Король сыщиков - Автор Неизвестен. Страница 72

— Полицейский врач, — продолжал Мак-Коннел, — нашел положение руки, держащей револьвер, неестественным. Тогда мне пришла идея достать из стены пулю, что было нетрудно сделать, так как она вошла неглубоко. И вот тут-то мы и установили, что пуля выпущена из револьвера другого калибра.

— Это доказательство достаточно убедительно! Но ведь и в этом револьвере не хватает одного заряда.

— Совершенно верно. Убийца — для большего правдоподобия — выстрелил и из него.

— И несомненно в камин! — сказал сыщик, который, подойдя к камину, сунул в него голову и посветил электрическим фонариком.

— Разве никто в доме не слышал выстрелов?

— Нет. При сильном шуме ветра, свирепствовавшего прошлой ночью, они ускользнули от внимания жильцов.

— Имя убитого, кажется, Джон Фельдор?

— Да. Больше о нем ничего неизвестно.

— Кто содержит эти комнаты?

— Вдова Анна Клеменс. Я уже допросил ее, но из показаний нельзя вывести никаких заключений. Она знает только, что мистер Джон Фельдор, богатый англичанин, поселился у нее три месяца назад. Он часто уходил из дому, любил развлечения, но никогда не говорил ничего, что касалось его личной жизни. Особое пристрастие он питал к изящным искусствам и нередко приносил домой новые картины и другие произведения искусства, которые вы видите здесь в таком большом количестве.

— Неужели миссис Клеменс совсем не знает, где молодой человек бывал?

— Я знаю только, что он иногда ходил в Стар-клуб! — послышался в эту минуту голос миссис Клеменс, добродушной седой старушки, вошедшей в комнату.

Пинкертон поклонился хозяйке и назвал себя.

— В Стар-клуб? — переспросил он. — Где он помещается?

— На 58-й улице, в доме № 245.

— У мистера Фельдора были там друзья?

— Не знаю. Сюда он не приводил ни одного знакомого, да и его никогда не спрашивали.

— Когда мистер Фельдор был последний раз в клубе?

— Недели три назад. До этого он каждую неделю бывал там по несколько раз.

— А куда он еще ходил, вы не знаете?

— Он часто посещал театры, но какие — тоже не могу сказать. Он вообще любил веселиться, но никогда об этом не рассказывал. Иногда он целыми часами просиживал у себя в комнате и писал необыкновенно длинные письма.

— Вы отправляли их когда-нибудь?

— Нет, он всегда посылал их сам.

— И адреса на них вам не приходилось видеть?

— Никогда!

— Какие марки наклеивались на эти письма?

— Всегда пятицентовые.

— Значит, письма посылались куда-то в Америку. Для Англии требуются десятицентовые, — сказал Пинкертон. — В молодом человеке было что-нибудь особенное, обращавшее на него невольное внимание?

— Нет!.. А впрочем… он часто выглядел грустным. Когда по утрам я, бывало, приносила ему в комнату завтрак, то нередко заставала его сидящим за письменным столом, ничем не занятым, погруженным, по-видимому, в тяжелое раздумье. Раз я даже заметила у него на глазах слезы!

— А вы никогда не спрашивали, что так сильно огорчает его?

— Раз спросила, но он так огрызнулся, что я больше никогда не рисковала. Да и вправду, какое мне дело?

— Скажите, пожалуйста, часто мистер Фельдор получал письма или деньги?

— Нет, очень редко. Вначале я недоумевала, на что, собственно говоря, он существует, но однажды нашла на столе чековую книжку банка «Унион». Очевидно, он перевел свой капитал из Англии сюда и по мере надобности брал деньги с текущего счета.

— Из какого именно города приехал мистер Фельдор?

— Из Лондона.

— Гм. Надо будет навести там справки. Может быть, через посредство банка «Унион» нам удастся собрать более точные сведения о таинственной личности мистера Джона Фельдора. Благодарю вас, миссис Клеменс! Пока мне больше не о чем вас спрашивать.

После этого сыщик принялся за тщательный обыск. Он начал с убитого, потом осмотрел кровать и наконец с лупой в руке дюйм за дюймом исследовал весь иол.

Особенное внимание он обратил на камин: среди истлевших углей он увидел пепел сожженной бумаги и, пошарив в золе, вскоре нашел в ней уцелевшую часть письма.

Едва только он взглянул на слова, которые еще можно было прочесть на полуобгоревшей бумаге, как вскочил, пораженный до такой степени, что невольно вскрикнул:

— Что это? Да это немыслимо! Просто не верится!

Инспектор Мак-Коннел взял протянутую ему бумагу и прочел:

«.......................... будь проклят

  ....................... убийца Артура

  .................................. Повелла.

  ...................................... + + +».

Инспектор Мак-Коннел недоуменно покачал головой, а Нат Пинкертон сразу же до мельчайших подробностей припомнил случившееся с ним накануне.

Не найденное ли в камине письмо так испугало неизвестного с мертвенно-бледным лицом? Три креста доказывали это с почти непреложной очевидностью, да и слова обгоревшего письма вполне соответствовали странному поведению бледного человека: недаром он пришел в такое сильное волнение.

Неужели незнакомец и был убийцей?

— Я пока еще ничего не могу сказать, мистер Мак-Коннел, однако странное приключение со мною, не далее как вчера вечером, кажется мне связанным с совершенным здесь преступлением. Пока у меня нет никаких доказательств, но я почти не сомневаюсь в этом! Быть может, завтра я дам необходимые разъяснения и покажу вам таинственного убийцу Джона Фельдора!

С этими словами Нат Пинкертон взял шляпу, простился с инспектором и немедленно отправился на Катарине-стрит.

Глава II

Неприятный жилец

Через некоторое время сыщик стоял перед тем мрачным домом, до которого накануне провожал незнакомца с бледным лицом, после того как тот получил письмо, подписанное тремя крестами.

Войдя в темный подъезд, сыщик прежде всего подошел к небольшой двери, за которой раздавалось негромкое постукивание. Он открыл ее и оказался в мастерской сапожника, усердно занимавшегося своей работой у тусклого окна.

Увидев незнакомого, хорошо одетого господина, старичок посмотрел на него с некоторым удивлением. Должно быть, нечасто заходили к нему такие посетители, вот почему он поторопился встать и вежливо поклонился.

— Чем могу служить? Может быть, джентльмен желает заказать себе пару новых туфель? Товар у меня самый хороший, первый сорт!

Нат Пинкертон не без сожаления взглянул на старика, которому, вероятно, давно никто ничего не заказывал, и, повинуясь какому-то внезапному порыву, присел на деревянную табуретку.

— Снимите-ка с меня мерку. Надоели мне эти готовые ботинки, хочется, наконец, иметь удобную обувь.

Обрадованный сапожник сейчас же принялся за дело. Пока он снимал мерку, Пинкертон заговорил с ним.

— Кажется, в этом доме живет молодой человек по имени… — он сделал вид, что припоминает. — Не могу припомнить! — сказал он наконец.

— На каком этаже он живет? — спросил сапожник.

— Если не ошибаюсь, в подвале. Вы, вероятно, его знаете. Он всегда ходит в темном плаще и широкополой черной шляпе. Лицо у него необыкновенно бледное.

— А, вы говорите об иностранце, который живет у вдовы Старлерс! Он актер, его имя Адамс.

— Адамс? Да, да, кажется, так! Он актер, вы говорите? Где же он играет?

— Не могу вам сказать. Вдова Старлерс и сама не знает этого. Он никогда об этом не говорил, да и вообще он какой-то неразговорчивый, скрытный. У него много всякого рода масок и костюмов. Иногда он уходит из дому среди ночи, а возвращается только на рассвете! Вдова Старлерс была бы рада, если б могла отделаться от этого неприятного жильца.

— А как вы думаете, Адамс дома?

— Может быть. В это время он обычно еще лежит в постели.

— А у него всегда бледное лицо?

— Бледное? Напротив, у него румянец во всю щеку! Только иногда, когда он, как я вам уже говорил, отправляется на представление, где играет роль духа, то покрывает свое лицо густым слоем белил.

— Странный человек. Все это вы узнали от вдовы Старлерс?