Анди. Сердце пустыни (СИ) - Боброва Екатерина Александровна. Страница 7

Одно время он хотел бросить все и вернуться. Из-за дерхов. Его семья владела тремя — роскошь. И всю эту роскошь ему позволили — буквально насильно всучили — взять с собой. Проводник на эту троицу все равно был один и разделять дерхов не имело смысла. Но ответственность…

За трех дерхов можно было купить неплохой особняк в пригороде столице. Для Ирлана же это была свобода. Возможность вернуться домой в любой момент и без лишних свидетелей.

Но когда проводник умер… Очень хотелось вернуться. Шанс потерять дерхов, которые становились неуправляемы без проводника, был велик. Однако он остался. И не прогадал. Наверное.

Встал. Взял тарелку с мясом, завернутым в тесто, и вышел на двор. От Жарклана пользы мало. Придется налаживать контакт с приобретением самому.

Дерхов он приручил, осталось приручить их новую хозяйку.

Постоял во дворе, с наслаждением ощущая, как на город спускается вечерняя прохлада, а воздух наполнен пронзительным стрекотом цикад. И в памяти сами собой воскресли сухие строчки из справочника по Бальярской империи, который он заучил наизусть перед отъездом.

«Троглоды. Одно из многочисленных племен региона Айшсы, обитают к северу от Хайды. Живут уединенно. Агрессивны к чужакам. Нрава дикого и воинственного. Единственное племя, которое не платит дань высокому дивану. Жилища представляют собой глубокие, порой в несколько комнат, пещеры. По легендам в пещерах есть подземные источники воды, которые троглоды тщательно оберегают. Племя живет разведением домашних животных и сельским хозяйством. Мужчины полностью бреют головы, женщины — лишь виски и затылок. Незамужние собирают волосы в хвост, замужние — заплетают косу».

Ирлан припомнил женскую голову, лежащую у него на плече. Косы там точно не было. Значит, его покупка не замужем. Уже легче. Не придется иметь дело с разгневанным и воинственным мужем. Хотя… была бы замужем, разве попала в рабство?

Вернулся в дом, взял из буфета в гостиной вторую вилку — можно и руками, он не брезглив… Хотя нет, вилкой все же лучше. Подхватил кувшин с кислым молоком. Местный напиток из молока с солью ему нравился. Отлично освежал в жару, утолял жажду. Пожалуй, Ирлан будет скучать по нему дома.

И память тут же напомнила о еще одном ценителе данного напитка, чьи записки ему настойчиво советовало изучить начальство. И не зря. Пусть заметки Райдара Большенога критиковали за отсутствие академического подхода, за излишнюю эмоциональность и необъективность, зато читать их было в разы интересней, чем справочник.

«Троглоды приняли меня хорошо. И вообще, слухи о кровожадности данного племени изрядно преувеличены».

Ирлану очень хотелось верить уважаемому путешественнику, потому как иначе придется внять воплям Жарка и приковать кровожадную троглодку к стене сарая.

«Здесь все еще силен закон гостеприимства в том его истинном значении, когда с гостем делятся последнем, предлагая самое лучшее. В остальных частях Бальяры гости чувствуют себя в безопасности лишь под крышей дома. Первый же шаг за порог может стоить жизни от острого ножа.

Во время моего пребывания в Хайде я случайно помог бритоголовому мужчине на базаре, и тот в благодарность, узнав, что я интересуюсь детьми пустыни, предложил пожить в своем племени. Надо ли говорить, какую радость я испытал, узнав, что мой спасенный происходит из одного из самых загадочных и закрытых племен Бальяры.

Троглоды высоки, их тела до старости сохраняют силу и гибкость. Цветом кожи они напоминают пески на закате, а их волосы черны точно ночь. Движения порывисты и быстры, но я не раз наблюдал, как троглоды бросают свои дела и замирают в восхищении. А восхитить их может спящая на камнях змея, парящий над скалами орел или игры молодняка в загоне. В своем любопытстве и непосредственности они напоминают детей. Дети же… Не отходили от меня ни на шаг, но при этом в их внимании не было той болезненной навязчивости или желания получить подарок, какую я ощущал, общаясь с детьми Хайды.

Ко многим из маленьких троглодов я привязался всем сердцем. Особенно мне полюбилась девочка лет десяти. У нее оказались поразительно острый ум и цепкая память. Ради шутки я начал учить ее аргосскому. Каково же было мое удивление, когда малышка начала болтать на нем уже через пару месяцев. Незамутненное мусором цивилизации сознание впитывало знание точно пески влагу. И к концу моего пребывания это дитя не только бегло говорило на аргосском, но освоило грамоту и счет. Что лишний раз подтверждает глубокое заблуждение тех, кто считает эти племена не поддающимися исправлению дикарями.

Троглоды разводят коз, верблюдов и кур. Выращивают в пещерах грибы, в подземных озерах — феномен воды в этой части пустыни еще только предстоит разгадать — добывают водоросли. На склонах скал во множестве произрастают мхи и лишайники, которые являются кормом для коз. Верблюды же предпочитают солянки и колючки, растущие подле гор. В песках троглоды умело разыскивают бакалею — бутылочное растение, чья мякоть корня прекрасно годится для муки. На склонах единственного озера выращивают плетистую фасоль.

По давней традиции молодые люди, ушедшие на путь мира, должны по возвращению принести домой земли. Ее смешивают с илом из озера, устраивают на уступах грядки, поливают разведенным в воде навозом и собирают такой урожай, что «Общество сельского хозяйства» от зависти потеряло бы сон.

Рацион племени состоит из лепешек, фасоли, творога, сыра, молока, грибов и водорослей. Изредка варят суп из птицы. Рыбу, выловленную из озера, едят по праздникам. Так же по праздникам пекут пироги с козлятиной и запекают мясо на углях.

Пусть завсегдатаям столичных рестораций еда троглодов показалась бы простой и банальной, но творог с диким чесноком, завернутым в еще горячую лепешку… Божественен. А пироги с грибами и фасолью…

Пол своих жилищ троглоды устилают ковриками из козьей и верблюжьей шерсти. Для красоты пряжа окрашивается соком растений в разные цвета. На стенах — росписи и занавесы из ракушек, которые все еще в обилие встречаются на границе владений племени, что подтверждает теорию о существовании здесь в давние времена моря.

Для обмена с другими племенами троглоды используют порошок из белого мха. Собранный до цветения он не горчит, а заваренный имеет приятный вкус, дарит бодрость и обладает целебными свойствами. В обмен они получают крупы, одежду и оружие.

Надо сказать, что потребности племени крайне скромны. Им не свойственна жадность обладания, какой во множестве грешат жители Бальяры.

Поклоняются троглоды Великой матери песков. Пустыня для них все. Она кормит, дает силу, дарит жизнь, ее же и отнимает.

По верованию племени у Великой матери есть дети. Старшие из них — сын-бунтарь самум — ветер и дочь — песчаная буря. Отцов двое: солнце — дневной и луна — ночной. Но особого почитания к ним я не заметил. Возможно потому, что с пустыней тесно связана жизнь племени, и троглоды относятся к ней как к матери, а солнце и луна далеки для их просьб.

Есть в племени и особая женщина — нудук. Живет она на другой стороне озера, куда доступа чужакам нет. Там же находится спуск в священную пещеру с источником целебной воды.

Однажды мне довелось там побывать. Поводом послужила рана, которую я получил, снимая козленка с уступа. Глупостью было лезть туда самому, а не звать кого-то из племени. Даже дети здесь ползают по склонам с ловкостью ящерицы, меня же называют за глаза «двуногим верблюдом», добавляя «болтливый». В их глазах я, наверное, таким и являюсь — неуклюжим болтуном. Но ободранная нога и рука сослужили мне неплохую службу.

Нудук была стара. Кожа на ее лице напоминала запечный клубень бакалеи. Голос скрипуч. Волосы побелели. Но движения все еще хранили силу прежних лет.

— Это история моего народа.

Мы спускались по отполированному тысячами ног проходу. Здесь уже чувствовалось присутствие воды. На стенах блестели капли влаги. Снизу тянуло сыростью и не верилось, что в паре десятков метров наверху — дневное пекло.