Дом с привидениями (антология) - Агеев Леонид. Страница 59

— Да полегче ты, медведь! — простонал он. — Я ж живой!

Жан от радости сдавил его еще сильнее.

— Храни вас господь, дядюшка Шарло!

— Чего, чего скалишься? Забыл, что делать надо?

— А чего?

— Ори.

Парень заорал.

— Так одни коровы мычат, — рассердился лесник. — Ори громче!

— Спаси-ите! — закричал парень во всю глотку. — Тону-у!

— Подходяще, — заметил дядюшка Шарло. — Ори еще.

Но больше орать не пришлось: к ним во весь опор мчался на своем белоснежном коне Скиталец. Остановившись на мгновение посредине моста и поняв, что оттуда не достать, он выехал на берег, спешился, хотел протянуть копье, но оно оказалось коротким. Отыскав три не слишком толстых бревна, он сноровисто перехватил их гибкими ветвями и, столкнув в воду, приказал парню:

— Берите конец, молодой человек, и помогите вашему дедушке взобраться на бревна!

— А я как же? — отчаянно спросил Жан. — Я же не умею плавать!

Рыцарь не ответил. Привалил конец плотика большим камнем и вошел в воду, чтобы довести Бовье до берега.

— Теперь вы, — спокойно сказал он. — Держитесь за бревна.

Жан всей грудью навалился на шаткий плот. Откинув камень, Уайт медленно подвел бревна к берегу. К речке подошли крестьяне, ребятишки и молча смотрели, как дядюшка Шарль с Жаном отжимали на себе одежду, как бежали потоки воды из доспехов рыцаря.

Отряхивая бороду, старый лесник усмехнулся:

— Самое потешное, что я и плавать-то не умею…

— Так и я тоже! — нервно засмеялся Жан.

— Ну вот. А я думал — в крайности поможешь! — Лесник низко поклонился Белому Скитальцу: — Да хранит вас господь, сударь! Если б не вы…

— Если бы не я, вам помогли бы крестьяне, — скромно отозвался рыцарь. Просто я оказался ближе всех. И все же благодарю судьбу, что это посчастливилось сделать именно мне.

— Посчастливилось, сударь?

— Да. Посчастливилось. — Уайт приблизился к коню. — Ну что ж, поехали, Тру?

— Куда вы, сударь? — удивился дядюшка Шарло. — Хоть обсохните маленько! И потом, мне почудилось, будто вы… нездоровы: полдня просидели на одном месте!

Рыцарь кивнул:

— Да, я болен, добрый человек. Болен воспоминаниями.

— Чем, чем, сударь?

Скиталец навел на старого Бовье свою черную щель шлема, но ничего не ответил. Снова повернулся к коню и похлопал его по шее латной перчаткой. Лесник взглянул на крестьян — те беспомощно пожимали плечами, почесывали затылки.

— Сударь, — вдруг осенило дядюшку Шарло, — не пойти ли вам со мною в лес? Вмиг всю хворь как рукой снимет! Живу один, а вдвоем-то куда веселей! Подметив задумчивость рыцаря, он горячо добавил: — Отдохнете, сударь, оглядитесь, наберетесь сил, а там видно будет. Еды на двоих всегда хватит, да и коню корма найдется.

С минуту длилось напряженное молчание.

— Спасибо, — наконец сказал рыцарь, и темный провал над забралом словно просветлел. — Если вы в самом деле не против, я, пожалуй, побуду в лесу дня два.

— Вот и ладно! — оживился дядюшка Шарло. — Малость пообсохнем — и в дорогу. Вдвоем-то оно всегда веселей!

Белый Скиталец повернулся к своему коню и тихо поправил:

— Втроем, добрый человек.

Сообщение девятое

где говорится о том, что значит вовремя чихнуть,
и еще о добрых глазах и о лесном озере,
которое очень похоже на зеркало

Через два дня Уайт не ушел. Не ушел он и через неделю, и лесник добрейшая душа — не скрывал своей радости. Уже на третье утро рыцарь сам напросился в обход, начинал интересоваться жизнью растений, задавал массу вопросов, и Бовье, не привыкший много говорить, почувствовал, как у него устал язык и пересохло во рту.

А однажды вечером после длительного молчания Уайт вдруг сказал:

— Вы даже не представляете себе, дядюшка Шарло, какое большое дело делаете. Вы, по сути, предтеча… Вы не ограничиваетесь обязанностями просто лесника, вы делаете больше — охраняете лес: заботитесь о жизни каждого дерева, вовремя убираете безнадежные, больные растения и сухостой. Все это ох как верно — как сама истина…

Бовье настороженно прислушивался к словам Уайта. Присел на край табурета и замер. Даже глиняная кружка в его узловатых пальцах остановилась на полпути к губам. В маленькой комнатке повисла тишина. Огонь факела лениво колыхался из стороны в сторону. Стоявший при входе кувшин с настоем ивовой коры временами доносил горьковатый запах.

Дом с привидениями (антология) - i_047.jpg

Старый Бовье покашлял и наконец не спеша, с заметным беспокойством отхлебнул из кружки.

— Что-то плохо я понял тебя, дружок, с твоими иноземными словами, произнес он, морща лоб. — Ну да ладно. Творю ли доброе дело — не мне судить. Просто люблю лес, — это скажу тебе точно. А вот передохнуть тебе малость надо бы: притомился. Да и ночь на дворе…

Дни бежали быстро — интересные, непохожие один на другой. Всякий раз дядюшка Шарло рассказывал что-нибудь новое — о деревьях, словно о живых существах, о жизни и повадках птиц и зверей. Как-то, бродя по лесу, старый Бовье выбрал живописную лужайку и присел под каштаном. Пригласил отдохнуть и Уайта.

— Сдавать стал, — застенчиво пояснил он, снимая шляпу и утирая пот со лба. — Раньше-то, бывало, эту дорожку ходил весело и споро, а теперь — сам видишь… Н-да, годочки берут свое, дружок. Берут!

Он хрипловато вздохнул, утер полой камзола лицо и шею.

— Напиться не хочешь ли? А то тут рядом озерко есть.

— Это то, круглое?

— Оно самое. Запомнил?

— Конечно… А я, кажется, и в самом деле захотел пить, — с каким-то удивлением произнес Уайт. — А вы, дядюшка Шарло?

— Э, нет, дружок: чем жарче день, тем меньше пью, все одно потом выйдет. Хотя ведь и от пота польза есть: кожу прочищает.

Он провел мозолистой ладонью по лбу, по щекам, посмотрел то ли на небо, то ли на кроны деревьев, потом заговорил снова — тихо, с паузами, понурив голову.

— Давненько уж мы вместе. Дело теперь знаешь не хуже меня… на редкость понятливый оказался. Даже поверил, что деревья живые, такие же живые, как человек: они, как люди, рождаются, растут и умирают… Так что в крайности заменишь меня. Никому больше лес не доверю!.. Ну, а водички-то испить хочешь? — перебил он себя.

— Да нет, после, дядюшка Шарло. Еще успею.

— Гляди. Сам себе сеньор… Так вот я и говорю: чудной ты какой-то, Уайт. По всему видать — не из простых: вон какие латы да камни на шлеме! Не иначе, в немилости оказался. С твоей-то смекалкой да сноровкой не по лесу ходить пристало, а во дворце иль в крайности в каком знатном замке сидеть надобно.

Уайт смущенно засмеялся:

— Ничего мне этого не надо: я никогда не стану выше того, что хочу.

— А чего же ты хочешь?

— Немногого. — Уайт поднялся и стал задумчиво поглаживать ствол каштана. — Хочу любить вот их, хочу любить людей. А во дворце ничего этого у меня не будет.

— Вот я и говорю: чудной, — убежденно повторил лесник. — Толковый, добрый — верно. Но — чудной… Много в тебе туману, дружок. Опять же долго ли будешь таскать на себе эти железяки, будто проклятый небом. Себя не жалко, так лошаденку пощади!.. Ну, понимаю, не дурень: что-то там такое с лицом. А все прочее?

— Я уж вроде и привык, дядюшка Шарло, — сказал Уайт.

Бовье грустно усмехнулся в бороду:

— О том ли толкуешь, дружок? Пора бы уж нам быть попрямодушнее. Или я не прав? Ежели считаешь, будто напугаюсь чего или не пойму всех твоих тайностей… Может, и бестолков в таких-то делах — бог простит! — но разве ж в том суть? Разве ж, увидав твои тяжкие шрамы, стану другим? Да не может такого статься!.. Я полюбил тебя, как сына родного, со всеми твоими болячками и секретами…

— Спасибо… — У Уайта, кажется, дрогнул голос. — Спасибо, дядюшка Шарло! Я очень… впервые…

— Э, да чего там!

Старый Бовье заморгал и стал старательно отряхивать штаны, потом долго смотрел в сторону, прежде чем заговорить снова.