Темные тропы и светлые дела (СИ) - Владимиров Денис. Страница 13

Пополнение личного состава стало возможным из-за того, что на следующий день после перевозки вещей де Лонгвиля, на утреннем разводе из герцогской дружины вышвырнули с позором практически всю старую гвардию, реальная численность которой приближалась к ста сорока человекам, за исключением трех десятков самых-самых.

Дознаватели из Речной Крепости чуть меньше, чем за пару суток до того судьбоносного момента, накопали столько и всего, что, фактически, выданный волчий билет, — невозможность впредь занимать любые должности во всех государственных структурах на территории Империи, почли за благо. По началу.

Магические татуировки, какие не сводились простыми методами, в виде оскаленной шакальей головы споро нанесли здесь же на правые щеки каждому.

Они промолчали.

Еще бы, некоторые откровенно радовались подобному исходу. Так как двадцать восемь человек за свои художества из допросных отправились на нары с разными сроками, где минимальный равнялся пяти, а максимальный приближался к двадцати годам рудников. Там и три-то считались отсроченным смертным приговором. Четверых особо злостных — вздернули. Теперь они, выставленные на всеобщее обозрение, чуть раскачиваясь на легком ветру на эшафотах слева от Ворот, пугали мерзким запахом мертвечины и неотвратимостью наказания, как новых бойцов Стены, так и местных жителей, которым тоже пришлось несладко. Прочувствовали на себе стальную длань правосудия и Империи.

Дополнительно доблестных воинов лишили жалованья за два последних месяца, выплату которого ждали со дня на день. И сняли полностью с довольствия, попросив в течение трех суток, на какие снабдили просроченным сухим пайком, освободить помещения. То есть вышвырнули на улицу с голым задом. Павлиньим пером в нем послужил приказ сдачи доспехов, оружия и амуниции, на какую рассчитывало большинство, ведь имущество полагалось за пять лет службы, а семьдесят процентов наказанных перешагнули этот порог.

Итоги печальны. Чтобы добраться до того же Великого Халда требовались деньги. Лишь редкие индивиды из числа уволенных имели накопления на черный день. Да, кое-кто отправлял домой семье жалованье, однако и в таком случае было необходимо время для связи с родными.

В Демморунге и тем паче в Халдагорде, учитывая послужной список, никто товарищей не ждал. А еще предстояло пережить Сумеречную ночь, до этого момента вряд ли можно было найти свободное место на редких купеческих кораблях, какие рискуя головами, старались успеть первыми совершить рейс после Зимней ночи до Сумеречной, по окончанию которой и открывалась нормальная навигация. При этом в той же гостинице Волков, какая могла принять постояльцев, цены не радовали — две серебряные монеты за комнату в сутки. Да, в ней проживать могло от четырех до шести человек, но все же... И никто не собирался снижать стоимость. В ночлежке у Ямина половина серебряного, однако условия тот предоставлял специфические. Сюда следовало добавить пропитание.

А разнорабочие получали от десяти до пятнадцати медных монет в день. И сейчас практически никому не требовались. Местным самим особо нечем заняться, кроме, как домашней рутиной. Именно поэтому Толь так рьяно вцепился за мой заказ. И еще один фактор не следовало убирать из уравнения — насмешки и крайне пренебрежительное отношение черноягодцев, какое окончательно проявилось и закрепилось после выходки Луиса с друзьями. Впрочем, и лэрг постоянно упоминал в изобличительных речах как, почему и отчего погибли два доблестных мужа. Смаковал подробности.

Стоило ли говорить, что вся братия, оставшаяся в одночасье у разбитого корыта, испытывала к местным лютую ненависть? Те отвечали взаимностью, потому что многие из вчерашних представителей закона принимали непосредственное участие в аресте артультовцев, среди которых куда ни плюнь, одни родственники.

Узнав об этом, я через десятника Кевина Гросса, с каким установились нормальные рабочие отношения, передал о желании сделать публичное заявление перед бывшими вояками.

На площади перед Воротами, где до этого убил Аскольда и Ильма, сейчас соорудили эшафоты, на лобном месте собралась толпа. Я забрался на подмостки из свежевыструганных досок под неодобрительными взглядами новых стражников, однако они пусть и скалились, но не мешали. Турин высказался однозначно, категорично и предельно ясно для всех подчиненных — «оказывать содействие аристо».

Обвел взглядом толпу. Сразу пересчитал по головам — сорок девять человек, практически все пришли. Пауза затягивалась, чернявый и вертлявый тип, частый собутыльник опекуна Харма, не выдержал и выкрикнул:

— Говори, раз созвал!..

— Смотри, как разоделся. Да, у него только сапоги стоят, больше, чем у нас жалованье было…

— Было, да сплыло! Тихо ты!

— Да, сколько ждать-то можно?

— И зачем мы пришли?

Прозвучало множество других недовольных реплик.

Я поднял руку в останавливающем жесте, не пытаясь перекричать толпу. Постепенно голоса стихли, кто-то получил от товарищей зуботычину, кто-то замолк сам. В воцарившейся тишине заговорил пусть и в голос, но толпа подалась вперед, дабы расслышать:

— Здесь прозвучал вопрос: «зачем мы пришли?». Все вы явились сюда, потому что не знаете, как быть дальше. Вам некуда идти, у вас нет пристанища, у вас даже пожрать не на что. А мне нужен десяток бойцов, умеющих биться на копьях и мечах, а также стрелять из арбалетов или луков. Требуются люди, желательно имеющие боевой опыт, таким будет отдаваться предпочтение. Но главное, какие не запятнали себя совсем уж непотребствами, и о прошлом каждого я поинтересуюсь у сотника. Поэтому горькие пьяницы; не признающие дисциплину дегенераты; трусы, готовые продать товарищей за понюшку табака, — не тратьте мое и свое время, — кое-кто даже издал рык, очень не понравилось вступление, но щадить чьи-то чувства я не собирался, наоборот, распалял, показывая, чего они достигли и стоили на самом деле, — Каждый, кто пройдет отбор, получит от меня с правом выкупа кольчугу, шлем, меч или топор, щит и копье. Цена будет такой же, по какой доспехи и оружие достанется мне. А тем, кто умеет, выдам стандартные луки, остальным имперские средние арбалеты. Проживать до зимы придется в легионерских палатках в моей вотчине, еда — за мой счет. Возможно, после поездки в Демморунг появится прачка и стряпуха, но с ними будете договариваться сами. Воинам положу плату в два золотых каждые четыре декады, десятнику — четыре.

— А что придется делать? — задал самый важный вопрос здоровенный детина, которого звали, если не ошибался, Таргар.

Но я пока проигнорировал его. Сбиться с сути легко, а затем все потонет в обсуждении ненужных деталей.

— Боевые трофеи распределяются следующим образом: треть мне, как командиру, еще треть, если для достижения результата используются мои средства передвижения или мои способности. Остальная часть делится на равные доли, исходя из следующего: десятник получает две, остальные по одной…

— А будут ли те трофеи? — опять вылез, перебивая, чернявый, который протиснулся в первый ряд.

— Главное условие — клятва верности на крови, — не обращая внимания на крикуна, ничуть не повышая голос, продолжил я, — Подумайте над этим, прежде чем принимать решение. Я — аристо, поэтому это будут не просто слова. Кто не знает, чем она отличается от обычного сотрясания воздуха, поинтересуйтесь у других. За невыполнение приказов, четкое, своевременное и в срок, убью любого без пощады и жалости. При условии, что их разгильдяйство не приведет к жертвам среди моих людей, если приведет, такой мрок позавидует мертвым. Что делать? Все, что прикажу. Клятва приносится на шесть лет, до моего совершеннолетия. В любом случае, за это время вы либо станете богатыми, либо сдохните. Даю на раздумья времени — до моей поездки в Демморунг, то есть до послезавтра, потому что здесь или там, но я наберу себе воинов. Помните, количество мест ограниченно. Да, кто слаб и не уверен в себе, тому лучше даже не являться, не топтать зря ноги.

— Мальчишка… — процедил, явно проглотив ругательство, невысокий усатый мужик, с комплекцией заправского борца.