Поиск (СИ) - Блейк Анна. Страница 29

Царсина наблюдала за происходящим с загадочной улыбкой. За это время она успела выносить еще одного ребенка от неизвестного воина, которого отдали в семью Хлои, служанки Жрицы. Мальчик, нареченный Деоном, быстро научился ходить и говорить, и, когда он встретил шестую весну, первый воин Хаддат взял его в ученики. Эрфиан наблюдал за малышом не без любопытства. До него темного эльфа со странной внешностью он видел только в зеркале: у Деона были серебряные волосы и ореховые глаза.

Жизнь, в которую закралось счастье, закончилась в тот вечер, когда один из первых воинов принес матери Эрфиана медальон ее мужа и сказал, что он больше не вернется домой.

Айша и Агар проплакали до утра, а потом тихо ушли в тот угол шатра, где спали в детстве, и задремали, крепко обнявшись. Мать сидела, прижав к лицу плащ отца, и за всю ночь не произнесла ни слова. Эрфиан впервые увидел ее слезы — она не рыдала и не всхлипывала, они просто катились по ее щекам и падали на грубую ткань плаща. Он знал, что должен что-то сказать, чувствовал ее боль, как и тогда, в тот день, когда сообщил о своем уходе, но и понятия не имел, что нужно сделать или сказать.

Утром мать ушла, а под вечер вернулась. Сестры уже проснулись, и она сказала им всем, что не хочет оставаться в деревне. Уйти искать — так говорили вампиры и высшие эльфы. Они отправлялись в путешествие и однажды засыпали навсегда, а потом превращались в серебристую пыль. Ни Айша, ни Агар, ни Эрфиан не сказали ни слова. Они понимали, что мать решения не изменит, а уговоры причинят ей лишнюю боль.

Жизнь шла своим чередом, солнце и луна совершали привычный круг, но пиры и праздники больше не казались беззаботными и веселыми, а бесконечные разговоры о войне, человеческих племенах и вампирах, когда-то приводившие в восторг, нагоняли тоску. Эрфиан чувствовал себя деревом, у которого отобрали корни. Царсина повторяла, что потери нужно оплакивать. Воины знают, каково это — терять друзей и родных. Слезы — это не слабость, говорила Жрица. В них мы черпаем силу для того, чтобы двигаться дальше, с их помощью мы отпускаем прошлое. Временами Эрфиану мучительно хотелось плакать, но глаза оставались сухими. Ощущение, с которым он научился жить с момента смерти отца, было не тоской и не болью, а пустотой. Что-то внутри подсказывало ему, что эту пустоту не заполнит и целое море слез.

В воздухе разились трели ночной птицы. Эрфиан посмотрел на кубок с травяной настойкой и устало провел рукой по глазам. Последние несколько ночей его мучила бессонница, от нее не помогали даже чудодейственные вина, рецепты которых рассказала ему Нави. Голова болела, не переставая, подниматься с постели с каждым днем было все мучительнее. Он мог снова позвать Ноэ, которая никуда не ушла, а сидит в своем шатре и ждет, что он придет с «прощением» и подарком, мог позвать служанку, юную эльфийку, поговорить с ней и попросить ее расчесать ему волосы. Но не хотелось ни первого, ни второго.

Помимо одежды и прочих необходимых в путешествии вещей, в сумку поместились два кожаных мешочка с вампирским золотом. Эрфиан проверил, полон ли колчан со стрелами, улыбнулся, увидев «трофей», отобранный у Таир, взял лук, прикрепил к поясу серебряный кинжал, подарок Табала, накинул на плечи плащ и в последний раз оглядел шатер. Вернется ли он сюда? Что подумает Царсина, узнав, что он ушел? Она поймет. Поймут и сестры. А остальное значения не имеет.

Едва слышный хруст тонкой ветки, сломавшейся под чьей-то ногой, заставил Эрфиана открыть глаза. Нога принадлежала не зверю, а человеку или темному существу — он понял бы это и днем, но ночью слух обострялся до предела. Эльфов из деревни янтарных Жрецов с детства учили распознавать в этих звуках опасность или приближение союзника, и наставления Текле тоже не прошли даром. Опасности хруст в себе не таил, но спать расхотелось. Эрфиан взглянул на луну — скоро полночь. Он сидел, устроившись на широкой ветке, сумка и пояс с оружием висели на расстоянии вытянутой руки. До земли далеко — отличное место для того, чтобы наблюдать за происходящим внизу. Он видел поляну и большое озеро, в котором искупался прошлым утром. Вода в озере оказалась холодной — перед тем, как взобраться на дерево и заснуть там, оставаясь невидимым и для случайных путников, и для животных, Эрфиан долго грелся у костра. Наскоро перекусив, он обнаружил, что нужно пополнить запасы еды.Но до этого хорошенько выспаться — в стремлении уйти как можно дальше от деревни он провел без сна несколько ночей и валился с ног от усталости.

Невысокий светловолосый мужчина увлеченно жестикулировал, что-то объясняя стоявшей напротив него женщине, одетой в платье из лазурного шелка. Его собеседница то хмурилась, то улыбалась, поглаживая пышные темные кудри. Время от времени она широко распахивала глаза и прижимала ладони к щекам, выражая восторг.

— Как это мило — пригласить меня на праздничный пир! — в очередной раз заговорила женщина. — Там будет много гостей?

— О да, — закивал мужчина. — Пойдем со мной — увидишь!

Женщина заулыбалась. Она поиграла серебряным браслетом на запястье, прикоснулась к ожерелью из монет, украшавшему ее шею, а потом пальцы незнакомки снова пробежали по волосам.

— А сколько там будет мужчин?

— Все, кроме хозяйки. Мы не дадим тебе скучать. Мы знаем, как вы любите развлекаться.

— А что мы будем есть?

Мужчина развел руки в стороны и поднял голову к луне — так, словно возносил молитву. Эрфиан смог разглядеть его глаза. Они были золотыми, но постепенно превращались в красные. Незнакомец был оборотнем.

— Брось, красавица, — предпринял очередную попытку уговорить упрямицу мужчина. — Тебя приглашают на пир в честь праздника полной луны, а это большая честь. Ты должна согласиться, иначе мы расстроимся.

— Ничего я тебе не должна, — буркнула женщина. — И почему бы тебе не пойти на праздник полной луны со мной? Оставь свою стаю, с ними скучно. А мы будем петь и танцевать!

— Если ты согласишься, я подарю тебе подарок!

— Убирайся и не приставай ко мне больше. Знаю я, как вы празднуете ночь полной луны — заманиваете людей, как вампиры, а потом их съедаете.

Женщина сделала пару шагов в направлении чащи, собираясь уйти, но оборотень преградил ей дорогу.

— А почему бы нам не угоститься тобой, красавица? Ты приятно пахнешь. Должно быть, и на вкус ничего.

— Ах, так вот на какой пир ты меня зовешь? Ничего не выйдет.

— Я целый день бегал по лесу и искал праздничное угощение. Больше я никуда не пойду, потому что я его нашел.

Оборотень стоял прямо под ветками. Эрфиан посмотрел вниз, оценивая расстояние до земли. При самом неудачном исходе можно будет прокатиться по траве — она мягкая, и он не ушибется.

— Уходи, — повторила женщина.

— Правду говорят — вы глупые что твой кувшин из-под вина. Я не уйду.

— Тогда я убегу!

— Я догоню тебя быстрее, чем ты пустишься бежать.

Эрфиан свесил с ветки ноги, легко оттолкнулся руками и спрыгнул. В темноте оборотни видели плохо, по крайней мере, в человеческом обличье, но слух у них был превосходным. Чуткое ухо мужчины уловило шелест листвы, но понять, что к чему, тот не успел. Эрфиан сбил его с ног, перевернул на спину, уперся коленом в грудь и схватил за горло.

— Ты кто такой, Семирукая богиня тебя побери?! — выдохнул оборотень.

— Ну, а ты, судя по всему, хозяин этого леса?

— Кем бы я ни был, у тебя нет права покушаться на мою жертву, все знают, что люди в этом лесу принадлежат нам, ими не питаются даже вампиры!

— Она не человек и не жертва, и она тебе не принадлежит. Ты слышал, она сказала, что не хочет идти с тобой.

Мужчина молчал, пытаясь отдышаться. Золотые ободки в его глазах исчезли, и теперь они были полностью красными. Оборотень злился. Об этих существах Эрфиан знал мало — только однажды разговаривал с главной волчицей, хозяйкой стаи, жившей во владениях янтарных Жрецов. Женщина-вождь пришла в сопровождении двух спутников, которые не снизошли ни до Царсины, и до Жреца Одена и его супруги, но на мать смотрели так, словно она была спустившейся на землю богиней. К мысли о женщинах-вождях Эрфиан относился с подозрением, но главная волчица произвела на него приятное впечатление — она была красива, не ела, как дикарка, разговаривала складно, а в ее глазах светился живой ум.