Биг Сур - Керуак Джек. Страница 9

К этому моменту мы уже здорово приподнялись – Фэган как всегда свалил: «Вы ребята давайте продолжайте, а я пойду-ка домой да залягу в ванну с книжицей» – «Домой» – это туда где живут в частности Дэйв Уэйн и Рон Блейк – Старая четырехэтажная меблирашка на окраине негритянского района Сан-Франциско, где в разных комнатах жили Дэйв, Бен, Джонси, художник Лэнни Медоуз, бешеный канадский француз пьяница Паскаль и негр по фамилии Джонсон – все со своими рюкзаками, матрасами, книгами и прочим скарбом, и каждый по очереди раз в неделю покупал продукты и готовил большой общий обед на кухне – все они сообща платили ренту и умудрялись жить – с вечеринками, девчонками, гостями приносящими бухло – долларов на семь в неделю – Отличное место, но несколько сумасшедшее, в частности потому что художник Лэнни Медоуз, меломан, выставил хай-фай-колонку на кухню, а пластинки ставит у себя в комнате, так что не успеет очередной повар сосредоточиться над своим маллигановским жарким, как ему на голову обрушиваются стравинские динозавры – А по ночам праздники битья бутылок, ими обычно заправляет псих Паскаль, душа-человек, пока не нажрется – Короче полный дурдом, ровно такими журналисты пытаются изобразить битников, но при всем том безобидное и приятное сборище молодых холостяков и вообще удачное воплощение хорошей идеи – В какую комнату ни заглянешь – найдешь специалиста, скажем заглянул к Бену и спрашиваешь: «Что сказал Бодхидхарма Второму Патриарху?» – «Он сказал: пошел на хуй, да уподобится ум твой стене, не гонись за внешним деланием и не доставай меня своими внешними планами» – «И тот пошел и стал на голову в снегу?» – «Нет, то был Му Дак» – Или зайдешь к Дэйву Уэйну, а он сидит скрестив ноги на матрасе читая Джейн Остин, и спросишь: «Как готовить бефстроганов?» – «Бефстроганов – очень просто, берешь мясо, тушишь хорошенько с луком, охлаждаешь, добавляешь грибов и сметаны побольше, сейчас спущусь покажу, только главу дочитаю, хороший роман, интересно что там дальше будет» – Или заходишь к негру и просишь одолжить магнитофон, потому что на кухне происходит любопытная беседа между Дулуозом, МакЛиром, Монсанто и неким газетчиком – Ибо кухня является также и гостиной где все сидят среди тарелок и пепельниц и принимают гостей – Например в прошлом году пришла 16-летняя красотка-японка брать у меня интервью, но ее сопровождал китаец-художник – Телефон звонит не умолкая – Даже соседи, крутые джазовые негры, захаживают с бутылками (Эдвард Кул и кое-кто еще) – Дзен, джаз, бухло, трава, все дела, казалось бы полное раздолбайство – а только глядишь, кто-то из «битников» аккуратно белит стены своей комнаты, а рамы и дверные косяки обводит красной красочкой – Или кто-нибудь возьмет да вымоет пол в гостиной. Для странствующих посетителей вроде меня или Рона Блейка всегда находится запасной матрас.

Но Дэйв сгорает от нетерпения повидать великого Коди, который всегда является для меня одной из главных причин съездить на западное побережье, и вот мы звоним ему в Лос-Гатос (50 миль отсюда по долине Санта-Клара), и я слышу его милый печальный голос: «Я ждал тебя дружище, давай приезжай скорей, правда мне в ночную смену, так что поспеши, можешь ко мне на работу приехать, хозяин уходит в два, увидишь мою новую работу, шиноремонт, а то привез бы чего-нибудь, ну девочку там или что, шучу, давай приезжай скорей» -

Старичок «Вилли» ждет нас, припаркованный напротив симпатичной японской винной лавочки, куда я согласно нашему ритуалу забегаю взять перно, виски или еще чего-нибудь вкусного, пока Дэйв разворачивается чтобы подобрать меня на выходе, и я устраиваюсь на своем законном месте впереди, по правую руку от Дэйва, как старый заслуженный Сэмюэль Джонсон, в то время как все остальные должны забираться на матрас (задние сиденья сняты) и там сидеть или лежать, по возможности помалкивая, ибо когда у Дэйва в руках руль, а у меня бутылка, вся беседа идет на переднем сиденье – «Эх, Джек, – радостно кричит Дэйв, – ей-Богу прямо как в прежние времена, Вилли-то старичок скучал по тебе, ждал когда вернешься – Сейчас увидишь, он с возрастом еще улучшился, его только что отремонтировали в Рено, ну что, Вилли, готов?» – причем особый кайф нынешнего лета в том, что переднее сиденье плохо закреплено и ездит туда-сюда, чутко отзываясь на каждое движение водителя – Как будто сидишь в кресле-качалке на крылечке, только при этом едешь и беседуешь – И видишь с этого облучка не старинное мелькание подков, а прекрасную чистую белую разделительную полосу, и мы летим как птицы над Харрисон-склоном и где-то там еще, где Дэйв обычно выезжает из Фриско, чтобы побыстрей и поменьше машин – Вскоре мы уже несемся сломя голову по великолепному четырехполосному Прибрежному шоссе к чудесной долине Санта-Клара – Но что поразительно, когда я работал под Лоуренсом тормозным кондуктором на Южнотихоокеанской железной дороге, и даже позже, здесь были сливовые сады и просторные свекольные поля – а нынче сплошные ряды домов, все 50 миль до Сан-Хосе, как будто огромный чудовищный Лос-Анджелес стал расти к югу от Фриско.

Поначалу я просто любуюсь тем как белая полоса вкатывается прямо в морду «Вилли», но вот начинаю смотреть по сторонам, а там сплошной жилой массив и синие новые заводы – Дэйв: «Ну правильно, в конце концов демографический взрыв сожрет последние пустыри в Америке, скоро они начнут громоздить дома друг на друга, как у тебя в этом «городГородГОРОД», так что гроздья домов вырастут на сотни миль вверх, и жители других планет наблюдая Землю в супертелескоп увидят висящий в космосе ощетинившийся шарик – Как подумаешь, аж страшно становится: все люди, в том числе мы со своей прекрасной болтовней, громоздимся сейчас друг на друга как обезьяны, карабкаемся, лезем по головам или как у тебя там сказано – Сотни миллионов голодных ртов, требующих еще, еще, еще – И самое печальное, что у мира нет шансов породить, скажем, писателя, чья жизнь могла бы затронуть всю эту жизнь во всех мелочах, как ты говоришь; который бы заставил тебя плакать в постели, в лунной черт возьми колыбельке, чтоб все насквозь, до последней проклятой кровавой детали какого-нибудь ужасного ограбления души на рассвете, когда всем все равно, как у Синатры – (поет низким баритоном: «Когда всем все равно-о…» – и продолжает:) – Чтобы сразу смести все в кучу одной суровой метлой, знаешь, Джек, я такую ощутил невероятную беспомощность, когда у Селина «Путешествие на край ночи» закончилось тем как он писает в Сену на рассвете, я подумал: Боже мой, а ведь прямо сейчас на рассвете кто-то писает в реку Трентон, а кто-то в Дунай, в Ганг, в замерзшую Обь, в Желтую реку, в Паранью, в Уилламет, в Мерримак, штат Миссури, в самую Миссури, в Юму, Амазонку, Темзу, По, и тэ дэ и тэ пэ, и это настолько ужасно бесконечно, как бесконечные такие стихи, и никто не скажет лучше старика Будды, знаешь когда он говорит: «Существуют несметные звездно-туманные эоны вселенных, их больше чем песчинок во всех галактиках, помноженных на миллиарды световых лет, на самом деле если я буду продолжать, ты испугаешься и не сможешь постичь и ощутишь такое отчаяние что падешь замертво», что-то в этом роде сказано в одной сутре – Макрокосмы, микрокосмы, мокрокосмы, микробы, а ведь есть еще все эти замечательные книги и у человека нет времени их прочесть, ну что вот делать в этом загроможденном множащемся мире, как подумаешь, а Песнь Песней, а Фолкнер? а Биротто, Шекспир, «Сатирикон», Данте? а все эти длинные истории которые люди в барах рассказывают, а сутры? Сэр Филип Сидни, Стерн, Ибн-эль-Араби, вторичный Лопе де Вега и первичный чертов Сервантес, ффуу, а эти все Катуллы с Давидами, и с другой стороны радиослушающие мудрецы на скид-роу ничуть не хуже, у каждого по мильону историй, у тебя вот тоже, Рон Блейк на заднем сиденье, заткнись! – Короче все на свете настолько необходимо, что вообще нинасколько не нужно, ну, скажи?» – (и, конечно, я полностью согласен).

И в подтверждение этой слишком-чрезмерности мира позади на матрасе рядом с Роном Блейком едет Стэнли Попович, внезапно прибывший из Нью-Йорка в Сан-Франциско со своей подружкой итальянской красоткой Джейми, но через несколько дней он собирается бросить ее ради работы в цирке, большой упрямый югослав, у него была в Нью-Йорке Галерея Семи Искусств с бородатыми битниками и литературными чтениями, а теперь будет цирк и дорожные приключения – Как раз сейчас он начал рассказывать нам про работу в цирке и это уже чересчур – А в довершение всего нас ждет Коди со СВОЕЙ тысячей историй – и все мы соглашаемся что да, всего так много что не уследишь, жизнь окружила нас и нам ее не понять, а потому собираем все в кучку посредством отхлебывания виски из бутылки, а когда она пустеет я выскакиваю за следующей, абзац.