Шпеер (СИ) - "Magenta". Страница 260

— Зальцкаммергут? — Гарри машинально подобрал с пола выпавшую из кармана бумажку и обнаружил, что это полинявший после стирки телефонный номер доктора Эймса. — Да, я думал, мы попали в сказку. Эти озера... Дар речи пропал. Думал, так не бывает. Самое красивое место на земле. И да, художников там полно.

Северус отобрал у него бумажку, всмотрелся в цифры и фыркнул.

— А как тебе Вена?

— Никак. Мы там два дня были, — пробормотал Гарри. Кроме кладбища, на котором Северус бродил в детстве, Г. Дж. не видел толком ничего, кроме гостиничного номера, о чем совершенно не жалел. — Потом в Штирию двинули... Про сценарий я тебе писал. Когда продюсер дал зеленый свет, не до туризма стало, сняли в Зальцбурге квартиру и почти не выходим.

— И кто твой продюсер? Вуди Аллен? — не без ехидцы спросил кузен.

Гарри покосился на поблекшие цифры на измятом листке в руке Северуса.

«Код Австрии! Телефонный номер Вены!» — только сейчас понял он.

— Так я тебе и скажу, — затаенное торжество в голосе скрыть не удалось. — Вот выйдет фильм, тогда узнаете, кто и что. Кстати, из-за этого козла нам через неделю придется лететь в Лондон. Надеюсь, ненадолго.

— Может, успеешь на мою персональную выставку? — непривычно робко спросил Дадли. — Если хочешь, конечно.

— Конечно, хочу! — Гарри перехватил запястье Северуса — тот смял листок. — Как там тетя с дядей?

На постели завязался армрестлинг — Большой Зверь не хотел отдавать находку.

— Да не очень, — шумно вздохнул Дадли. — После той публикации в «Таймс»... Про тебя и твоего... ну ты понял... Мать к викарию зачастила, молиться за твою грешную душу. Отец вдруг ревновать начал, — фыркнул кузен и прибавил свистящим шепотом: — Пощечину ей дал, представляешь? Никогда на мать руки не поднимал, а тут... Сказал, чтоб ноги ее в церкви не было. Что с викарием сделал, не знаю, преподобный теперь Прайвет-драйв за квартал объезжает.

— Wahnsinn! Verda... Тьфу, черт знает что, — Гарри пытался разогнуть железную хватку пальцев Северуса, но не преуспел. — Привет им передай. От заблудшей души из горного рая. Ладно, пока. Увидимся на твоей выставке, — прибавил он, дождался прощального бурчанья кузена и, отшвырнув телефон, атаковал руку Северуса.

— Это австрийский номер! — он куснул крепко сжатый кулак. — Я не обратил внимания, в Англии нет такого кода! Что это значит, Шатц? Доктор Эймс живет в Вене?

Ладонь разжалась. Гарри выхватил мятый комок.

— Доктор живет в Вене, — эхом отозвался Северус. — Я догадался навестить его без звонка. К сожалению, он отказался меня лечить.

В терново-черных глазах пряталось злорадное удовлетворение.

— Это когда я проснулся, а тебя в номере нет? К твоим штучкам привыкнуть невозможно! — возмутился Гарри. Он толкнул Северуса на кровать и навалился сверху, пригвоздив руки притворно расслабившегося хитреца к матрасу. — Обещай, что расскажешь.

— Может быть, Liebling, — прошептал тот, нежно обнял его за спину и вдруг резким рывком перекатился на постели, чувственно подмяв под себя. — А может, и нет.

Забыв о докторе, Г. Дж. ринулся отвоевывать захваченные позиции.

* * *

Наслаждаясь волнующими запахами весны, они молча брели по набережной, лишь иногда касаясь друг друга руками или «случайно» сталкиваясь плечами.

Река Зальцах была маленькой, быстрой и будто игрушечной, как и город, устроившийся у подножия уходящей в небеса горы, в чьих морщинистых ущельях лежал снег, а на вершине любили дремать облака.

Чем Гарри полюбился маленький городок, он не знал по сей день. Поддавшись странному очарованию провинциального волшебства, он упросил остаться здесь ненадолго.

«Ненадолго» растянулось вот уже на три месяца.

Северуса до зубовного скрежета раздражал культ родившегося здесь Моцарта. Вольфганг Амадей был повсюду: на коробках конфет, на бутылках в виде скрипок, на чашках, кружках и футболках: жители Зальцбурга зарабатывали на злосчастном Моцарте, как умели. Северус кривил губы, закатывал глаза и злобно фыркал у витрин.

Единственная серьезная ссора случилась из-за «моцартовской» шуточки Г. Дж. — по примеру музея, где в стеклянном ящике висел на леске инструмент великого композитора, Гарри прицепил скрипку Северуса за веревочку к люстре. Увы, музыкальный юмор Г. Дж. вызвал лишь всплеск гнева.

Не растеряв боевого задора, время от времени Гарри приклеивал на зеркало в ванной конфетные обертки с портретом Вольфганга Амадея, подбрасывал моцартовские сладости Северусу в карманы и даже купил трусы с рисунком скрипки в совершенно неподобающем месте. Дразнить Большого Зверя было делом приятным, но инструмент Эйлин Принс Гарри больше не трогал.

Кроме «моцартовских» конфликтов, ссорились из-за сценария. Идея принять участие в конкурсе телесценаристов принадлежала Северусу, проникшемуся его, Г. Дж., сказками и выдумками. Гарри до сих пор не понимал, как им это удалось — несмотря на литературные навыки, господин редактор был далек от киноискусства и до красных глаз сидел в интернете, придавая форму фантазиям Г. Дж.

Гарри вдруг понял, что нуждался в этом всю жизнь — чтобы кто-то верил в него, а Северус верил, и это покрывало все ехидные замечания, вместе взятые, — сценарист Поттер быстро выработал иммунитет к редакторскому яду и ловко плевался в ответ.

И все же творческая грызня была сущей чепухой; сценарий объединил их, как первый ребенок родителей, связав невидимыми нитями еще крепче. В глубине души Гарри считал это волшебством, непостижимой тайной нового чувства — глубокого и загадочного, как озеро в сердце альпийских гор.

Северус коснулся его руки кончиками пальцев.

— О чем думаешь, meine Seele?

Гарри рассеянно оглянулся в поисках скамейки, и, не обнаружив свободной, потянул Северуса к самой воде, на поросший травой каменистый берег. Нагретые солнцем камни были теплыми, а запах свежей молодой травы почему-то напомнил Гарри детство.

— Ну? — встревоженно спросил Северус: их невидимые радары ловили настроение друг друга до тончайших оттенков.

Гарри плюхнулся в траву, не заботясь, позеленеет ли зад. Северус настороженно сел на корточки, положив руки на колени, будто готов в любую секунду вскочить.

— О разном. О тебе, — пробормотал Гарри. — И об Адаме. Ты любил его, Ша? — невесть зачем спросил он.

— Началось, — буркнул Северус. — А утро казалось таким добрым.

— Да я просто... — смутился Гарри. — Я о нем часто думаю. А ты?

— Нет, — резко сказал Северус. — За исключением тех случаев, когда... Когда мне снится его смерть.

Гарри осторожно положил руку ему на плечо.

— Ты... считаешь себя виноватым?

Губы Северуса дернулись в горькой усмешке.

— А как ты думаешь, Liebling? Моя вина в том, что я позволил ему со мной связаться, — он закрыл лицо рукой. — Как позволил тебе.

Гарри придвинулся поближе и обнял его за плечо.

— Почему ответственность должна лежать на тебе одном? — сердито сказал он. — Ему не пятнадцать лет было, как Драко! Адам работал на Дамблдора, неужели не знал, что к чему? А ты решил, если накажешь убийц, не будешь чувствовать себя виноватым?

Северус уронил руки на колени и застыл, глядя на катящиеся воды реки.

— Если скажу, что совсем не любил его, то, наверное, солгу, — тихо сказал он. — Адам мне нравился. Но это не то чувство, которое...

Он оторвался от созерцания зеленой воды и вгляделся в лицо Гарри с каким-то детским удивлением.

— А знаешь, ты сейчас открыл мне глаза, Liebling. Не любовь. Вина. Думал, что любил его эти десять лет, мертвого... О нет, это мучение было чем угодно, но не любовью.

Он медленно провел пальцами по щеке Гарри, разглядывая его с таким неподдельным восхищением, что тот смутился.

— Хочешь еще одну сказочку, Шатц?

Северус хмыкнул и встрепал его волосы.

— Помнишь озеро Траунзее? — начал неугомонный сказочник. — Так вот, жили два брата. Они любили друг друга так сильно, что от их любви родилось озеро, глубокое, тихое и чистое. Как Траунзее. Чем крепче братья любили друг друга, тем больше в озере поселялось красивых серебряных рыб, добрых русалок с блестящими голубыми хвостами, смешных шутников-водяных... Каждый день между камней под водой вырастал волшебный цветок, от чего озеро становилось похоже на сияющий радужный кристалл.