Ведьма и эльф (СИ) - Майская Зоя. Страница 20

Липкий страх перед неизбежным всё сильнее охватывал меня. Новый дом, который ещё недавно казался шансом прожить интересную и по-своему счастливую жизнь, обернулся ловушкой. В которой где-то там, в темноте притаился враг.

Альвэйр.

Мой ужас пред мрачным предсказанием жреца не был просто страхом девушки, никогда не ведавшей любви.

Я боялась, чем новое чувство может обернуться для меня и окружающих.

Вся моя жизнь была подчинена самоконтролю и концентрации. Никто из окружающих и не догадывался, насколько нестабильна и опасна для них старшая дочь герцога.

Ментальная магия помогает держать в узде дикую волшбу, что отзывается на эмоции и желания сердца. Хотя у неприручённой силы есть своё подобие разума и личности, у неё нет чувств в привычном понимании этого слова. Она перенимает их от своего носителя. И стремится помочь, защитить и в меру своих возможностей. Чаще всего, ничего хорошего из этого не выходит, потому что человеческое восприятие мира древней силе не понятно и чуждо.

Лучший способ сдерживать дикую магию — контролировать эмоции. Иногда приходится нелегко — пробудить силу могут не только мои, но и чужие чувства, воспринятые извне. Магия не видит меж ними разницы.

Обычно дикая магия спит глубоко, убаюканная внутри магически созданной зоны отчуждения. Это будто спокойный островок среди бурных волн. Если сильные эмоции не выходит подавить быстро, как это случилось во время бракосочетания, сила просыпается. И загнать обратно её трудно.

Вот только и без древней магии эмоциональная нестабильность очень опасна для менталиста. Концентрация теряется, щиты падают, и мир вокруг наполняется зыбким месивом из бесконтрольных эмоций, которыми заражает окружающих волшебник.

Что будет, если я полюблю Альвэйра? Любовь — это не единовременная вспышка, а постоянное чувство, которое охватывает полностью.

Можно ли будет убаюкать себя настолько, что любовь к Альвэйру будет казаться сном, приснившимся под утро? Дарящим приятные чувства, но не способным пошатнуть основы мироздания. Или каждый раз при встрече с ним из меня будет литься потоками любовь, смешанная с отчаянием и ненавистью, и я буду травить ей всех, кто окажется рядом?

Как отреагирует дикая магия на мою страсть, страшно представить. Быть может, обратит Альвэйра в маленькую резную статуэтку, которой я смогу обладать безраздельно.

Или заставит эльфа любить меня столь сильно и безумно, что от его личности не останется и следа.

Альвэйр может быть невосприимчив к ментальной магии, но от дикой силы спасенья нет.

Поэтому мне было страшно.

Очень страшно.

Глава 20

С трудом, но мне удалось вернуться к исследованиям, вот только время, отведённое на подготовку к визиту во дворец, истекло.

Изменения в моей внешности пока были не особенно заметны — влияние ядов на организм хотя и в значительной степени ослабло, не пропало полностью, а опрометчивые эксперименты сыграли свою роль в моём плохом самочувствии.

Но, как бы мне ни хотелось спрятаться за привычной бронёй, на празднестве у короля нужно было выглядеть достойно. Поэтому за несколько дней до события я прекратила свои опыты, чтобы не появиться пред очами короля с сыпью на лице и руках. Или, не дай боги, не распрощаться с содержимым желудка где-нибудь в тронном зале.

Теперь, когда я больше понимала Альвэйра, мне не хотелось унижать его своим присутствием. Быть поводом для насмешек и шепотков. Я не питала иллюзий, как бы безупречно я ни выглядела, ни вела себя, они всё равно будут. Конечно, тайные, никто не посмеет оскорбить лорда, глядя ему в лицо. Но одно дело, если злые языки будут ставить мне в упрёк происхождение, другое — небрежность внешнего вида.

Мне же хотелось отплатить мужу пусть за нечаянное, но всё-таки добро.

Ни разу за всю свою жизнь я не чувствовала себя в безопасности. Страх разоблачения был постоянным призрачным спутником, не дававшим чувствовать себя по-настоящему спокойно. Именно поэтому обещание защиты от Альвэйра разбередило душу.

Жаль только, что он совсем не понимал, кому в действительности давал обеты.

Но раз уж он протянул руку помощи, и моя судьба теперь связана с его, стоит стать союзниками хотя бы перед лицом остальных.

Я велела Лиэрот приготовить для праздника у короля тёмно-синие одежды. Если она и удивилась, то виду не подала, и, как мне показалось, среди её чувств я уловила молчаливое одобрение.

В отличие от людей, любящих насыщенные или же немаркие тёмные цвета, в мирной жизни эльфы носили светлые одежды самых разных оттенков. Каждый цвет что-то да значил, как и степень его яркости.

Эльфы возвели сдержанность в абсолют, поэтому предпочитали обходиться намёками — бледными, будто бы выцветшими цветами. Так, синий, что считался у остроухим цветом магии, носили обычно лишь в виде нежно-голубого.

Яркие цвета не порицались, но использовались лишь тогда, когда сородич хотел подчеркнуть свой статус, чувства или молчаливо передать окружающим какое-нибудь послание.

Как Альвэйр.

Чёрный — смерть. Лиловый — боль утраты. За столько времени он не сменил свои одежды на серые или светло-сиреневые. Он хотел, чтобы все видели — его боль и потеря не стали меньше со временем.

В этом смысле посягательства принцессы Килтис на моего супруга были почти дурным тоном. Но любимице короля и народа, как я уже успела понять, прощалось и не такое.

Свои одежды я увидела лишь вечером накануне праздника, мастерицы едва успели закончить наряд к сроку. Пальцы коснулись мягкой ткани столь глубокого синего цвета, что при неярком освещении он смело мог казаться чёрным.

Я хотела показать всем, кто пытался забыть об этом, что супруга Альвэйра — не бессловесная жертва в конфликте двух держав, а — маг. Пусть и презираемый людьми, иначе не стала бы разменной монетой, но всё-таки моей силы достаточно, чтобы просить уважения как представителю касты волшебников.

И что важнее, моей силы достаточно, чтобы прожить тысячелетия, если вспомнить предсказание древа. Об этом стоило напомнить.

На самом деле хватило бы и просто ярко-синего наряда, но перед глазами у меня стояла мрачная фигура Альвэйра, одиноко возвышающегося среди эльфов в светлых одеяниях. Завтра он будет не один.

Взгляд скользнул от платья к серебряному ожерелью-вороту. Сейчас оно лежало, будто груда цепочек, кованных цветов и пластин, но в надетом виде повторит изгибы шеи и плеч от мочек ушей до выреза платья. Я не была воином, но теперь принадлежала к воинскому Дому, и хотя бы украшением, отдалённо напоминающим горжет доспеха, могла это подчеркнуть.

— Необычное украшение, — одобрила Лиэрот, стоящая за моей спиной. И я чувствовала, что эльфийка была действительно впервые довольна мной.

— Необычно то, что его успели сделать в срок, — возразила я.

— Работа не очень тонкая, — признала девушка. — И частично мастера использовали имеющиеся в запасе заготовки, но здесь важнее смысл.

Я обернулась к эльфийке. В глазах девушки я видела изрядную долю любопытства.

— Я хочу, чтобы ты взглянула на меня в полном облачении перед праздником. Не допустимо, чтобы по незнанию моему, в облике читалось что-нибудь неуместное.

— Как пожелаете, госпожа.

***

Встречи с Альвэйром я одновременно боялась и ждала.

Что, если после визита ко двору, я ещё больше потянусь к нему?

Но в то же время мне хотелось заглянуть в его чёрные непроницаемые глаза, чтобы увидеть отблески того, о чём рассказывал Кэлеан. Мрачный мечущийся дух, что теперь был связан со мной.

Служанки рассыпались в комплиментах, пока готовили меня в дорогу. На их взгляд, наверное, я, и правда, стала выглядеть гораздо лучше.

— Эти притирания, похоже, созданы для вас, — чуточку удивлённо заметила Лиэрот, вытирающая мои волосы после ванны. — Кожа будто светится.

Я едва слышно вздохнула.

Да, пока она лишь будто светилась. Но скоро засветится явно, как наполнятся волшебством и сиреневые глаза и так слишком странного для человека цвета. Волосы пока ещё не могли стать теми пышными и мягкими волнами пепельно-серебристого цвета, слишком редки стали из-за ядов. Но и это пройдёт, если я не найду выход.