Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна. Страница 32

Ванька вернулся довольно быстро. Он вылез из кустов и зашептал, шмыгая распухшим носом:

- Пробрался я в шатер! Там, значится, цыган молодой лежит! Бледный, страсть! Может, спит, а может, помирает! Я как только выбрался из шатра, туда сразу старая цыганка с кувшином вошла! Мамка, наверное. И чего, он вам нужен али нет?

- Он! Молодец, Ванька! – похвалила я его. – Запомнил шатер?

- А то! – мальчишка закивал. – Еще тудыть надо?

- Надо. Сможешь задание выполнить? – я мысленно ругала себя на чем свет стоит. И почему мне это раньше в голову не пришло?

- Могусь! Только скажите, чего делать надобно!

- Дома скажем, возвращаться пора, - я поднялась. – Нам еще себя в порядок приводить.

- Евхозя и Евсютка, по щам получили чутка! – хихикнул Ванька и помчался вперед, ловко увернувшись от Таниной руки. – Цыганочку танцевали, им бока-то пообмяли!

- Ну, зараза!

Глава 33

Добравшись до усадьбы, мы спрятались в тех же кустах жимолости, а Ванька помчался разведать обстановку. Вернулся он довольно быстро и сообщил, что Аглая Игнатьевна еще хлопочет на кухне. Конечно, рано или поздно наши синяки все равно станут достоянием общественности, но в купе с мужской одеждой уж точно вызовут массу вопросов, на которые мы ответить не сможем.

Ванька бежал впереди, чтобы предупредить в случае появления кого-то из дворни на нашем пути. Мы же мелкими перебежками двигались от одного сарая к другому. Миновав черный двор, наша троица добралась до главного входа и я с облегчением выдохнула, когда оказалась внутри дома.

- Далеко не уходи! – предупредила Таня мальчишку. – Ты нам еще понадобишься!

- Хорошо! – Ванька потер нос и скривился от боли. – Коли что, я на конюшне!

Мы поднялись к себе, умылись водой, оставшейся в кувшине, переоделись в платья и только после этого решились рассмотреть ту «красоту», которую нам наставили цыганята.

Место ушиба под моим правым глазом припухло и лишь начинало синеть, но уже было видно, что синяк станет просто шикарным. Таня с грустью смотрела на свое отражение и тяжело вздыхала. Ее синяк расположился с левой стороны, растекаясь до самого виска.

- Что будем говорить нянюшке?

- Не знаю… Может… - я не успела договорить. В дверь постучали, и в комнату вошла Аглая Игнатьевна.

Старушка взглянула на нас и замерла с разведенными в сторону руками. Так она стояла секунд пять, а потом с придыханием протянула:

- Матерь Божья… А что… что это такое? Ох, Господи… Святые угодники…

- А это… - я провела взглядом по комнате и, глубоко вдохнув, сказала: - Мы с Софьей наводили порядок в комнате… Решили переставить столик к окну… оступились и… упали…

- Приложились обе, - серьезным голосом добавила Таня. – Вот как тащили его, так с двух сторон и припечатались.

Не знаю, кто мог поверить в такое откровенное вранье, но у старушки оно вроде бы не вызвало подозрений.

- Что же за наказание нам… Что за беда… Ох, как быть-то теперь? В такое время умудрились себя испортить! – запричитала Аглая Игнатьевна, а мы переглянулись, чего это она?

- Ничего страшного, заживет скоро, не переживай, - я улыбнулась ей. – Подумаешь…

- Да когда же вы здесь порядки наводили, ежели я заходила, не было вас? – она медленно опустилась на стул. – Приказчик от Потоцких приезжал, сказал, что к вечеру барыня явятся, чтобы о землях поговорить, которые им батюшка в пользование дал.

Ты посмотри, какая неугомонная! И именно сейчас, когда мы в таком непрезентабельном виде!

Я проигнорировала первый вопрос нянюшки и спросила:

- А что это она предупреждает о своем прибытии? Раньше являлась без объявления, и ничего.

- Так дело важное, или же отлагательства не терпит, - нянюшка чуть ли не со слезами смотрела на наши лица. – Вот и предупредила, чтобы ожидали ее… Да как же вы барыню встречать станете с такими-то украшениями?

- Другого-то выхода у нас нет. Если только не принимать ее, - предложила Таня, но Аглая Игнатьевна испуганно замахала руками.

- Нельзя, вы что! Это ведь земли касается! Мы от нее выгоду имеем! Может, пудрами замазать, а? У матушки вашей, завсегда пудры рисовые имелись.

- Придумаем что-нибудь, - пообещала я, сомневаясь, что с этим вообще можно было что-то сделать, тем более при помощи «рисовых пудр». Мы станем похожи на покойников. – Что там с обедом?

- Скоро накроет Глашка… - нянюшка поднялась, не переставая охать и качать головой. – Все напасти к нашему берегу… Как будто кто черным глазом посмотрел! Лихо на лихе и лихом погоняет!

Она ушла, а Таня задумчиво произнесла:

- Пойдем-ка в кабинет. Нужно найти документы об этой аренде.

Долго их искать не пришлось. Они лежали в верхнем ящике стола, и нам пришлось потратить достаточно времени, чтобы разобраться во всех нюансах этого дела. Арендатором значился сын Потоцкой Александр.

Оказалось, что земель-то было, не так мало, аж восемьдесят десятин пахотной земли, леса и пастбищ. Но самым интересным во всем этом, оказалась плата за аренду. Ею была доля от урожая. Вернее, должна была быть. Когда мы шли в табор, я обратила внимание, что поля засеяны рожью и пшеницей, а значит, нам причиталось зерно. Но по записям мы получали некую сумму. Нетрудно было догадаться, что и тут нас объегоривали, как могли. По документам значилось, что мы должны иметь половину всего, а на самом деле нам выплачивали мизерную сумму. Это было понятно по расходам усадьбы, записанным в расчетных книгах. А еще мы узнали, что аренда заканчивается через четыре месяца, но продлять ее с нами не имелось возможности по причине несовершеннолетия. Опекунство решило бы все эти проблемы одним махом. Для того Потоцкая и предлагала подписать бумаги на продажу земель. Нас можно убрать подальше. Дождаться, когда нам исполнится двадцать один год и подписи станут действительными, а потом на вполне законных основаниях все захапать. Нас естественно никто не собирался выдавать замуж. Признали бы недееспособными, а потом в расход.

– Им мало арендовать за копейки, они все решили к рукам прибрать, – Таня хлопнула ладошкой по раскрытой книге. – Представь, сколько это земли, если Потоцкие арендуют восемьдесят десятин, а еще у нас в запасе кое-что имеется. Вот только пахотные угодья они взяли, а у нас кроме бедных пастбищ и нет ничего! Лесом заниматься мы не сможем, на это деньги нужны, выход на покупателей. Завод тоже под вопросом. У нас ни опыта, ни ресурсов.

- Да, ты права, даже если мы земли вернем, то для того, чтобы их засеять, нужен посадочный материал и людские руки. Плюс скотина, плуги и иже с ними, - горькая реальность представала перед нами во всей своей красе. – Но если бы мы могли сами распоряжаться своим имуществом, то можно было бы кое-что провернуть…

- Например? – Таня с интересом посмотрела на меня. – Что тебе пришло в голову?

- Сдавать землю в аренду нам все-таки выгоднее, чем вести собственное хозяйство. Естественно не Потоцким. Смотри, даже если Засецкий распустил всех крепостных, должна быть деревня, и даже не одна, с вольноотпущенными. Можно сдавать наделы крестьянам, которые будут обрабатывать землю, и платить нам ренту. А еще найдется много желающих арендовать стекольный завод. Плюс сдать землю на берегу реки, где хваткие люди смогут построить какое-нибудь предприятие, для которого важна близость воды, - я рассказывала Тане эти внезапно осенившие меня планы и загоралась ими все больше. – В нашем случае это идеальный вариант: получать прибыль, не вкладываясь! Земли – наша золотая жила!

- А ведь ты права! – глаза подруги тоже загорелись. – Но как нам получить разрешение управлять своим имуществом? И как избавиться от Потоцких?

- Что, если сказать ей, что мы знаем о том, что они обманывают нас? Есть доказательства в виде счетов, расчетных книг и остальных документов. Грыгоровыч даже представить не мог, что сестры полезут сюда. И уж точно не мог предположить, что мы еще и разберемся во всем этом, поэтому и не прятал ничего, - я даже сама обалдела от своей идеи. Это идеальный выход из положения! – Мы предупредим Потоцкую, что предъявим в суде все доказательства обмана. Вряд ли ей захочется выглядеть в глазах общества обидчицей бедных сироток. Поэтому пусть не лезет к нам.