Останься со мной - Дюжева Маргарита. Страница 13

– Купи себе кокос и порадуйся.

Точно. В любой непонятной ситуации жри кокос. Лайфхак от Валерии Вознесенской. Она меня раздражает и от этого тяга становится практически непреодолимой:

– Я хочу тебя увидеть.

Мне нужно видеть эту бесячью заразу рядом с собой. Чуть ли не наизнанку выворачивает от этого желания.

– Нет, – она моментально меняется и если до этого более-менее разговаривала со мной, то теперь просто обдает холодом, – Зря я ответила на твой звонок.

В голосе столько сожаления, что мне больно дышать.

– Лера…

– Демид, хватит! Я не знаю, что у тебя там происходит, и не хочу знать, просто оставь меня в покое. Разве я о многом прошу?

Ты просишь о невозможном.

Понятия не имею, как уговорить ее хоть на небольшое примирение. Но одно знаю наверняка – сдохну, если не увижу ее.

Глава 8

Леха парень неплохой. Высокий, в меру спортивный, симпатичный. А самое главное добрый, воспитанный и отзывчивый.

Лерочка, хочешь мороженое?

Лерочка, ты не замерзла?

Лерочка, можно я тебя обниму?

А Лерочка только глаза пучит и улыбается, как дура. Потому что улыбка прилипла к губам, и если ее отлепить, то всем станет видна моя кислая несчастная морда.

Я честно пытаюсь получать удовольствие от свидания. А это действительно именно свидание, а не дружеская прогулка, поэтому на мне красивые трусы, и я готова идти до самого конца.

Вечер чисто по классике – кино, задний ряд, робкая рука на моей коленке, поцелуй. В зале темно, но я все равно жмурюсь так, что искры из глаз. Меня кроет, и сквозь перестрелки и рев сирены с экрана, пробивается шум прибоя. Тихий, насмешливый, пробирающий до самых костей. И сколько не жмурься, перед глазами все равно закатное небо, белоснежная постель и лепестки, похожие на капли крови.

Я дрожу. Леша думает, что от возбуждения и становится более настойчивым. Ну как более настойчивым… рука с коленки перемещается на два сантиметра выше. Я уже сама готова схватить ее и переместить себе под юбку или на сиськи, чтобы у меня хоть что-то сработало: возмущение, возбуждение, протест. Что угодно.

Надо были идти с Игнатом, тот хоть лапает и не стесняется, даже несмотря на угрозы получить по морде или коленом в пах. А этот бережет, будто я сахарный цветочек, на который дунь-плюнь и рассыплется. Не торопит. Смотрит влюбленными глазами, не скрывая восхищения.

Я ведь хотела почувствовать себя любимой, хотела, чтобы меня берегли и сдували пылинки? Чтобы относились ко мне как к драгоценности, несмотря на все мои недостатки?

Хотела? Получила! Леха меня боготворит. Не знаю, правда, за что. Уже который месяц ему нервы мотаю и кормлю обещаниями. И вообще веду себя как ни рыба, ни мясо, а он все ждет, и каждый раз, когда я соглашаюсь встретиться, сияет, словно начищенный пятак.

Наверное, именно поэтому я выбирают его. Мне так одиноко и тошно в этот вечер и так хочется восстановить потрепанное, раздавленное самолюбие, что я готова на все. Пусть любит меня, прикасается где хочет, пусть целует.

Я все еще надеюсь, что голова пойдет кругом, сердце споткнется от предвкушения, и горячая патока помчит по венам. Ладно, фиг с ней с патокой. Мне будет достаточно просто тепла и ощущения того, что меня любят.

После кино, мы идем в кафе. Я старательно флиртую, стреляю глазками и вообще всячески распаляю его, без слов обещаю.

Ожидаемо, что после всего этого мы едем к нему. Я готова. Сердце все-таки грохочет, только не от предвкушения, а от обиды и ревности. Да, я здесь с одним, а схожу с ума оттого, что другой где-то там, далеко, слушает звуки прибоя, лежа на шелковых простынях с мерзкой Воблой.

Я идиотка.

Позволяю себя целовать и раздевать. Целую в ответ, прижимаясь так, будто во всем мире не осталось ничего надежного, и только Лешкины плечи – единственное за что можно ухватиться. Он нежен со мной. В каждом взгляде восторг, в каждом прикосновении – благоговейный трепет. А меня крутит, настолько, что в самый ответственный момент сбегаю в ванную комнату.

Плещу себе на лицо ледяной водой, надрывно хватаю воздух ртом и все равно не могу надышаться.

В комнате меня ждет отличный парень, с которым может быть все серьезно, а я не хочу. Не здесь и не с ним. Я хочу на Мальдивы, на белый песок. К сволочному Барханову, который может одним взглядом заморозить и растоптать.

Дура. И мазохистка.

Я не выдерживаю. Не могу быть с одним, в этот момент представляя другого. Трусливо прячу взгляд, не в силах смотреть на непонимающее, разочарованное лицо Алексея, что-то вру про внезапно пришедшие критические дни и сбегаю. И рыдаю в такси всю дорогу до дома.

Я настолько жалкая и несчастная, что таксист с меня даже за проезд не берет. С сочувствием произносит «все наладится» и уезжает. А я снова реву.

Ведь наладилось уже все! Жизнь нормальная началась. С сыном, друзьями, работой и обычными хлопотами. И пояс верности после Демида не надевала. Отношения были, и не одни. И целовалась, и спала, и никогда не осечек не было.

Почему сейчас-то все сломалось? Зачем?!

Мама, к счастью, уже спит и не видит моей отекшей зареванной физиономии. Я ложусь в кровать, и вместо того, чтобы спать мочу слезами подушку. В моей фантазии все также шумит прибой и красные лепестки неспешно падают с неба. А на белоснежных простынях два сладко сплетенных тела. И сколько я ни пытаюсь представить себя рядом с Бархановым, все равно вижу его и Воблу.

Эти видения мучают, причиняя невыносимую боль.

Он звонит. Будто чувствует мое состояние и хочет насладиться моими страданиями. Я ненавижу его настолько, что едва могу говорить.

А потом… Потом выясняется, что никуда он не уехал, что он где-то рядом. Один.

И меня размазывает. Просто раскатывает тонким слоем, так что не могу пошевелиться.

Красные лепестки сгорают прямо в воздухе, разлетаясь по округе пеплом, как и вся эта отвратительная идиллическая картинка с чужими телами.

Я не понимаю, почему это для меня так важно. Наша история в прошлом, будущего у нас нет, но узнав, что он никуда не уехал, я, наконец, могу вдохнуть полной грудью, не захлебываясь от боли.

Весь день я нахожусь в каком-то нервно-приподнятом настроении. То хочется орать, то палец покажи – ржать начну, то просто зависаю и стеклянным взглядом таращусь в стену. Неадекватная, разобранная, дурная настолько, что хочется самой себе по щекам нахлестать, схватить за плечи и орать «очнись!».

Очнутся не получается, и чтобы хоть как-то придти в нормальное состояние, начинаю себя грузить. Все чем только могу – убираюсь, вылизывая всю квартиру от и до. Потом готовлю обед – первое, второе и компот, затем сразу ужин – что-то невообразимо сложное и муторное. Что угодно лишь бы не сидеть без дела и не думать, потому что собственные мысли чертовски напрягают.

Я ведь радуюсь, как идиотка из-за того, что он не улетел. Просто невообразимая эйфория накрывает, когда представляю, как Вобла сидит там одна на берегу, печально зарывшись в дурацкие лепестки и от злости грызет кокос. Нечищеный. Не знаю, что у них там произошло. Мне плевать. Вот только дурное сердце колотится как ненормальное, и в этот раз мне не больно. Я чувствую себя пьяной, шальной и необоснованно счастливой. Потому что причин для счастья на самом деле нет.

С чего радоваться-то?

С того, что Барханов по каким-то причинам не улетел со своей идеальной? Так, а я тут при чем? Не при чем, совершенно. Их взаимоотношения меня не касаются. Демид меня не касается. Может у него, как всегда, работа, или просто небольшая ссора или еще что?

Плевать.

Я чувствую какое-то опасное напряжение в груди. Оно мне не нравится. Хочется его перебить, пообщаться с кем-нибудь по душам.

Варианты со свиданиями откидываю сразу. Лешка теперь точно на меня обиделся, Игнат будет распускать руки и точно огребет, ибо сегодня я не настроена ни на флирт, ни на игры. Поэтому выбираю девочек.