Барнар — мир на костях 3 (СИ) - "Angor". Страница 26

За кобылами-победительницами ни раз уже замечали, как те специально пропускают жеребца вперёд на предпоследнем круге, сбавляя темп. Однако перед финишной линией самки будто заново рождаются. На теле видно, как каждый мускул их работает с бешеной скоростью. Они летят, словно стрелы, опережая тех, кому дали шанс. Самки заставляют соперников поверить в победу, но только поверить, а не победить. Потому-то в Винетке на жеребцов ставят с огромным коэффициентом только самые богатые и азартные.

Даже ввели новое условие. Если чей-нибудь жеребец придет первым, то владелец пожизненно может бесплатно питаться и пить в любом заведении. Ему даже выделят плодородную землю на солнечном склоне и лес в придачу, а также горное ущелье с залежами серебра.

Но сейчас шёл никс. Редкие пышные хлопья валили с неба. А это означает только одно: гонки за собачьих упряжках в самом разгаре.

Глава 13

*Саркен*

Крупные капли дождя стучали по тëмно-зеленым большим листьям. Они остужали разгоряченную кожу. Конрад, стоя курил трубку под навесом из веток и глины. Большая часть аливитянок во главе с Ханной отсутствовала до сих пор.

К нему подошла Фрида и прислонилась к обнаженному плечу.

— Может, бросишь курить? Этот табак отвратительно пахнет. У меня от него голова болит.

— Тогда не стой рядом, когда я курю, — он развернулся к ней, пронзив задумчивым взглядом.

— Знаешь, чего я жду, Конрад?

— Чего же? — наёмник взял ее за ладонь.

— Когда ты предложишь мне стать твоей женой? — она подняла вверх тоскливые глаза.

— А ты хочешь выйти замуж за призрака?

— Почему за призрака?

— Фрида, я сын безмолвного. И уже чудо, что я до сих пор жив. Давай будем откровенными… Со мной покоя не сыщешь. Я уже одной ногой в мире мертвецов.

— А с чего ты взял, что мне нужен чертов покой? — она высвободилась.

— Если хочешь, то давай сыграем свадьбу по вашим обычаям! Хоть завтра!

— А ты… Ты этого сам хочешь?

— Насчет своих чувств к тебе уже все сказал и не намерен это повторять, потому что в них ничего не изменится, — он вновь отвернулся и затянулся.

— В последнее время ты стал совсем другим, Конрад. Ты словно не здесь… Ты целуешь меня, спишь со мной, говоришь, но в твоей голове меня нет.

— А в сердце?

— Да пошел ты! — аливитянка резко мотнула головой и ушла.

— Бригида! — крикнул он, пытаясь разглядеть сражающихся на арене. — Иорик, и ты тоже! Идите сюда!

Через несколько минут друзья явились. Оба тяжело дышали и оттирали черную грязь с лиц.

— Как успехи? — спросил наёмник, вытряхивая трубку.

— Иорик два раза выбил у меня меч, — присела на корточки ученица.

— А ты?

— А у меня уже не выходит.

— Слушайте, — он поставил руки на пояс. — Я хочу сыграть свадьбу с Фридой. Поэтому, Бригида, ты поговори с местными, чтобы все организовали к завтрашнему дню! Но только так, чтобы она ни о чем не узнала. Я сам ей скажу позже. А ты, брат, помоги мне с речью.

— Брат? — поэт раскрыл рот.

— Да. Мы с тобой через такое дерьмо уже успели пройти по пути сюда. Поэтому, брат.

— Поздравляю, Конрад! — улыбнулась девчушка.

— Спасибо! А теперь вот что… Иорик, ты выйдешь против меня в схватке. Пора двигаться в навыках дальше. А ты, Бригида, позови в соперники Амелию. Если я тебя и жалею, то она нянчиться на арене с тобой не будет, — он усмехнулся. — Амалия превосходно владеет оружием. Она поможет тебе не терять клинок.

— Но мы устали!

— Да? А мне насрать! — Конрад расплылся в улыбке.

— Ну ты, говнюк, за это ответишь! — Бэбкок рассмеялся и похлопал его по спине.

— Мы, конечно, теперь братья, но не перегибай палку, — с серьезным тоном заметил воин.

Однако Иорик понял, что тот шутит.

Народы Саркена жили практически под открытым небом. Их пятилетние дети в одних простых повязках на бедрах, с короткими деревянными мечами в руках наносили друг другу совсем не детские удары. За ними следили учителя по боевому искусству. То и дело от них разносились указания:

— Не отступать, Малайя! Удерживай позицию!

И маленькая девочка, внимательно глядя на соперницу, использовала проход в ноги. Через секунду противница упала от крепкого удара позади колена.

— Малайя, молодец! Свободна! Следующие!

— Не бойся быстрого нападения, Долинда! Лучше бойся своего страха! Запугивай защитой! Отражай! Отражай! Не забывай дышать!! Выпад! Если я сказала, что выпад, значит выпад! Ты что, черепаха? Или воин? Тебе пора уже учиться самой чувствовать, когда враг открывается! Для чего тебе глаза? Сиана, покажи сëстрам, как надо!

Рыжеволосая девочка с кучей косичек вышла вперед. Её противница помчалась на нее с верхней позицией. Но Сиана не двигалась, и даже казалось, что она совершенно не смотрит на происходящее. Но уже через секунду состязание окончилось. Сиана пяткой сбила ту, нанеся взмах по голени. Меч был выбит ее локтем.

Вечером Конрад не застал в своем шалаше Фриду. Ему сказали, что она отправилась охотиться на крокодилов. Наёмник уселся возле костра. Амелия проходила мимо. Он подозвал ее к себе.

— Я слушаю тебя, Конрад, — ведьма пристроилась напротив.

— Мы все изменились, не правда ли, Амелия?

— О чем ты?

— О том, что никто из нас больше не чувствует ни страха, ни радости.

К ним присоединились Бэбкок и Бригида. Ученица держала в руках миску с запеченным мясом пумы. Поэт был закутан в большое полотенце после купания возле водопада.

— Эта местная еда такая отвратительная, — проворчала Бригида. — Сейчас бы я с удовольствием поела рулет из свинины и рагу из кролика.

— Знаете, я тут начал разговор с Амелией о том, что мы готовы к смерти друг друга.

Девчушка перестала жевать и вопросительно взглянула на друга.

— Вы прекрасно понимаете, о чем я, — продолжил наёмник. — Помните тот день, когда мы выдвигались с теневой стороны обратно?

— О таком не забывают, — похрустел пальцами Иорик.

— Вот и я о том же. Те существа напали на нас днем. Все пошло совсем не по плану. Амелия находилась уже без сил. Шансы испарились за одно мгновение. Их было слишком много. Но мы еще ощущали волнение… Волосы еще шевелились на руках. Во взорах, как ни странно, горела надежда. Однако все изменилось… Когда каждый дюйм кожи залила кровь, такая обжигающая на холоде, ты, брат, громко начал выкрикивать строки, высеченные древним поэтом Лиу на каменной колонне. И эти строки, они въелись в наши души навсегда. И для каждого из нас они несут единственное значение. Давай, Иорик, повтори их.

По лицу Бэбкока пробежала нервная судорога:

— Ветер ворвется внезапно

И утопит голос мой,

Тело закопает тайно.

Я больше не свой и не твой.

Под обломками жизни

Мое имя покой обрело.

Сквозь время руку протисни.

Оно одно всë снесло.

У вечности его учись:

Молчать и смотреть.

В надежду не свались.

И тогда прекратишь ты жалеть.

— Да, брат, да… Мы прекратили в тот день жалеть. Наступила чудовищная буря. С гор обрушивались снежные лавины. Твари отступили. И те порывы природы пришли за живыми. Нас действительно топило под гигантским белым слоем. Ничего не было видно. Каждый остался один. Мы ползли, а куда ползли — не осознавали. Никто из нас не ведал до тех пор, что тьма может быть столь яркой. Солнце светило, снег искрился, но было очень темно. Я слышал ваши крики, но они утихали. Вы задыхались, вы боролись за жизнь. Каждый оказался против сил, превосходящих его. Это был враг, которого невозможно ненавидеть. Его можно только принять. И чем агрессивнее ты сопротивляешься, тем страшнее становится… Но вы все слышали, прощаясь с жизнью, эти самые строки. Иорик не молчал. Он смеялся. И повторял стихотворение, повторял без конца. И это уже был не страх. Это было понимание вещей. Миром правят не короли и королевы. И вовсе не любовь. А смерть. Это ее мир. Мы все находимся на службе у нее, даже лекари. А если уж мы служим, то мы должны доверять ей. Бороться тогда, когда есть возможность, но не бояться и не злиться, когда придет срок уходить с поста. А этот срок подойдет рано или поздно абсолютно у всех. Тогда, в Торианвиле, когда я спасал тебя, Амелия. Я попал в ловушку. Я задыхался, и мне было чертовски страшно. Но в тот день на теневой стороне, когда я вновь задыхался, я уже не боялся. И это не являлось смирением. Мы не смирились, но мы понимали, что срок подойдет. Мы осознали тогда это ясно. И, оставшись в проклятой снежной пустоте, я понимал, что, скорее всего, найду только ваши трупы. Но это понимание уже не вызывало эмоций. И когда я все же нашел вас живыми, то заметил, что вы думали также, как я. В тот момент каждый из нас отнесся к случившемуся с небывалым спокойствием. Буря и лавины прошли. И они нас изменили.