Быстрая Молния - Кервуд Джеймс Оливер. Страница 31

Прошел еще один день и еще одна ночь, и Быстрая Молния со своей подругой пробудились от очередного, четвертого сна, чтобы наблюдать грандиозное и величественное явление. Над южной выпуклостью Земли выглянуло солнце.

Это был всего лишь слабый отблеск — бледно-малиновый мазок, — словно гигантский пожар осветил клочок неба за холмом где-то за много миль отсюда. Дрожа от возбуждения, с лихорадочно бьющимися сердцами глядели на это Быстрая Молния и Светлячок. Они знали. В течение коротких бесценных и волшебных минут они стояли молча, не шевелясь, пока малиновый свет становился все ярче и затем вдруг начал постепенно угасать и исчез так же неожиданно, как и появился. Какое-то время отблеск его еще лежал на небе, а в сердцах Быстрой Молнии и его подруги оставался великий трепет надежды. Они позабыли об усталости, об израненных лапах, о голоде. Они видели солнце! Впервые за много месяцев они увидели его, и их звериные души ликовали от неописуемой радости и счастья — счастья слепого, который внезапно прозрел. Это был их первый день, хоть длился он всего десять минут, за которыми вновь последовали двадцать три часа и пятьдесят минут ночи.

Они быстро и без устали бежали к тому месту, где исчезло солнце. Светлячок сама поймала большого белого кролика. Немного позже Быстрая Молния убил другого. Они подкрепились их мясом, но не остановились, чтобы лечь и поспать. Много часов бежали они сквозь ночь — ночь, не похожую на ту, что царила над краем замерзшего моря. Ибо звезды здесь были не так велики и не так близки, а луна находилась в десять раз дальше и постоянно пряталась за облаками. К концу тридцатой мили полное изнеможение заставило овчарку свалиться в снег, свернувшись клубком. Было не очень холодно. Температура держалась в пределах восьми или десяти градусов ниже нуля. И они заснули в пятый раз.

Странный вой Быстрой Молнии разбудил овчарку — вой настолько необычный, что ничего подобного ей никогда прежде не доводилось слышать от него; Светлячок проснулась, подняла голову и увидела солнце, светившее ей прямо в глаза. Теперь это было настоящее солнце. Оно еще не грело, если не считать тепла, которое зарождается в крови любого живого существа при одном лишь взгляде на его пылающее великолепие. Оно было похоже на громадный шар из тусклого пламени, шар чудовищной величины. Ни Быстрая Молния, ни Светлячок никогда не видели такого огромного солнца. Оно не поднималось полностью над изгибом земной поверхности, но в течение почти получаса была видна его часть, и даже после того, как огненный шар исчез, в небе еще оставалось его свечение, так что этот день длился целых полтора часа.

Кругом происходили разительные перемены. Равнина уже не была той бесплодной пустошью, как в пятидесяти милях ближе к побережью. Тут и там виднелись небольшие клочки хилого лесного подлеска. Можжевельник и низкорослые лиственницы уступили место сперва темным и голубым елям; эти вскоре перемешались с осиной и уродливыми сосенками, а затем и с купами березок и пихтачом. Когда Быстрая Молния и Светлячок в шестой раз остановились для отдыха и сна, они устроили лежку в чаще густых вечнозеленых зарослей. После этого каждая ночь становилась короче, а дни длиннее; и заросли кустарников превращались в то, что носит название misti-koos, или «чахлый лес»; и этот «чахлый лес» постоянно становился все выше и выше, пока наконец Быстрая Молния не осознал, что он попал в другой мир, отличный от того, который был известен ему прежде, и что мечты его частично осуществились.

Теперь, очутившись в стране лесов, им пришлось поменяться ролями: здесь уже Светлячок подбадривала Быструю Молнию и помогала ему обретать уверенность в себе в новой для него обстановке. Будучи всю свою жизнь обитателем бескрайних снежных открытых равнин, где нет ни леса, ни болотца, чтобы нарушить их беспредельное однообразие, он был буквально ошеломлен изобилием окружающих его неожиданностей и чудес. Все вокруг изумляло и озадачивало его и наполняло душу неподдельным любопытством. Для колли все это было знакомыми приметами дома, хотя многое здесь и ее ставило в тупик. Однажды они неожиданно наскочили на их первого лося — громадного быка с массивными рогами в пять футов шириной от конца левого отростка до правого, — и, разглядывая это чудовище, стоявшее в каких-нибудь двадцати шагах от них, Светлячок была не меньше потрясена, чем Быстрая Молния, который впервые в жизни обошел стороной существо с копытами. На мускусного быка с его бронированной головой он бы напал не раздумывая, но Мусва, старый лось, заставил его держаться на почтительном расстоянии.

Теперь они двигались медленно, потому что Быструю Молнию больше не манила к себе далекая и таинственная неизвестность. Дни слагались в недели. Они пришли в страну обширных лесов, пересекли реки и озера и проложили свой след через самое сердце великих болот. Необычность и острота новой жизни вызывали радостное оживление в душе Быстрой Молнии. Не раз он слышал голоса своих собратьев, но теперь это были серые лесные волки. И была пища — больше пищи, чем он когда-либо видел за всю свою жизнь. Болота просто кишели ею. Возле одного из них они прожили десять дней. Снег был утоптан бесчисленными следами кроликов. Шел Wapoos oo skow — «большой год» кроликов в этих местах, и их были здесь тысячи, десятки, сотни тысяч. Местами мягкие подушечки их лап так утрамбовали снег, что он стал твердым, как лед. Ночью, при свете звезд, постоянно слышалось: «тумп, тумп, тумп» — топот их ног, похожий на непрерывный глухой барабанный бой. Их было здесь великое множество. Охота на них перестала вызывать возбуждение. И по мере того как солнце с каждым днем все выше поднималось на небо, Быстрая Молния и Светлячок продолжали отъедаться и жиреть в обретенном ими раю.

Даже у колли не возникало теперь особого желания покинуть этот новый мир. Единственным ее стремлением было находиться рядом с Быстрой Молнией; а однажды, когда она случайно забрела слишком далеко, Быстрая Молния в тревоге издал такой дикий и отчаянный вой, что он вдаль и вширь разнесся по лесной чаще. Трижды они набредали на жилища людей и с дюжину раз пересекали следы их лыж и мокасин. В двух случаях из трех Светлячок делала попытки зайти в хижину, но Быстрая Молния удержал ее от подобного опрометчивого поступка. На третий раз, почувствовав по его осторожности, что здесь может крыться нечто для них нежелательное, она без колебаний последовала за ним, когда он поспешно увел ее назад, в заросли густого леса.

А потом пришла весна.

К этому времени Светлячок уже сама стала истинной обитательницей дикого леса. Ее золотистая шерсть удлинилась и огрубела. Она научилась пользоваться своими молочно-белыми клыками, чтобы убивать ради пищи, и в ее крови теперь пылало древнее азартное возбуждение погони. За три месяца странствий с Быстрой Молнией она познала и повидала столько, что другому бы хватило и на три года. Умерший хозяин не был забыт, но время, когда он жил, казалось ей чем-то давно прошедшим. Быстрая Молния целиком заполнял ее жизнь и ее мир. Но все же временами яркие и живые воспоминания посещали ее — воспоминания о мужчине, о женщине и обо всем другом, что она знала когда-то. И пока длились эти грезы, она тихонько скулила, и тогда Быстрая Молния клал голову ей на спину, как будто он все понимал…

Дни перед началом проливных дождей застали Быструю Молнию и Светлячка к юго-западу от Большого Невольничьего озера, в почти незнакомой местности посреди широкой излучины Скалистой реки, там, где в нее с востока впадает безымянный ручей. В верховьях этого ручья, который даже на официальных картах обозначался лишь пунктирной линией, они набрели на великолепные охотничьи угодья. Это была самая прекрасная страна, какую Быстрая Молния когда-либо видел, — пересеченная местность, изобилующая высокими холмами, глубокими оврагами, озерами, реками и превосходными лесами. Местами холмистые гряды вздымались настолько высоко, что напоминали небольшие горы; между ними пролегали таинственные долины, и из них вытекали тысячи маленьких ручейков, которые впадали в безымянную реку, текущую на запад. Никогда Быстрая Молния не видел такой зеленой, мягкой и густой травы под ногами и не вдыхал такого множества приятных запахов, насыщавших воздух. Ибо вся земля до краев переполнялась радостью жизни, цветения и весны. Снег исчез даже из затененных укромных уголков. Ели, кедры и пихты надели новый сверкающий наряд. Появились первые ранние цветы. Почки на тополях набухали и лопались, превращаясь в маленькие нежные листочки. Отовсюду доносились жужжание и треск, голоса, запахи и радостное ликование новой жизни. Черные медведи выходили кормиться на зеленые склоны холмов, куда прежде всего попадали солнечные лучи. По заросшим травой долинам меж холмов бродили лоси и карибу. Озера кишели дичью, и брачное пение птиц неумолчным хором разносилось над зарослями и болотами. И сопутствовал всему этому непрерывный монотонный музыкальный звук, неизменно стоявший в воздухе, звук, не менявший громкости и тембра ни днем ни ночью, — журчащая мелодия тысяч маленьких водяных потоков и ручейков, сбегавших по склонам холмов, весело струившихся между ними и деловито протекавших в долинах.