Тайная дочь - Сомайя Гоуда Шилпи. Страница 3

Вскоре со скрипом открывается дверь, и в хижину врывается яркий солнечный свет. Входит Джасу. Глаза его горят.

— Ну, где он?

Муж двигает руками, как будто манит кого-то к себе.

— Где мой маленький принц? Ну же! Дай мне на него взглянуть!

Он приближается к жене, протягивая руки.

Кавита деревенеет. Она прижимает малышку к груди и пытается сесть.

— Она здесь. Твоя маленькая принцесса здесь.

Кавита замечает, как муж мрачнеет. У нее дрожат руки, когда она пытается покрепче обхватить сверток и защитить малышку.

— Арре! Опять девчонка? Да что с тобой? Дай посмотрю!

— Нет! Не дам! Ты ее не тронешь.

Она слышит свой громкий голос и чувствует, как напряглось все тело.

— Это мой ребенок. Наш ребенок. И я не позволю тебе забрать ее.

Женщина видит, что муж в замешательстве, его взгляд блуждает по ее лицу. Еще никогда и ни с кем Кавита не говорила с таким вызовом.

Джасу делает несколько шагов в ее сторону, его взгляд смягчается. Он встает на колени рядом с ней.

— Послушай, Кавита, ты ведь знаешь, что мы не можем оставить этого ребенка. Нам нужен мальчик, который бы стал помощником на плантациях. Мы с трудом сможем содержать одного ребенка, чего уж говорить о двоих? Дочери моего двоюродного брата двадцать три года, и она до сих пор не замужем, потому что он не может обеспечить ее приданым. У нас небогатая семья. Ты же понимаешь, мы просто не можем себе этого позволить.

Слезы опять подступают к глазам Кавиты, женщина трясет головой до тех пор, пока они не скатываются по щекам. У нее перехватывает дыхание, крепко зажмурившись, она делает несколько вдохов. Затем открывает глаза и смотрит на мужа в упор.

— На этот раз я не дам тебе ее забрать. Не позволю.

Кавита выпрямляется, несмотря на ужасную боль в теле.

— Если ты попробуешь, если ты только попробуешь сделать это, тебе придется сначала убить меня.

Сидя на полу, она подтягивает к себе колени. Краем глаза Кавита видит дверь и представляет, как делает пять быстрых шагов до нее. Усилием воли она заставляет себя остаться на месте и не отводить от Джасу неистового, твердого взгляда.

— Кавита, перестань. Ты плохо соображаешь. Мы не можем оставить ребенка. — Джасу воздевает руки к небу. — Она будет обременять нас и тянуть соки из нашей семьи. Разве ты этого хочешь?

Мужчина встает так, чтобы снова возвышаться над женой.

У Кавиты пересыхает во рту. Она подбирает слова, стремясь выразить мысль, которая оставалась в глубине сознания.

— Дай мне ночь. Всего одну ночь с моим ребенком. А завтра ты придешь за ней.

Джасу молчит, уставившись на свои ноги.

— Пожалуйста!

В висках стучит все громче. Ей нестерпимо хочется закричать что есть мочи и заглушить этот стук.

— Это наш ребенок. Мы вместе сотворили ее. Я выносила ее. Дай же мне провести всего одну ночь с ней, прежде чем ты заберешь ее у меня.

В этот момент ребенок просыпается и начинает плакать. Джасу сразу приходит в себя. Кавита прикладывает малышку к груди, и между мужем и женой опять повисает тишина.

— Джасу, — произносит Кавита. Она крайне редко называет мужа его первым именем, и то, что сейчас она назвала его именно так, подчеркивает всю серьезность ее намерений. — Послушай же меня. Если ты не согласишься даже на это, клянусь, я сделаю так, что у меня никогда больше не будет детей. Я изувечу себя и не смогу родить тебе еще одного ребенка. Никогда! Ты понимаешь? Что тогда будет с тобой? Где ты найдешь другую жену в твоем возрасте? Кто подарит тебе твоего бесценного сына?

Кавита смотрит на мужа до тех пор, пока он не отводит взгляд.

4

ЛЕГКО И ПРОСТО

Сан-Франциско, Калифорния, 1984 год

Сомер

— Здравствуйте! Я доктор Уитман.

Сомер входит в небольшую приемную, где ее ждет женщина, которая не может совладать с размахивающим ручками младенцем.

— Что у нас случилось?

— Со вчерашнего дня он какой-то плаксивый, раздражительный. Я никак не могу его успокоить. Мне кажется, у него температура.

Женщина одета в заляпанную толстовку и джинсы, ее волосы собраны в неопрятный хвост.

— Давайте посмотрим.

Сомер заглядывает в медицинскую карту.

— Майкл, хочешь, покажу тебе свой красивый фонарик?

Она несколько раз включает и выключает диагностический фонарик, пока малыш не начинает тянуть к нему ручки. Сомер улыбается и широко открывает рот. Когда мальчик повторяет ее мимику, она вставляет ему в рот шпатель.

— Он нормально ест и пьет?

— Да, как мне кажется… Просто я не совсем понимаю, как должно быть, потому что он у нас всего несколько недель. Мы усыновили его в шесть месяцев.

Неожиданная улыбка гордости на лице женщины практически скрывает следы усталости под глазами.

— Хм… А ну-ка, дружочек, хочешь поиграть с палочкой?

Сомер отдает малышу шпатель, быстро подбирает брошенный диагностический фонарик и светит им в каждое ушко.

— И как вам?

— Он быстро привык и теперь постоянно просится на ручки. Мы очень друг к другу привязались, правда, малыш? Даже несмотря на то, что ты трижды просыпался прошлой ночью, — говорит мать, трогая пухлый животик мальчика пальцем. — Что правда, то правда.

— Что это у нас тут? — Сомер ощупывает лимфоузлы.

— Это сложно понять, пока сама не испытаешь. Это самая сильная любовь на свете.

Сомер чувствует знакомый укол в сердце. Она отрывает взгляд от стетоскопа, который прикладывала к спине мальчика, и улыбается матери малыша.

— Ему повезло с вами.

Доставая из кармана блок рецептурных бланков, Сомер говорит:

— Что ж, у него достаточно сильное воспаление в правом ухе. Но второе ушко пока чистое, в легких все хорошо. Вот эти антибиотики должны помочь, уже сегодня ночью ему будет гораздо лучше.

Она успокаивающе касается руки матери, отдавая рецепт.

Поэтому Сомер и любит свою работу. Она входит в комнату, где ее ждут плачущий ребенок и его взволнованная мать, и знает, что после этого визита им обоим станет легче. В первый раз она успокоила плачущего ребенка еще во время учебы. Девочке-диабетику с плохими венами нужно было сделать анализ крови. Сомер взяла ее за руку и попросила описать бабочек, которых она увидит, когда закроет глаза. Девушке удалось взять кровь с первой попытки и перевязать ребенку руку до того, как та закончила описывать крылышки. Однокурсники Сомер, изо всех сил старавшиеся откреститься от крикунов, были под впечатлением. А она была польщена.

— Спасибо, доктор, — с облегчением говорит женщина. — Я так волновалась. Очень тяжело, когда не понимаешь, что с ним. Он как шкатулочка с секретом. Каждый день я узнаю о нем чуть больше и разгадываю новую загадку.

— Не переживайте, — говорит Сомер с улыбкой, берясь за дверную ручку. — Все родители чувствуют примерно одно и то же независимо от того, каким образом у них появился ребенок. Пока, Майкл!

Сомер возвращается в кабинет и закрывает дверь, хотя ее рабочий день закончился еще двадцать минуть назад. Она убирает на место инструменты, садится за стол и роняет голову на руки. На столе стоит пластиковая модель человеческого сердца, которую Кришнан подарил ей к окончанию медицинского университета.

— Дарю тебе свое сердце, — сказал он. Его слова прозвучали совсем не банально, не так, как если бы их сказал кто-то другой. — Береги его.

Они встретились почти десять лет назад под унылыми желтыми лампами медицинской библиотеки Стэнфорда. Оба проводили там вечера не только в будние дни, как все их однокурсники, но и по пятницам, вместо ужинов в кафе, и даже по выходным, когда товарищи по учебе уходили куда-нибудь в поход. Таких, как они, завсегдатаев библиотеки было человек десять. Это были самые прилежные и трудолюбивые студенты. Оглядываясь назад, Сомер понимает, что все они пытались кому-то что-то доказать.