Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Ковальская Елена. Страница 112

Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello^[1008]. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.

(Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 145.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

18 мая. Утром ко мне Воронцов с известием, что на Ходынке народ прорвался на праздник и много подавленных — я послал туда Гадона узнать; сам должен был ехать к Ники — тут же Власовский^[1009] — подтвердил тоже, но порядок водворен быстро. Ники сам его расспрашивал. В 2 ч. цари были в павильоне — энтузиазм громадный. Засим обед волостных старшин — речь Ники чудная и то же дворянству. Я в отчаянии от всего случившегося — около тысячи убитых и 400 раненых! Увы! Все падет на об<ер>-полицм<ейстера>, когда распоряжалась там исключительно Корон<ационная> комиссия с Бером^[1010]! Около ½ 11 ч. на бал франц<узского> посла Montebello великолепно устроено — цари ужинали. Жара 19° в тени.

19 мая. Вчерашнюю катастрофу раздувают елико возможно и враги и друзья. Ники спокоен и удивительно рассудителен. Обедня в Кремле и семейный завтрак у царей. В 2 ч. жена и я сопутствовали царям в Екатер<ининскую> больницу, где лежат 160 раненых — обходили, говорили. Больно и обидно, что все это бросает тень на это хорошее время!! В 7 ч. большой обед для сословных представителей. Душно — 19°, гроза и посвежело. Вечер entre nous. Устал и нравственно и физически, но бодрюсь. Ники и Alix пили чай и долго оставались.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 73–74.)

Дневник вел. кн. Ксении Александровны

19 мая. Москва. Вчерашнее несчастье сидит в голове, как ужаснейший кошмар! Дяди Сергея поведение, по-моему ниже всякой критики. Он во всем умыл руки, говорит, что это его совсем не касается, и что во всем виноват Воронцов! Вчера он даже не потрудился поехать на место бедствия. Это просто из рук вон! Сидели у Мама утром, говорили все о том же.

Сидела между Николаем^[1011] и Георгием^[1012] <Греческими>, и все высказывали свое мнение Элле насчет всего случившегося! Она и сказала на это: «Dieu merci, que Serge na rien a faire dans tout cela!» (Слава Богу, что Сергея это не касается! — фр.)

Мейлунас А. Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998. С. 158.)

Воспоминания вел. кн. Александра Михайловича

Мои братья не могли сдержать своего негодования, и все мы единодушно требовали отставки великого князя Сергея Александровича и прекращения коронационных торжеств. Произошла тяжелая сцена. Старшее поколение великих князей всецело поддерживало Московского генерал-губернатора.

— Ты что, не видишь, Ники, — сказал дядя Алексей, — что Михайловичи^[1013]опять играют на руку радикалам и выступают на стороне революции. А на самом деле просто хотят сделать генерал-губернатором одного из своих…

(Великий Князь Александр Михайлович. Воспоминания. М., 2004. С. 167.)

Дневник вел. кн. Константина Константиновича

19 мая, вечером. Больно подумать, что светлые торжества коронования омрачились вчерашним ужасным несчастием: более 1000 человек погибло утром перед народным праздником. Еще больнее, что нет единодушия во взглядах на это несчастие: казалось бы, генерал-губернатор должен явиться главным ответчиком и, пораженный скорбью, не утаивать или замалчивать происшествие, а представить его во всем ужасе. Между тем это не совсем так. Вчера вечером Государь узнал, что погибло 300 человек — истинное число пострадавших еще не было Ему известно, — вышел к обеду заплаканный и глубоко расстроенный. Я слышал это от очевидца — Сандро.

Государь не хотел было ехать на французский бал, но Его убедили показаться там хотя бы на один час, и что же: на балу Владимир, Алексей и сам Сергей упросили Государя остаться ужинать, т. е. отъезд с бала показался бы «сентиментальностью». И Государь уехал с бала после ужина, в 2 ч. Казалось бы, следовало бы Сергею отменить балу себя, назначенный на завтра, но этого не будет. Казалось бы, узнав о несчастии, он должен бы был сейчас же поехать на место происшествия, — этого не было. Я его люблю и мне больно за него, что я не могу не примкнуть к порицаниям Михайловичей. Я разделяю их мнение вопреки взглядам дядей Государя. Сегодня Их Величества посетили в больнице раненых.

За обедней во дворцовой церкви Рождества Пр<есвятой> Богородицы по приказанию Государя на ектении и литии поминали «верноподданных Царевых, нечаянно живот свой положивших». Царь отпускает по 1000 р. семьям пострадавших.

(К. Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., 1998. С. 232–233.)

Воспоминания В. Ф. Джунковского

Не могу не коснуться и другого вопроса, который мне особенно тяжел — это роль Великого Князя во всей этой печальной трагедии. Как я говорил выше, устройство народного гуляния было изъято из его ведома и передано всецело Министерству Двора. Великому Князю, как хозяину столицы, конечно, это не могло быть приятным, он реагировал на это тем, что совершенно устранился от всякого вмешательства не только по отношению устройства самого гулянья, но даже и по отношению сохранения порядка, отказываясь от преподачи каких-либо указаний по этому поводу. Обер-Полицмейстер, очевидно, видя такое отношение со стороны Хозяина столицы, также без должного внимания отнесся к принятию мер безопасности на Ходынке во время гуляний…

Для выяснения обстоятельств и истинных причин события 18-го мая, стоившего жизни более, 1000 лицам, возбуждено было предварительное следствие. В результате слетел Власовский — обер-полицмейстер. Великий Князь просил отставки, но Государь ее не принял.

20-го хоронили погибших на Ваганьковском кладбище, перед этим на кладбище прибыл о. Иоанн Крондштадтский и утешал свои бодрым словом родственников почивших. Появление о. Иоанна произвело сильное впечатление на удрученных родных.

(ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 43. Л. 227, 230.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

20 мая. <Генерал-губернаторский бал>.…После 11 ч. в Чудов — обедня и присяга Кирилла^[1014]. Вся семья. В Никол<аевском> дв<орце> завтрак. В 2 ч. принимали нунция папы Aliardi^[1015] — франц<узскую> депутацию с Буадефром^[1016] — мексиканского> посла и митр<ополита> Сергия^[1017] по делам. В 3 ч. были с царями в Мариинской больнице для раненых, 60 ч<еловек>. Дома возился до ½ 9 ч. с делами и балом. В ½ 10 ч. принимали, 1800 пригл<ашенных>. — наша пристройка очень помогла — давки не было — цари танц<евали> кадрили, ужинали — по-видимому все плясали с удовольствием. После ужина вальс и разъезд. Ники еще курил. Мы еще до ½ 5 ч. сидели nous deux (вдвоем — фр.), Пиц, адъютанты и Гартонг. Днем Минни пила чай.

21 мая. Жаркий день — спал мало — 17°. в 12 ч. на Ходынке церк<овный> парад пыльно. Завтракали в 2 ч. Были т. Сани и Оля — все им показывал, засим Муравьев^[1018] по делу следствия по печальному событию — выясняется прямая вина комиссии^[1019] и косвенная Власовского. В ½ 8 ч. обед с царями у Lichtenstein^[1020] — очень красиво — дивные tapisseries (гобелены — фр). В 10 ч. на бал Двор<янского> Собрания — полонез царей — Alix один кадриль — отлично устроено; народу гибель — духота страшная. Дома в 1 час — устал до безумия, но бодрюсь!