Книга Ветра и Крови (СИ) - Котов Сергей. Страница 37

— Надеюсь, что ничего, — Катя пожала плечами, — задача-то примитивная.

— Ну ладно, — кивнул я, — допустим, мы знаем язык. Но обычаи? Нюансы там всякие… я не настолько хорошо знаю историю!

— Зато я её знаю, — улыбнулась она, — потому что наблюдала непосредственно. То есть, не совсем я, конечно… ну, часть меня.

— Стоп, — я даже остановился на секунду, — ты начинаешь разделять себя и… твою прародительницу?

Катя неожиданно задумалась.

— Наверно, ты прав, — ответила она, и мы пошли дальше, — должно быть, это сказываются скачки во времени. Гайя обходится без меня какое-то время.

— И что ты собираешься с этим делать? — подозрительно спросил я.

— Ничего, — она беспечно пожала плечами, — пускай всё идёт как идёт. Это не проблема!

Я удивлённо поморгал. А потом мы ускорили шаг, чтобы догнать ушедший вперёд товарищей.

Хозяин школы гладиаторов был мускулистым и поджарым мужиком лет сорока. Каким-то образом он выделил в нашей группе меня, и после этого разговаривал только со мной, совершенно игнорируя остальных.

— Сто тысяч сестерциев, — сказал он, после того как размышлял, поглаживая выбритую щёку, — или три тысячи унций золота.

Мне даже пришлось войти в режим, чтобы прикинуть соотношение названных цен в разных эквивалентах. Получалось, что в золоте платить было незначительно выгоднее.

— Тогда золото, — согласился я.

— В чём подвох, чужестранец? — хозяин резко изменил тон и нахмурился.

— Нет никакого подвоха, — ответил я, спокойно глядя ему в глаза, — часть нашей семьи хочет иметь дом вдали от Рима. Но моим братьям надо чем-то заниматься. Вести дело. Укреплять положение.

— Положение укрепляется на полях брани, — хозяин пожал плечами, — Адриан, да продлят боги его годы, уважает честный путь служения империи. Далмация не самая буйная, но и не самая спокойная из провинций. Тут можно сделать карьеру.

— Всё так. Мои братья всадники верно служат императору. Но кто-то должен о благополучии семьи. Императорское жалование — это хорошо, но ведь ценз невозможно достичь на одном жаловании, не так ли?

Хозяин рассмеялся.

— Складно говоришь, пришелец. Чудные времена наступают. Ты вроде и чужестранец по виду, но говоришь как потомок знатной семьи. Я скромный землевладелец в отдалённой провинции и не знаю всех тысяч благородных семейств великого Рима, но это чудно, что у них есть такие отпрыски.

— Так мы договоримся? — спросил я.

Старик испытующие, с прищуром посмотрел на меня.

— Давай начистоту, — сказал он, отставив в сторону стакан с местным вином, — мне было бы лениво менять жизнь. Я бы так и дожил свои годы хозяином своей школы. Да, скромной по масштабам Рима, но так мы и не в Риме, — он вздохнул, — твоё предложение соблазнительно, не скрою. Но моё имя тоже кое-что да значит в окрестностях… — он прервался, чтобы сделать ещё один глоток, — если ты рассчитываешь разбогатеть на зрелищах, тебе придётся тратить, а не зарабатывать. Того, что приносит амфитеатр, хватает на хорошую жизнь старику вроде меня. Но положение семьи ты так не поправишь.

— Я понимаю. И готов к тратам.

— А скажи, юноша, — старик снова глянул на меня с прищуром, — на чём разбогатело твоё уважаемое семейство?

— Помилуй, благородный, — осклабился я, — да разве о таком говорят?

— Верно, верно, — старик вздохнул, — интересно было, как люди… а, впрочем, не важно. Считай договорились мы. Неси свои деньги завтра к Претору. Я уступлю свой театр и школу.

Я медленно, с достоинством, кивнул и собрался было подняться.

— А всё ж таки выпей вина со мной, юноша, — неожиданно попросил меня старик, — хочу дать тебе пару полезных наставлений по управлению школой.

— Я весь внимание, — ответил я, усаживаясь обратно за стол.

Пришлось взять в руку глиняный кубок и сделать небольшой глоток. Алкоголь почти сразу ударил в голову — вино оказалось очень крепким.

— Последователи нового учения, из Иудеи, — начал он, — могут поправить положение. Представления с ними неизменно привлекают народ. А императорские суды всё чаще выносят им смертные приговоры. Для нас это почти ничего не стоит. Старый Претор относился к ним терпимо, но всё меняется. Это шанс. Поговори с ним, чтобы приговоры о публичных казнях выносили почаще.

Старик сделал ещё один глоток. Причмокнул языком.

Я внимательно за ним наблюдал. Человек, безусловно. Ни намёка на влияние эгрегора или что-то подобное. Но было в этой его будничной деловой манере обсуждения будущих жутких смертей на арене что-то ещё более пугающее, чем машинка для сжигания детей.

— Благодарю, уважаемый, — кивнул я. — Это важная информация.

— А гладиаторов береги, — продолжал тот, пряча довольную ухмылку, — я вот пять лет назад не сберёг бойца. Перекупили. Продешевил. А на него народ валил даже из соседних провинций! И с тех пор близко никого не встречал.

Я молча кивнул в ответ.

— И главное, — он снова хлебнул вино, — не путай гладиаторов и воинов. Это разные вещи. Типичная ошибка новичка. Гладиаторы близки театру и актёрам. Только они должны заводить публику ещё сильнее. Поэтому не скупись на фантазёров, которые тебе представления обставят. Чтобы затейливо было.

Несколько дней назад мы купили виллу на окраине города. Как и хозяин школы, её бывший владелец был счастлив избавиться от собственности по сходной цене. Соседи, конечно же, относились к нам с недоверием. Но это дело поправимое: пара-тройка хороших посиделок с лучшим угощениями, которые можно купить за динарии, и лёд будет сломан, я в этом уверен.

«Тяжелые» чувствовали себя в этом времени как акулы в глубоком океане. И, наверно, Макс был прав в своём решении, хотя эмоционально я до сих пор не мог его принять.

Вилла южным фасадом выходила на побережье. Море тут было таким чистым и прозрачным, каким оно никогда не будет в индустриальную эру. Тут мы и устроили наш прощальный пикник.

Мы все сидели за одним столом, вперемешку. И это было немного странно, потому что граница между теми, кто отправится дальше в будущее, и теми, кто остаётся, уже ощущалась довольно отчётливо.

Лев тоже хотел присоединиться к остающимся. Но Таис была категорически против, и, после недолгих препирательств, он вынужден был уступить приёмной матери. И теперь он сидел среди спецназовцев, как будто стараясь впрок напитаться мрачной энергией этих сильных и жестоких людей.

Я стоял с бокалом вина и наблюдал за закатом. Макс подошёл и встал рядом.

— Ты чувствуешь иронию, да? — спросил он.

— Ты о чём?

— О твоих переговорах с хозяином цирка, — ответил Макс.

— Амфитеатра, — автоматически поправил я, — и школы гладиаторов при нём.

— Это не меняет сути, — Макс пожал плечами, — так ты понял, в чём ирония?

Я промолчал, пожав плечами.

— То, что создавал ты, и то, что сделал Кай. Оно столкнулось здесь. Понимаешь?

Конечно же, я понимал. Только не был готово обсуждать это.

— Сейчас они давят христиан. Они под этим давлением превратятся в то, что мы с тобой знаем и помним. Именно здесь и сейчас рождается привычный нам мир. И знаешь, — продолжал он, подмигнув мне, — я не думаю, что это плохо.

Многое осталось не высказанным. Макс не просто так начал этот разговор. Я научился понимать его намёки и выражение глаз. Он предупреждал меня. Очень опасный для него намёк — но тем не менее. И в чём-то он действительно был прав. То, что произошло с историей — это было не моё творение. Это было творение Гайи. Которое она создала, использовав меня и Кая. А вот плохо это или нет — кто знает… я всё ещё не считал себя в праве решать.

— Ещё не поздно всё переиграть. Ты понимаешь? — Спросил я.

Макс ещё раз внимательно поглядел мне в глаза. После этого слова были излишни, но он всё же сказал:

— Ты этого не знаешь, но между собой мы были готовы остаться даже без тех условий, которые нам предложила Гайя. Наше время… в нём душно таким, как мы. Ты должен понять.

— А знаешь, я её не спрашивал о том, что именно вам было обещано, — улыбнулся я, — почему-то неловко было.