Гайавата (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator". Страница 24

Мэка забрала у неё кастрюлю и вышла на улицу. Питер снял свои поющие последнюю лебединую песню ботинки, которые порядком истрепались за эти месяцы и поставил их под кровать. Сам развалился на ней, укрывшись широкой шкурой вапити. Прошли минуты, а он уже спал.

Утро началось с того, что его кто-то пытался разбудить.

- Кто? – спросил он из под шкуры.

В ответ раздалось что-то малопонятное на ленапском языке, поэтому он решил вставать.

- Слушаю тебя. – сел он на кровати и уставился на Мэку.

Снова невообразимая тарабарщина. Показалось знакомым несколько слов. Еда, утро.

- Понял тебя. Скоро будет. – кивнул он и приложил палец к её губам, чтобы зря не трепала его сонный разум лишними словами.

Он обулся, взял кастрюлю и снова пошел на кухню. Там ему отлили пять кварт рыбного супа. Принес в мастерскую, поел сам, накормил иждивенцев, принялся за работу.

По плану был верстак, но пришлось его отложить. Он приступил к амбициозному проекту двуспальной кровати. Вообще, в прошлой жизни плотницким делом не занимался, ограничился резными фигурками из дерева на досуге. Но принципиально сложного ничего в этом не было, его интересовала функциональность, а не идеально ровные пропорции, однородность материала, прямые углы и прочие заморочки истинных плотников и столяров.

На улице, на берегу реки, его дожидался венец инженерной мысли племени могавков. “Высокотехнологичная” пила для роспуска брёвен на доски. Малолетних учеников пришлось дожидаться где-то минут двадцать, потом они приступили к процессу пилки. Представлял механизм из себя толстую деревянную раму из брёвен, закрепленную на станине, посередине рамы была установлена бронзовая пила. Рукоять для двух рук позволяла двигать пилу вверх и вниз. Питер забирался сверху, а ученики толкали бревно по направляющим на пилу. На деревянных монстров они не замахивались, ограничившись бревнами не толще двадцати дюймов. Пусть пилы приходилось менять часто, да и рама не всегда выдерживала нагрузки, но в час они умудрялись распускать одно трехметровое бревно на пять-шесть досок.

До обеда промаявшись с брёвнами, и получив ровно пятьдесят семь досок, Питер начал на практике обучать учеников плотницкому делу. С помощью уголька сделав пометки после замеров, он приступил к пилке с помощью ручной пилы. Работа спорилась, очень скоро у него был набор деталей для строительства двуспальной кровати. Быстро обстругав доски рубанками, они занесли их внутрь и сколотили кровать, не жалея бронзовых гвоздей.

- Ваше место. – медленно произнес Питер, указав на кровать. Мэка кивнула. Кажется, она его понимала. – Ты говоришь на могавском?

Она ничего не ответила. Лишь смотрела на него, с едва пробивающейся сквозь маску безразличия, ненавистью. Питер пожал плечами и подошел к печи.

- Бобёр и Соболь, готовьте печь. – велел он ученикам. – Малой, неси пять корзин с медью.

Корзины у него стандартизованы, плетутся по образцу и имеют примерно одинаковый объем. Пришло время сделать себе броню, оружие и попытаться разобраться с технологией изготовления шлемов. Местные очень уважают дубины, поэтому нужна хоть какая-то защита головы. Да и томагавком по голове получить малоприятно.

Когда печь была разожжена и прогрета, Питер заложил три бронзовых слитка, по десять фунтов(3) каждый, в приёмник печи. Иждивенцы с настороженностью наблюдали за его действиями, сидя на своей новой кровати. Вообще, это неправильно, спать в плавильне, но это было запланировано как временное решение, и, как ранее упоминалось, он совсем не ждал гостей. Занавески были убраны, поэтому вентиляция была достаточной, чтобы никто не пострадал.

Пока слитки плавились, Питер подготовил форму, которую под его руководством вылепил и обжег Малый. Наконец, металл пошел. Он принял самый большой тигель, какой только был, и начал лить бронзу в форму. Завоняло палёной глиной, Малый морщился на все лады, очень не любит этот запах, который образуется от сгорания органических вкраплений и волокон в глине, которые не сгорели при обжиге. Дело много времени не отняло, уже через полчаса Питер ковал ровную пластину, придавая ему надлежащую гибкость. Час работы молотом на большой и малой наковальне и доставка пластины к его авторскому прибору для гофрирования(4), который он произвел из “облагороженной” бронзы. Процесс закалки, или облагораживания, был трудоёмким и практически не контролируемым, ввиду отсутствия хоть каких-то термометров. Он с помощью мехов поднял температуру до максимально достижимой в его условиях и резко снизил её, удалив часть топлива и прекратив подавать воздух мехами. Получившуюся, с восьмой плавки, благородную бронзу, на которую уходило в пять раз больше времени, чем на обычную, он залил в форму для гофрирующих роликов. Сложного в конструкции ничего не было, станина, в неё вмонтированы два гофрирующих ролика, между которыми помещается пластина и с помощью невыносимого давления на ручку протаскивается. На пластине образуется мелкая гофра, которая увеличивает прочностные характеристики, причём существенно. Во всяком случае, форма пробного изделия менялась с трудом.

Вот пластина готова, пока совсем не остыла, Питер с помощью клещей вставил её между роликами, передвинул блокиратор и дал команду на кручение рукояти. Станина получилась слишком легкой, поэтому с другой стороны в неё вцепился Черный Бобёр, пока Черный Соболь с Малым крутили рукоять, а Питер толкал пластину. Двадцать минут титанических усилий, красные лица помощников, литр пота на четверых, и изделие готово. Ну как готово... Теперь предстояло задать этой гофрированной пластине форму нижней части нагрудника. Это будет та ещё задачка.

- Пэйта, мы ещё такие делать будем? – с тревогой спросил Черный Соболь, утирая пот с лица.

- Я и сам не рад, ребята. – Питер положил заготовку на стол. – Если только вам, в будущем. Но делать будете самостоятельно.

У Соболя и Малого отлегло от души, если посмотреть на их посветлевшие лица. Бобёр был равнодушен, он-то держал станину.

- Отдыхать некогда. – Питер указал на печь. – Сейчас выплавим ещё пару заготовок и прокатаем, потом будете свободны.

Ученики вздохнули, но перечить не стали.

- “Ещё бы они, сука, перечили.” – подумал Питер. – “Не появись я, так бы и продолжали отрабатывать изготовление кремневых наконечников для воинов, выделку кожи у кожевника и “принеси-подай-стайл” у других ремесленников.”

Работа спорилась, в процессе Малой сбегал за обедом, иждивенцы сидели себе тихо, металл плавился, прокат через “ГОФРАНАТОР-1520-1600, фирмы Мохаук Компани”, как его назвал Питер, прокатывался. Одна из иждивенок, которая молодая, по имени Иони, ушла, с его разрешения в длинный дом. Побега он не опасался, а если сбежит – ему же легче.

Когда основная часть работы была закончена, Питер отпустил учеников, а сам продолжил извращение, которое называлось придание формы кирасы гофрированному листу бронзы. Если с гофрированием относительно мягкой неблагородной бронзы такой гемморой, то как работать с гофрированной благородной версией, Питер даже не знал. Её и изготовить сущее мучение, в его-то условиях.

Ночью он решил посидеть, так как неплохо выспался до этого. При неверном свете догорающей печи, он бронзовыми плоскогубцами, зубилом и молотком с деревянной головкой, гнул и выпрямлял изделие. До конца работы было ещё далеко, но Питер не имел каких-то сроков, для себя же работает.

Тихий шорох снаружи. Ночь тихая, слышно любой шум. Питер напрягся, но не подал виду и продолжил работу. Может свои, а если не свои, он будет готов. Одной рукой он постукивал по кирасе, а другой вытащил бронзовый нож и положил его в рукав, по привычке. Судя по звуку, группа людей перемещается. Это точно не свои. За эти месяцы, Питер определился в местных порядках, и если кто-то ночью куда-то идёт, это предварительно обговаривается на общем собрании или военном совете. А так как малолетние, которые во время перерывов довольно много болтают, ничего об этом не говорили, то значит, что ночных походов не запланировано. Да и Бизон ничего не говорил, хотя заходил вечером, перетереть про исправление вмятины в кирасе, которую всё же проверил. Его кираса кстати, лежала возле стола.