Застрянец (СИ) - Кочеровский Артем. Страница 16

Быть трахнутым Седым, было не клёво.

— Ждите!

— Е-моё! — ругнулся Архип и полез в карман за табаком.

— Слышь, Седой! Спасибо за то, что ты меня отшептал, но я вот чего приходил. Мы тут пару дней назад с харвом зарубились возле магазина дубильщика. Про тварь эту никто ничего не знает. Можешь рассказать?

Седой бросил палку, вытер руки о жилетку и сел на камень.

— Чего именно знать хочешь?

— Всё. Кто такие харвы? Откуда взялись? И чего им надо?

— Садись!

Седой показал на соседний камень, и я не смог ему отказать. Обычный ведь оборванец-пенсионер, но нет. Было в нем что-то властное и мудрое. Такому даже если сам господин Глинский будет перечить, то можно и леща схлопотать.

Короче, история с харвами такая. Жил-был князь Аникей — мужик с железными яйцами, в доспехах, на коне. Справедливый, честный и вообще народ все его фотки в инсте лайкал без устали.

Аникей был идейным мужиком и добрым хозяйственником. Не нравилось ему, что на его землях отсталые язычники живут. Куклы Вуду делают, промышляют чёрной магией, жрут родственников, а ещё в секту затягивают жителей местных деревень. Короче, гадили эти язычники Аникею и слухи про него всякие распускали. Хейтеры ху*вы. Собрал князь кодлу свою и погнал брать форт язычников. Делов на пять минут. Войска князя — несколько тысяч, а этих за забором — сотня оборванцев.

Аникей решил всё по уму сделать. Разбил лагерь перед фортом неверных. Дозор, разведчики. На переговоры своих людей отправил, и те передали оборванцам, что у них есть двадцать четыре часа, чтобы сдаться. Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками, и тогда мы не будем стрелять!

Язычники Аникею жопу через забор показали и сказали, чтобы катился вместе со своими мудаками. Переговоры не привели к успеху. Аникей собрал своих полководцев и сказал, что по утру пойдут вырезать потерявших страх чумазиков.

Тем временем сын Аникея княжич Матвей вместе со своим верным телохранителем рыцарем Харавцевым спешил к отцу с запада. Княжичу только восемнадцать исполнилось. Теперь официально и по закону мог резать на куски всякую чернь вместе с батей. Вот и гнал на всех порах, чтобы к утру на вечеринку успеть. Не фортануло. Отряд язычников бродил за пределами форта ночью и случайно наткнулся на княжича. Тот, конечно, молодец, корону на себя напялил, меха. Ещё бы прицел на лбу нарисовал. В общем, пленили язычники княжича вместе с его телохранителем.

По утру Аникей ведет войска на форт, а ему из-за забора… Херяк! Мордашку сынишки показывают. Ещё шаг и я его прирежу — кричит главный беспредельщик. Ну и всё. Аникей по тормозам. Все назад. У них сынок мой единственный в плену. Разговор совсем другой пошёл. Аникей заднюю дал. Отдайте сына, да мы свалим по-хорошему. А язычники не поверили. Говорят, нужно подумать, покумекать.

На три дня движуха остановилась. Аникей с войском под забором стоят, костры жгут, а язычники начинают изгаляться. То денег попросят за голову, то оружие, доспехи. Потом давай уже совсем чудить. Грамоту, мол напиши нам князь, что мы теперь не форт язычников, а неприкосновенная земля. Аникей ведётся на всё это. Всё делает, лишь бы сына вернули. Единственный он у него.

Язычники-то на поверку оказались куда умнее и хитрее. Они пока князю зубы заговаривали, настоящие дела в темнице творили, где княжич вместе с телохранителем сидели.

Харовцев — телохранитель — сидел спокойно и баланду жрал, а княжича таскали каждый день куда-то. Утром забирали и только вечером возвращали. Приходил он измученный и еле живой. Пахло от него какой-то гнилью, кровью измазан. Не разговаривал с Харовцевым. Хотя они не просто знакомые были. Харовцев ему отца заменил. Пока князь Аникей порядок на землях устанавливал. Харовцев его растил, бою научил. Ну, короче, как второй отец.

Понял телохранитель, что язычники задумали. Используя тёмную магию, решили они одурманить княжича. Выторговать из Аникея побольше, а потом отпустить. Вот только из форта княжич Матвей вышел бы уже другим человеком. И, вероятно, прирезал бы своего отца уже на следующую ночь, а войско распустил или подчинил язычникам. Плен княжича мог обернуться катастрофой для всего народа. Карательный меч лёг бы в руку язычников, и те могли натворить такого, что всю землю кровью окропили.

Два долгих дня Харовцев думал, как же ему это предотвратить. И нашел один единственный способ. Ужасный и непростительный, но другого не было. Ничто не могло заставить Аникея пойти войной на форт, пока жизнь княжича была под угрозой. Ночью Харовцев убил княжича. Не просто убил, а головы лишил. Оружия у него не было, и он буквально рвал плоть и ломал позвоночник голыми руками. Потом заманил в темницу охранника и придушил. Окровавленный и обезумевший он пробрался на улицу и успел выбросить голову княжича через забор, пока язычники его не поймали.

Доведенный до отчаяния князь Аникей напал на форт. Убил там всех до единого, включая женщин и детей. Осквернил их богов и сжёг форт.

Харовцев исчез. Его посчитали погибшим вместе с княжичем. Но он сначала бежал из форта, а затем вернулся и долгое время жил в темнице, где убил княжича. Осквернённое место и остатки темной магии язычников изменили Харовцева. Он превратился в монстра. Монстра, который лишает своих жертв голов и подчиняет их тела.

Говорят, что Харовцев вернулся к себе в деревню и сделал монстрами обоих сыновей. Тогда-то их и начали называть харвы, от фамилии Харовцевы. Харвы — хитрые и скрытные ублюдки, а главное — кровожадные и беспощадные. Один харв может истребить всю деревню и сделать её своим войском. Головы своих жертв он приращивает себе. И чем больше этих голов, тем сильнее. Типо дополнительные плашки оперативки в материнку вставляет и быстрее работает. Отрубленные головы позволяют двигать предметы на расстоянии и всё в таком духе.

— Во времена князя Аникея харвов было всего три, — сказал Седой. — Кажется, больше и не появлялось. Харовцева старшего Аникей лично прикончил, когда узнал, как всё было на самом деле. Еще один, говорят, подчинил слишком много обезглавленных и не смог их сдержать. Тушки сами его и уничтожили, а про последнего ничего не известно. Думали, что умер уже давно.

— Индюк тоже думал, — сказал я и поднялся с камня. — Ну ладно, дедуля, спасибо за информацию. Мне пора. Загляну как-нибудь на днях, если вдруг будет нужно быстро от похмелья отойти. Крутая у тебя там комната!

— Про просьбу мою не забыл?

— Какую просьбу?

— Деньги на восстановление нужны, — сказал Седой, показывая на строительные леса.

— А! Это! Нет, конечно, не забыл! О чём ты! Деньги-деньги…, — я похлопал себя по карманам. — Блин, с собой сейчас нету. Всё на карточке лежит, ну в смысле в банке… Как только до налички доберусь, сразу завезу, идет?

— М-м-м.

— Ну, будь здоров, Седой! Чмоки-поки!

… … …

— Куда едем? — спросил Архип, усаживаясь в карете.

— К Оскалу!

— Зачем?

— Харв этот — ссыкливый, — сделал я вывод. — Он один. И он боится, что его поймают. Хочет действовать осторожно и незаметно. Поэтому и вылавливает только тех, кто по одиночке по ночам шастает. И значит, что?

— Что?

— Значит, нужно создать в моих кварталах наблюдательную сеть. Отряд дружинников. После того, как я стал невь*бенным героем для народа, Оскал, наверняка, поумерит свой аппетит. Наймем его подешёвке, и пускай со своими шестёрками район по ночам сторожат. Харв поймет, что к нам лучше не соваться, и отвалит. Вот и всё! — я хлопнул в ладоши. — Гениально! Люди больше не пропадают, народ доволен, а я иду к Мещерскому за новой партией хрустящих купюр и продолжаю свою прекрасную жизнь.

— А если Оскал не согласится?

— У тебя пистолет с собой?

— Да, — Архип кивнул.

— Ну выстрелишь ему в харю. Остальные согласятся.

Глава 13. Алкашармия

Оскал и его люди тусовались в вип-комнате бара, где когда-то работал Архип. Мы заехали туда, пробрались через пьяную братию рыбаков. Нас тормознул бармен: