(Не)любовь (СИ) - Ти Эллин. Страница 18

Потому что мужик я взрослый, и стройное тело молодой девчонки, которая мне шею горячим дыханием обжигает, вполне адекватно вызывает реакцию организма.

У меня встаёт.

И она, сукакакжевовремя, бедром это чувствует.

Потому что сидит прямо там, и замирает резко, даже дышать перестает. Сука… не хватало её ещё напугать сейчас этим, кто знает, что у нее в голове с появлением этого маньяка творится?

— Лёш? — шепчет тихо, но сидит на месте, вообще не двигается никуда.

— Это не смертельно, рыжая, просто реакция, слезай с меня, я отвезу домой тебя и ты забудешь об этом и ляжешь спать, поняла?

На краю сознания мелькает мысль, что это не просто реакция организма. Я, как бы ни было странно, хочу именно Дашу.

Вслух я, конечно, говорить этого не решаюсь.

— Даш, слезай.

— Лёша, поцелуй меня…

Говорим одновременно, и оба замираем на секунду, чтобы в следующую сгореть друг в друге и окончательно сойти с ума.

Я вообще не понимаю ни черта, но мы, абсолютно точно, целуемся. Она вся в слезах, а я, видимо, без мозгов, но нас не останавливает уже ничего.

Это вообще не похоже на тот поцелуй у её дома, в этот раз все так отчаянно, что Даша до крови кусается, а я словно со стороны слышу, как рычу в её рот.

С нами происходит что-то странное, но все подорванные нервы находят выход именно в этом. Мы находим выход друг в друге. Вымотанные происходящим, уставшие от окружающего пиздеца, банально оба голодные по ласке.

Даша пальцами волосы мои тянет до боли, а я шею сзади держу крепко, отстраняться не позволяю, хотя рыжая и не пытается. Целую глубоко, наслаждаясь вкусом губ и языка, сгрызаю тихие стоны и окончательно голову теряю, когда Даша ногу через меня перекидывает и садится верхом, добивая.

— Рапунцель, быстро скажи, что ты в здравом уме это делаешь, — рычу, губами кожу на шее щипая. Она стонет тихонько, извивается, шипит, ерзая на мне, и посмеивается, засранка мелкая.

— Понимаю все, клянусь, — шепчет, стягивая с меня футболку. Руками торс исследует, как кошка облизывается, запирая испуганную и скромную Дашу на семь замков. И мне нравится она такая. Яркая, открытая, возбужденная, смелая. Ей идёт всё это. Она выглядит как богиня. — Не смей тормозить.

— Не дождешься!

И мы снова целуемся, кусаемся, тряпки мокрые друг с друга срываем.

Лямки её сарафана по швам трещат, когда я по плечам вниз ткань спускаю, а сама рыжая хнычет, когда зубами и языком с сосками ее играюсь и руками бедра сжимаю.

Жарко, как в адском котле, но судя по ощущениям — рай. Даша — солнце рыжее, горячее, кипяток просто. Психует, что медлю, а я впервые в жизни, наверное, не хочу торопиться, хочу всю её облизать, чтобы окончательно нервы успокоить.

Психи уходят, я это чувствую, и Дашу тоже чуть отпускает, но остановиться уже никто из нас не в силах.

— Сними ты эти дурацкие шорты! — нервничает, дёргая резинку. Мокрые, липнут, неудобно пиздец просто, но стягиваю наконец-то, оставляя их на коленях болтаться.

— Рыжик, дотянись вперёд, в бардачке резинки, — пытаюсь мыслить здраво. Залет от случайного секса, чтобы нервы успокоить, нам точно не нужен.

Даша разворачивается и тянется вперёд, упирается рукой сиденье и шарит рукой в бардачке, пока я от картины развернувшейся дохну и дышать забываю.

Просто… даже слов не найду.

Задираю её сарафан на пояс и кусаю загорелую кожу на заднице, руками сминаю, языком веду до поясницы и обратно, кусаю ещё раз, не могу удержаться.

Отодвигаю ткань кружева в сторону и прохожусь языком по мокрым губкам, прогиб идеальный, очень удобно. Даша стонет, а я рукой за спину держу, подняться не даю, и ласкаю ещё несколько секунд, стараясь от одного её вкуса не кончить.

— Боже, да что ты делаешь! — наконец-то поднимается Даша и шепчет немного растерянно. Не ожидала. Да я и сам, если честно…

Развернуться ей не даю, усаживаю на колени спиной к себе, между лопатками кусаю, шею облизываю, пока натягиваю резинку, таки найденную в бардачке.

— Поднимись, — хриплю, возбуждённый до предела, помогаю рыжей приподняться и опускаю ее на себя, застонав вслух с ней в унисон.

Это пиздец как горячо. И это точно лучшее, что случалось с нами за последние две недели.

— Ле-е-еш… — стонет и всхлипывает, хнычет, двигаясь, умирает вместе со мной, сгорает также в этом пожаре.

— Сюда иди, — тяну на себя, укладывая спиной на грудь, одной рукой глажу клитор, другой обхватываю челюсть и шею, но Даша тут же добивает, хватая два моих пальца зубами и начиная их посасывать, языком облизывать, причмокивать так пошло, что сдохнуть можно на месте.

— Бля, рыжая, ты космос просто, — врываюсь снизу резче, не останавливая ласки пальцами, носом в волосы зарываюсь, рычу неосознанно, чувствую, как Дашка дрожать начинает, и не меняя темпа, в несколько толчков доводя до оргазма и ее, и себя.

Она кричит внезапно громко, сжимается на мне, чуть не падает, и я прижимаю её к груди, по волосам поглаживаю и сам пытаюсь не задохнуться от всего произошедшего.

В салоне жарко, дико пахнет сексом, дождем и Дашей, на губах улыбка идиотская тянется, и меня радует, что рыжая тоже молча сидит на моих руках, жадно хватая воздух.

Я хер знает, что это было, но жалеть и не подумаю. Надеюсь, рыжая со мной солидарна…

Глава 17. Даша

— Рыжик, ты просто пожар, — говорит Лёша после пары минут молчания, и я тут же зажмуриваюсь, молча ругая себя.

Бо-же мой…

Что мы наделали?

Нет, это было несомненно горячо. Даже очень. Я не ожидала от Лёши такого, да честно сказать, я вообще ничего от него не ожидала, ведь банально не думала, что мы когда-нибудь окажемся там, где оказались, но… вау. Это было вау. По-хорошему бежать надо быстро, но у меня нет ни сил, ни желания. Поэтому я продолжаю сидеть верхом на Чудовище, пряча лицо в его шее, и ругать себя мысленно на чем свет стоит.

Потому что, как бы прекрасно ни было, делать этого было нельзя. Ну… нельзя ведь?

Мы никто друг другу. Знакомые. Соседи. Всё.

Мне становится жутко стыдно за своё поведение. Потому что я снова сделала это. Снова переспала без отношений, хотя после ситуации с Антоном клятвенно обещала себе не делать этого больше.

Да у меня крыша поехала! Я была в такой истерике от этого маньяка, а тут Лёша, такой заботливый, успокаивает, нервничает, и я обняла, и бедром почувствовала… Меня просто снесло эмоциями. Хотя я отдавала отчет всему, что делаю. И сейчас продолжаю обнимать его в трезвом уме. Просто потому что очень комфортно. Потому что больше ни капли не страшно. И даже рука от хватки того мудака не болит больше.

О боже… Я надеюсь, Лёша не решит, что я какая-нибудь влюбленная в него дура? А то он такой джентльмен со мной, что не удивлюсь, если замуж позовёт. Ну типа «как порядочный человек я обязан жениться», и все такое.

— Лёша, — говорю тихо, в глаза не смотрю. С одной стороны мне было дико хорошо, с другой же — мне жутко стыдно. За свое поведение, за то, что приношу в его жизнь кучу проблем, за все вообще. Я правда не могу поднять голову, потому что не представляю, как в глаза Лёше смотреть. А он ещё по спине меня так гладит… божечки. Ну почему я такая слабачка?

— Чего тебе, рыжая? — отзывается спустя несколько секунд, слышу, что улыбается. Только сейчас замечаю, что в салоне радио играет негромко, до этого я вообще никаких посторонних звуков не слышала. А ещё дождь очень сильно льет, прямо шумит громко, по стеклам водопадом стекает, защита от посторонних глаз получше тонировки.

— Лёш, прости меня, пожалуйста, — главное от своей никчёмности не расплакаться сейчас. Внезапно становится холодно, мурашки бегут по спине и рукам, ежусь, дрожу. Сарафан мокрый и ледяной на талии тряпкой свисает, от этого ещё холоднее становится. А домой-то как идти теперь? Боже!

— Ты за что извиняешься? — слышу в голосе недоумение, а потом тихий смешок. — За то, что под колеса мне прыгнула? Или что не можешь свою задницу на диван дома усадить и не выпускать её на улицу, потому что каждый раз она на себя какие-то приключения собирает?