Слепой. Лунное затмение - Воронин Андрей. Страница 10

Не ожидая, пока хозяева закроют ворота на большой амбарный замок, Глеб выбрался из убежища и направился на встречу с нежданными гостями. Те загнали «мерседес» во двор и вышли закрывать ворота вдвоем, держа в руках по взведенному пистолету. Они оба постоянно озирались по сторонам, готовые отразить любую атаку. Тут-то они и заметили Глеба, который выходил из леса.

В зубах он пожевывал сигарету, его руки были опущены, никакого оружия он не держал и растерянно осматривался по сторонам, словно соображая, где очутился. Его немного пошатывало, будто был он неслабо пьян.

Оба визитера на миг растерялись. Потом, придя в себя, они покрепче сжали свои пушки.

Слепой не стал давать им возможности окончательно опомниться, он предпочел взять инициативу в свои руки.

– Пацаны, а это ваша база, да? Я тут погреться хотел, да думал еды какой найти. Вы простите меня, пацаны. Три дня гуляли девять дней по другу, вместе срок мотали, перо он словил. Так вот, как гуляли, помню, а потом вдруг – бац! В лесу проснулся. Во, беленькая в кармане была.

Глеб неуверенными движениями вытянул из нагрудного кармана куртки початую поллитру водки. Он только что около своей машины отлил чуток из бутылки, чтобы выглядело правдоподобнее. Бутылку он взял из своих фирменных запасов «на всякий случай».

– Будете, мужики? Холодно! – пошатываясь, он протянул бутылку незнакомцам.

Визитеры отказались, ссылаясь на то, что дела и что за рулем.

– Ну, обижаете, мужики! За друга моего. Сами ж не знаете, что ждет. Перо и тюрьма – наша братва, мужики. По пятьдесят, а?

Хозяева заброшенной базы явно уже начали раздражаться его навязчивостью, но зато Глебу удалось снять подозрение и напряжение. Они хотели от него избавиться, но угрозы не чувствовали.

– Вы простите, мужики, что я ворота-то того! Я хотел погреться и поесть. Думал, есть там что…

Глеб рисковал, но делал это сознательно.

– Ты, синий, что, на базу залез? – злобно спросил тот, что поменьше, похоже, он был мозгом этой парочки. – И куда ты там, сволочь, залез?

Тот, что повыше, наверняка мышцы компании, угрожающе пошел на Глеба, явно намереваясь потрясти его за грудки.

– Да куда я залез, вы что! Там двери все закрыты, а я – с голыми руками. Вон, перчаток даже нет, мужики. Подергал впустую, ну, на чердак слазил. Подремал малек. Но там сквозняк.

Громила остановился на полпути к Слепому. Глеб предусмотрительно глотнул из бутылки.

– Ты того, не наступай, а? Я ничего не сделал! У меня друг… Девять дней! Мужики, может, по двадцать, за парня? Он мне как брат был.

Громила сплюнул и начал отступать.

– А я домой по дороге пошел, когда еды не нашел, а фары увидел – испугался. В лес спрятался. А после того, думаю…

Глеб видел, что уже порядком достал этих двоих и они уже заканчивали чинить петли на воротах, готовые вот-вот их закрыть, отрезав путь на территорию как ему, так и группе оперативников, которые вот-вот должны нагрянуть.

– И я подумал, что ребята наверняка свои. Абы кто на брошенную базу ночью не поедет. Подойду, а там как будет. Вы же либо намылитесь обратно, и я с вами попрошусь, либо вы с хавкой приехали – погулять в природе или посторожить чего. Я правильно раскинул, а, мужики? А-а-а! У меня голова, мужики! И я не с пустыми руками, у меня вот, водяра есть. А? Возьмите в компанию. Обещаю сидеть. Тихо. Как мышь. Мне б погреться где малек, а?

– Ну ты достал, синяк! – рыкнул на него мелкий. – Не будем мы тебя никуда брать. Сам выбирайся. А еды нет. Мы ненадолго. Нам не надо хавчик.

– Шнырь, там в багажнике колбаса для этой… – верзила осекся, но мотнуть головой в сторону ангара с Лизой успел, в ответ на что получил прямо-таки простреливающий насквозь злобный взгляд напарника. – Ну, колбаса завалялась, третий день. Для собаки возил. А теперь уже не надо будет. Давай я отдам этому. Все равно испортится, машину завоняет. И пусть валит. Все равно эта… собаке нашей… больше не надо, того…

– Ладно, – согласился Шнырь. – Давай быстро и гони его вон. Я с замком закончу.

Громила нырнул во двор. Там открылась дверь машины. Глеб, изображая пьяное пошатывание, пошел к мелкому.

– Вот спасибо мужики, вот благодарю вас, век не забуду! Если что, обращайтесь, Колька Бурый всегда за вас горой встанет. И ребята мои.

– Э, – воспротивился развитию дружбы Шнырь, – ты отвали, понял? А то пулю в лоб словишь, понял? Эй, Корч, ты там где? Давай быстрее. Недосуг мне этого алкаша развлекать.

– Ну, мужик, Шнырь, да? Ты же нормальный парень, Шнырь! У вас там, кстати, вон в том ангаре, – Глеб показал прямо на дверь, за которой спала Лиза, – кошки, похоже, завелись. Ты знал? И у них того, свадьба, похоже. Там весь день стонало и ныло. Спать мне на чердаке мешало.

Шнырь насторожился. Посмотрел на Глеба, который за время своего рассказа про стоны в ангаре подошел уже совсем близко. Шнырь, загипнотизированный опасностью быть раскрытым, потерял бдительность. Он пытался сейчас сообразить, что делать: нейтрализовать этого болтуна или прикидываться, что ничего странного не происходит, надеясь на «авось пронесет»?

– Ты что, не веришь? Вон в том сарае!

Слепой, поддерживая свои слова, еще раз махнул рукой в сторону двери, и тут Шнырь поддался и повернул голову в указанном Глебом направлении. В следующий момент он получил сильный удар бутылкой по голове и рухнул на подмерзшую к ночи корку снега.

Глеб рванул во двор. Там Корч, уже нашедший обещанную колбасу, озадачился нештатным шумом у ворот. Слепой подскочил к открытому багажнику и, как раз в тот момент, когда громила попытался развернуться в его сторону, с силой хлопнул дверью ему по голове.

Голова оказалась крепкой. Корч не пожелал сразу отключиться. Чуть пошатнувшись, он все же успел широко размахнуться и врезать Глебу что было мочи своим стальным кулаком. Удар пришелся в лоб. Хорошо, что не ниже.

На несколько мгновений у Слепого в глазах потемнело, но он еще до этого успел еще разок – лишнего в подобных случаях не бывает – хлопнуть дверью багажника о голову громилы. На этот раз наконец результативно. Корч отключился и повалился в свой багажник.

– Вот это ты хорошо сделал, правильно. Послушный мальчик!

Глеб пытался запихнуть громадные ноги в машину. Они не складывались. После еще пары тщетных попыток Слепой решил, что это тело и так уже достаточно глубоко лежит и, с учетом его природной тяжести, не вывалится.

Действовать следовало быстро: вот-вот могли появиться люди Потапчука. Сиверов запрыгнул на водительское место, аккуратно, чтобы не вытрясти из открытого багажника и без того полусвешенное наружу тело громилы Корча, выехал за ворота, ввалил на заднее сиденье все еще неподвижное тело Шныря и двинул по проселку. В лес он свернул около своей машины. Остановился, захватил хлороформ и две бутылки водки и проехал еще немного вглубь. Там пришлось подусыпить начинавших приходить в себя громилу и щуплика, а потом оттащить их еще дальше в лес. Глеб решил на ночлег развезти их в разные места, поселить на природе на расстоянии друг от друга. Вдвоем-то им будет легче выбраться и после натворить шуму на базе. Каждому в карман Слепой засунул по бутылке водки – все же они очень замерзнут, пока проснутся, валяясь тут на холодной земле. Машину Слепой отогнал обратно, к своей. Там и оставил.

Как раз тогда, когда Слепой пересаживался из захваченного «гелендвагена», он услышал шум быстро приближавшихся машин, а вскоре и увидел сквозь ветки свет фар. И почти сразу же перед ним промчались в сторону промзоны три автомобиля.

Это были свои. Было что-то родное в том, как они шуршали по асфальту, как покачивались и подпрыгивали. Даже в том, как светили фары. Глеб подошел поближе к дороге, он знал, что его все равно никто не заметит в этой темноте. Провожая оперативников взглядом, он достал сигарету, щелкнул своей любимой «зиппой», пару секунд посмотрел на мягкое пошатывание огня, взял сигарету в рот, поднес к ней зажигалку и втянул густой дым.