Поиск (СИ) - Блейк Анна. Страница 20

— Они кусаются, делают друг другу больно, пьют друг у друга кровь. Если они не почувствуют запах страха, то не получат удовольствие. Даже кровь жертвы, которая не боится, покажется им невкусной.

— Что же, надеюсь, она сочла меня вкусным.

Меира села на кровати.

— Послушай, Эрфиан. Мы — не такие, как обращенные. У нас другие чувства. Сколько бы у тебя ни было вампирш, ты будешь испытывать рядом с ними только то, что может испытать необращенное существо. Остальное — фантазии, обман.

— Ты пытаешься меня утешить?

— Повернись.

Она терпеливо подождала, пока Эрфиан перевернется на другой бок, и посмотрела ему в глаза.

— Придет день — и ты встретишь женщину, которая подарит тебе такое наслаждение, что одна мысль о Нави будет казаться глупой и пустой. Ты будешь вспоминать о том, что когда-то считал любовью, и удивляться, как такое могли прийти тебе в голову. Но… нескоро.

Ледяная рука сжала Эрфиану горло, мешая дышать. Меира до сих пор смотрела на него, но без улыбки.

— Откуда ты знаешь?

— Все существа, которых ты видел сегодня на ужине, особенные. Весна — человек, который будет жить вечно. Давид может понравиться любому, он умеет читать мысли и внушать другим все, что заблагорассудится — так, как это делают обращенные. А у меня … бесполезный дар.

— Ты умеешь видеть будущее?..

Она пожала плечами.

— Да, это лучшее объяснение.

— Расскажи мне, коли так.

— Боги посылают боль для того, чтобы мы избавлялись от лишнего. От прошлого и от тех, кто тянет нас назад или вниз. Больше мне нечего сказать.

Эрфиан протянул ей руки, и Меира легла рядом, положив голову ему на грудь. Он вдохнул запах ее волос и решил, что больше не хочет говорить ни о будущем, ни о прошлом.

— Ты помнишь, я говорила, что поцелую тебя — и ты снова опьянеешь? — спросила она.

— Помню.

— Я говорила серьезно.

Глава третья. Эрфиан

1967 год до нашей эры

Город Амин (Ливия, современный Триполи)

— Чудесные ночи в этих местах. Как-нибудь поселюсь здесь. Заведу жену… и у нас будут дети.

Текле прилег, положив руки под голову. Эрфиан подбросил пару сухих веток в костер. Они сидели на белом песке, а в нескольких шагах от них тихо плескались волны. Морская гладь простиралась до самого горизонта, а над ней черным бархатным пологом нависало небо, усыпанное звездами. Легкий ветерок трепал волосы, принося запах свежести и соли. Луна медленно плыла по небу, иногда застревая в облачках.

— Ты серьезно? — поинтересовался Эрфиан. — Про детей и жену?

— Не знаю, — ответил Текле и продолжил после паузы: — Если честно… я могу рассказать тебе кое-что?

— Я слушаю.

— В одном из моих снов я вижу черноволосую женщину с синими глазами, она спасает меня от полуденного солнца в пустыне.

— Это Прародительница Лилит, ее считают матерью всех вампиров. Она обратила первого из них, Каина. Знак на твоей спине смертные называют «каинова печать».

Текле посмотрел в небо.

— Я представляю ее именно такой — ту женщину, которая подарит мне вечность. Мы полюбим друг друга и будем путешествовать по миру. В ее лице я обрету подругу и наставницу. — Он помолчал. — Глупо, наверное, звучит.

— Люди с печатью Лилит рано или поздно находят вампира, который их обратит. Для этого она и оставила на них печать.

— А ты бы согласился, если бы кто-то предложил тебе вечность в обмен на отказ от солнца?

Эрфиан достал из дорожной сумки тонкое шерстяное одеяло.

— Нет.

— А если бы это была Нави?

Текле отвел глаза. Эрфиан свернул одеяло вдвое и положил у ног. Он давно не вспоминал о вампирше — новая жизнь оказалась слишком увлекательной, и в ней не осталось места для мыслей о прошлом. Весна сменяла весну, он путешествовал: видел горы, зеленые поля, другие пустыни, большие реки и города. Каждый день приносил новые знания, встречи со смертными, необращенными и бессмертными. Он изучал другие наречия, знакомился с чужими обычаями, делил трапезу с правителями и слугами. Он менял имена, одежду, лицо, жесты, походку и голос. За пару лун Безликие могли прожить несколько жизней, каждая из которых заканчивалась одинаково: они уходили, бесследно растворяясь во тьме, и уносили с собой щедрую плату за работу — кожаные мешочки с деньгами или драгоценными камнями.

Работа бывала разной: от убийств и поиска пропавших сыновей, дочерей, мужей или жен до просьб разузнать, сколькими воинами располагает противник, и как можно его одолеть. К убийствам Эрфиан был равнодушен, хотя благодаря Текле и Давиду, вызвавшихся стать его наставниками, владел этим искусством в совершенстве. Он не испытывал ненависти к жертвам, не испытывал и мук совести: глупость и неосмотрительность тех, кто позволяет себя убивать, заслуживает снисхождения.

Гораздо больше ему нравилось завязывать бесконечные нити, обеспечивавшие получение сведений. Если не можешь увидеть, услышать или дотянуться, заведи другие глаза, уши и руки, говорил Табал. Десятки людей и темных существ, связанных невидимой нитью, но не знавших о существовании друг друга, работали не очень слаженно… пока.

Скоро Эрфиан понял, что сведения ценятся больше, чем убийства — владение ими приносило не только доверие (а, значит, связи), но и деньги. Сегодня он мог сказать, что богат — даже по меркам янтарных Жрецов. Возвращаясь в город, он покупал для Меиры украшения, платья и благовония. Были среди подарков и ожерелья из вампирского золота. Когда-то он мечтал подарить такое Нави. Хотя бы одно, тогда как сейчас он мог купить их с десяток.

Эти мысли его забавляли.

— С чего бы ей меня обращать?

— Ну… если бы она тебя любила.

— Вампиры не дарят кому-то бессмертие потому, что любят.

Текле приподнялся и бросил на Эрфиана удивленный взгляд.

— Думать о том, что вампиры обращают, влюбляясь — это очень по-человечески. Они могут тебя хотеть, находить вкусным. Но они не способны любить как люди. Они испытывают чувства только к создателю.

— Но ведь Табала-то Нави любит.

Эрфиан прилег, положив под голову одеяло. Не дождавшись ответа, Текле заговорил снова.

— У них что, свет клином сошелся на создателе? Если они способны на любовь к одному существу, то почему не могут испытывать ее к другому? К смертному? К другому обращенному? К необращенному?

— Не пытайся понять, Текле. Ты человек.

— Не знал, что для понимания нужно владеть магией Сновидцев.

Сказав это, юноша придвинулся ближе к костру и свернулся клубком.

— До рассвета осталось недолго, — сказал он. — Разбуди меня через…

— Отдыхай. Я не буду спать.

— Ты будешь отгонять плохие сны? — спросил Текле язвительно.

— Я буду размышлять о вампирской любви.

— Я не хотел напоминать тебе о ней. Но ты неправ. Они любят не только создателей.

— Еще они любят своих обращенных детей. Засыпай, Текле. Нам нужно выйти на рассвете, иначе мы придем в город только вечером.

Некоторое время Эрфиан лежал, глядя на догорающий костер, и слушал дыхание спутника, а потом сел и, порывшись в дорожной сумке, достал кожаный мешочек, в котором хранились деньги. Он носил с собой достаточно золотых и серебряных монет и при желании мог купить что-нибудь ценное.Что бы он приобрел, если бы сейчас шел не в незнакомый город Амин, а возвращался в замок Нави? Какой-нибудь дорогой подарок — платье, украшение из бирюзы, камня, который в здешних местах считался талисманом, обувь из тонкой кожи.

— Текле?

Ответа не последовало. Эрфиану пришлось снова позвать юношу по имени, добавив:

— Я чувствую, спишь ты или нет.

— Чего тебе? — отозвался сонный Текле.

— Будь ты проклят со своими вампирами.

К правителю города Эрфиан и Текле попали после полудня. Им пришлось пробираться сквозь толпу горожан, людей и темных существ, а потом беседовать со стражниками. Наконец терпение путников было вознаграждено: их усадили на подушки в небольшой зале, напоили холодной водой и пообещали, что хозяин скоро появится.