Пятое правило дворянина (СИ) - Герда Александр. Страница 38

Глава 19

Великое княжество Московское.

Москва.

Главное управление тайной канцелярии.

— Как он там себя чувствует? — спросил Георгий Васильевич у Демидова, не спеша шагая по длинному коридору управления.

Бестужев вообще не любил суеты и предпочитал все делать обстоятельно. Ну а теперь и вовсе не было повода куда-то торопиться. Трое виновников мучавшей его совсем недавно бессонницы, сидели по камерам, Романов головомойки ему не устраивает, так что нет никаких причин для беспокойства. Скорее наоборот, он получал удовольствие от процесса.

— Всю ночь не спал наш Бирюков, — с улыбкой ответил его заместитель. — Угрожал, выл, под утро плакал... Целое представление устроил. Но к нему никто не заходил, как вы и приказали.

— Ты откуда знаешь, домой не ездил? — спросил Бестужев.

— На ужин смотался на пару часиков, а потом сюда. Какой там сон, ваше сиятельство? Ночью Игнатьева доставили, захотел с ним немного пообщаться.

— Чего меня не дождался? Может быть мне тоже хотелось перекинуться парой фраз с Яковом Дмитриевичем?

— Не выдержал, Георгий Васильевич, — честно ответил Демидов. — Сами понимаете.

— Да уж... Ну и что он тебе сказал?

— Сломался наш Ворон. Даже не интересно стало. Вопросов толком не задавал, — пожал плечами Никита. — Так, уточнил кое-что, затем попросил бумагу и все написал. Ну вы же ее читали...

— Читал, — кивнул Бестужев. — Между прочим он высочайшей милости просит, надеется, что Николай Александрович простит ему старческую глупость... Нужно будет после Бирюкова к нему заглянуть, уточнить кое-что.

Тем временем мужчины миновали несколько лестничных пролетов и оказались внизу, где царил полумрак, прохлада и гнетущее ощущение безысходности...

Камера, куда посадили Порфирия Григорьевича Бирюкова, отличалась от остальных. Здесь не было ничего, кроме старого рваного матраца в углу, стола и пары стульев. Бестужев лично распорядился, чтобы тайного советника посадили именно сюда.

Во-первых, из всех троих именно Бирюков раздражал его больше прочих. Поэтому он хотел доставить ему как можно больше неудобств. Во-вторых, вопрос объяснялся простой практичностью — сейчас с ним будет легче работать. Зачем ему лишние сложности?

Тайный советник сидел на матраце, забившись в самый угол камеры, поджав под себя ноги. Казалось, что он пытался спрятаться или затаиться, чтобы его никто не нашел. Вот только спрятаться здесь было негде. Из одежды на нем была лишь ночная рубашка, в которой его доставили.

После того, как в камере вспыхнул свет, он издал звук, похожий на шипение и злобно уставился на Бестужева.

— Вы думаете вам сойдет с рук, то что вы держите меня здесь без суда и следствия уже несколько дней? — прорычал он. — Я требую, чтобы меня немедленно выпустили из этой грязной каталажки!

— Почему несколько дней? Всего лишь сутки, — ответил ему Георгий Васильевич.

Бирюков рванулся вперед, но лязгнувшие наручники, которыми он был прикован к стене, сдержали его.

— Вы уже конченый человек, Бестужев! Я тайный советник Его Императорского Величества и близкий друг его матушки! Вы знаете, что вас ждет после этого?

Слова Порфирия Григорьевича не произвели на Георгия Васильевича никакого впечатления. В ответ он равнодушно взял стул, поставил его ближе к матрацу, сел и закинул ногу на ногу. Второй стул занял Демидов, который сел позади своего шефа.

— Маркиз, я ожидал от вас чего-нибудь поинтереснее истерики, а вы меня разочаровываете, — покачал ногой Бестужев. — Во-первых, вас здесь держат не несколько дней, а всего лишь сутки. Во-вторых... Неужели вы принимаете меня за идиота? Разумеется я знаю кто вы такой. Собственно, поэтому вы здесь и находитесь. Впрочем, у меня есть для вас и радостная новость — ваши подельники тоже здесь.

— Какие к черту подельники? — закричал Бирюков и его крик больше походил на вопль отчаяния.

— Игнатьев и Теряев разумеется, — пожал плечами глава тайной канцелярии.

Услышав эти фамилии тайный советник вздрогнул, чем вызвал улыбки у Бестужева и Демидова.

— Я, разумеется, знаком с этими господами, но это все, что я могу сказать, — Порфирий Григорьевич демонстративно отвернулся и добавил. — Больше я разговаривать с вами не намерен. Требую немедленной аудиенции у Его Императорского Величества и бумагу — я напишу жалобу на ваше самоуправство.

— Вы же умный человек, Бирюков. Прекратите паясничать, — с улыбкой посоветовал ему Бестужев. — Все вы прекрасно понимаете, только строите из себя дурачка и злите меня, чего делать категорически не советую.

Георгий Васильевич наклонился и посмотрел тайному советнику в глаза.

— Вашей жалобой подотрут задницу, а что касается аудиенции у Николая Александровича, то я бы вам вообще посоветовал забыть, что такое слово вообще существует.

— Если вы намерены разговаривать со мной в таком тоне, то никакого диалога у нас не выйдет, — сообщил Бирюков и поднял подбородок вверх.

— Никита, сделай милость, вразуми маркиза, пока у меня терпение не лопнуло.

— Слушаюсь, ваше сиятельство.

Скрипнул стул, затем Демидов подошел к тайному советнику, схватил его за волосы, приподнял и дважды ударил в лицо. Затем отпустил и Бирюков повалился на матрац.

— Вам достаточно? — спросил у него Бестужев, но тот лишь скулил свернувшись клубком и держался руками за лицо.

Вскоре через пальцы полилась кровь. Почувствовав на пальцах горячую жидкость, тайный советник завыл еще громче.

— Ну что, ваше сиятельство, можем продолжать или вы и дальше намерены в дурака наряжаться? — задал еще один вопрос Георгий Васильевич.

— Мясники..., — простонал в ответ Порфирий Григорьевич.

— Вот видите, всего небольшое усилие и Романов вам больше не требуется, — усмехнулся глава тайной канцелярии. — Между прочим, вы напрасно так себя ведете, маркиз. Мне кажется вы неправильно понимаете что именно сейчас происходит. Не стану скрывать — из вас троих вы мне нравитесь меньше всего. Вы напоминаете мне вонючего кровососущего и ненасытного клопа, который только и делает, что портит жизнь окружающим.

В этот момент Бирюков затих и теперь просто лежал молча, стараясь не злить понапрасну Бестужева.

— Будь моя воля, я бы вообще прошелся гребенкой через всю вашу свору лизоблюдов, околачивающихся во дворце. Каждый второй — гнида бесполезная, которая ради собственного блага хлопочет. Но таких как вы больше всего не люблю. Вы мало того, что карманы набиваете, так еще и других безвинно на плаху отправляете. Как Соколова, например.

— Не знаю я никакого Соколова! — завизжал тайный советник. — Я требую, чтобы меня немедленно выпустили из этого гадюшника! Я хочу в ванную...

— Знаете, Порфирий Григорьевич, — качнул головой Георгий Васильевич. — Очень хорошо знаете. Если бы не Владимир Михайлович, вас бы здесь не было. Хотите услышать, что меня удивляет больше всего? Сколько людей вы загубили и ни у кого не получилось вас свалить. Все сходило вам с рук самым чудесным образом. До этого момента... Пока какой-то виконт, мальчишка, не уничтожил вас.

— Пшел вон! Не смей мне ничего говорить! — зарычал маркиз. — Не хочу слушать ни одного твоего слова, мясник!

Бестужев услышал, как позади него вновь раздался характерный скрип — это Демидов встал со своего места, чтобы преподать Бирюкову урок вежливости.

— Погоди, Никита, — остановил он его и поднял руку. — Сейчас я закончу, а потом передам этого господина в твои умелые руки.

— Как угодно, ваше сиятельство, — ответил его заместитель и вновь сел на стул.

— Так вот, я закончу, маркиз, — продолжил Бестужев. — Вы не учли самой малости. Одной небольшой, но очень важной вещи — мальчишку очень ценит Император. Именно за то, на что вы сами плевали с высокой колокольни. Каким бы ни был Соколов засранцем, но он не только берет, а еще и умеет отдавать! Жаль, что вам никогда не понять таких вещей, Порфирий Григорьевич.