимо, под столом находилась кнопка звонка или еще какое-нибудь устройство, потому что внезапно вошел слуга. Он убрал тарелки и стал сервировать стол для кофе, чувствуя, что помешал разговору хозяина с гостем.