Пленник ее сердца - Дэр Тесса. Страница 52

– По собственному желанию, возможно, и нет. – Герцогиня вернулась в кресло и с пылом заработала спицами. – Но ему придется сделать вам завтра предложение: таковы условия сделки. Если вы станете гвоздем сезона, он обещал на вас жениться.

Полина покачала головой.

– Вы должны признать очевидное, ваша светлость: это невозможно.

– Возможно. Я знаю, что это кажется маловероятным, но настал момент, когда мы сделаем рывок и с триумфом финишируем. Сегодня утром поработаем над дикцией, потом – урок танцев: я пригласила в дом учителя – после этого отработаем реверансы и приветственные речи. Я приобрела для вас набор прелестных колокольчиков на замену бокалам с водой. И конечно, мы закажем для вас самый красивый наряд. Я не намерена сдаваться. – Герцогиня приподняла свое жуткое вязанье. – Вы видите, что творится. Этому надо положить конец, и только вы в силах мне помочь.

Со вздохом Полина раскрыла Библию: сегодня ей предстояло читать только слова, начинающиеся с шипящих. Краем глаза заметила в дверях знакомую фигуру.

О черт! Грифф.

Ею тотчас овладело множество противоречивых побуждений: захотелось подлететь к нему, обнять, вытрясти из него душу, опрокинуть его на ковер. Где бы раздобыть эту хваленую флегму, чтобы не выдать себя с головой?

Но Полина могла бы не беспокоиться по этому поводу: герцогине было не до нее. Вскочив с кресла со спицами в руках, она лихорадочно искала взглядом, куда бы спрятать свое уродливое произведение, но не успела.

Герцог, нахмурившись, смотрел на мать, потом опустил взгляд на вязанье.

– Что, скажи на милость, это такое?

Очень хороший вопрос. И Полина рассчитывала, что теперь герцогине придется наконец дать на него честный ответ.

– Это?..

– Ну да, это.

С надменным видом она обернулась к Полине:

– Эта работа выполнена безобразно, мисс Симмз. Я ожидала от вас большего.

С этими словами герцогиня швырнула вязаную крысу вместе со спицами в камин.

– Ханжество, – с упором на трудный для нее звук «х» произнесла Полина, глядя в книгу, и, надо сказать, на сей раз дикция ее была безупречной.

Проигнорировав достижение своей ученицы, герцогиня обратилась к сыну:

– Ну и с чем ты пришел?

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

У Полины радостно подпрыгнуло сердце. Может, он все же передумал, увидел пользу в том, чтобы облегчить душу. Она оторвала глаза от Библии, пытаясь приободрить его своим взглядом. «Пожалуйста, сделайте это. Вам станет стократ легче».

Но все зря: он даже не повернулся в ее сторону.

– Я отослал твое аметистовое колье ювелиру, – сообщил он спокойно матери. – Сломался замок.

Полина разочарованно вздохнула: глупо было рассчитывать на их честность.

Герцогиня подозрительно прищурилась.

– Сломалась застежка?

– Да. – Выдержке герцога можно было позавидовать. – Ты получишь свое колье обратно через несколько дней.

Конечно, получит, подумала Полина. Как только ювелир закончит изготовление точной копии изделия. Что за нелепая трата времени, денег и сил? Не проще ли просто сказать правду: колье украдено?

– Ты уверен, что его стоило отдавать в ремонт? – спросила герцогиня. – Может, мне следовало бы самой посмотреть, что не так с застежкой?

– В этом нет необходимости. К тому же оно уже у ювелира.

– Ха, – вклинилась в их диалог Полина, а когда они оба вопросительно на нее посмотрели, ткнув пальцем в Библию, сказала: – Вот: «Ханаан, сын Хана».

Почему в этой семье не принято просто разговаривать друг с другом? С начала сезона они живут под одной крышей, сидят вместе за столом… и при этом тщательно скрывают друг от друга то, что считают для себя самым важным. Герцогине так хочется поделиться нерастраченной нежностью, а Гриффин, как никто другой, нуждается в утешении. Полина оказалась как раз между ними: каждый поверял ей свои тайны, но при этом требовал молчания. Не дай бог кому оказаться на ее месте!

Они принадлежат к привилегированному сословию, у них есть все, о чем только можно мечтать: богатство, положение в обществе. Но больше всего им повезло друг с другом: у сына есть любящая мать, а у матери – любящий сын. Чего еще желать от жизни?

– Чепуха, – пробормотала Полина.

– Стих, – бросив на нее пренебрежительный взгляд, сказал Грифф.

– Что?

– Главу и стих назовите. – Он наклонил голову, заглядывая ей через плечо. – Мне бы хотелось знать, где именно святой Павел в своем послании к эфесянам использовал это слово.

Полина заерзала на стуле, заслоняя от него Библию.

– Это слово было написано карандашом на полях. – Пусть знает, не только он умеет складно врать.

– Кто-то делал пометки в семейной Библии? – Герцогиня, выгнув бровь, посмотрела на сына.

– Только не я. Ты же знаешь: я никогда не читал эту книгу.

– Хм. – Герцогиня позвонила в колокольчик, и когда появилась горничная, велела ей привести в гостиную всех домашних слуг.

Как только вся прислуга, от дворецкого Хиггса до поломойки Маргарет, выстроилась в шеренгу перед герцогиней, ее светлость обратилась к ним.

– Кто-то надругался над Священным писанием. Пусть тот, кто это сделал, выйдет на шаг вперед.

Разумеется, никто из них этот шаг не сделал, зато его сделала Полина, поднявшись со стула:

– Я соврала: не было там никаких заметок на полях. И есть еще кое-что, о чем вам следует знать, ваша светлость: герцог от вас кое-что скрывает.

В комнате наступила звенящая тишина.

А взгляд, которым окинул ее Грифф, проморозил ее до мозга костей. Гнев, обида, презрение – все было в этом леденящем взгляде. А еще предупреждение: «Только посмей!»

Полина отдавала себе отчет в том, что, если она сейчас нарушит данное ему слово и расскажет о его безвременно погибшей дочери, он никогда ее не простит. Как бы хорошо он к ней ни относился, какое бы наслаждение ни разделяли они прошлой ночью – не простит, а вычеркнет ее из своей жизни, стряхнет, как пылинку с рукава.

Полина судорожно сглотнула и прошептала:

– Аметисты. Герцог по своей доброте меня покрывает, но он не сказал вам всей правды, ваша светлость. Застежка не сломалась – колье с моей шеи сорвал вор.

Все слуги разом ахнули.

– О, мисс Симмз, – встревожилась ключница. – Вы не пострадали?

– Нет, со мной все в порядке, но вот моя репутация изрядно пострадала. Я гналась за вором по всему парку и кляла его на чем свет стоит. И колье пропало. – Полина повернулась лицом к герцогине. – Мне очень жаль, что так случилось. Но сейчас, сказав правду, я чувствую себя намного лучше. Не зря говорят, что исповедь врачует душу. И, раз уж мы все здесь собрались, может, стоит открыть друг другу тайны, что нас тяготят. Чтобы легче стало.

Она переводила взгляд с герцога на герцогиню и обратно.

«Ради бога, поговорите вы друг с другом!»

– Вы правы, – донесся голос из шеренги. – Мисс Симмз права. Я когда-то совершила дурной поступок и хочу сейчас в этом признаться.

Кухарка теребила фартук, слезы текли по ее пухлым щекам.

– В прошлом месяце ваша светлость заказал палтуса на ужин. Я пошла на рынок, но, сколько ни искала, приличной рыбы так и не нашла. – Толстуха спрятала лицо в фартук. – Вместо палтуса я приготовила треску. Под соусом. Никто ничего не заметил, но с тех пор я ужасно себя чувствую.

Полина подошла к всхлипывающей женщине и сочувственно похлопала ее по плечу.

– Ну, будет вам. Я уверена, что герцог вас простит.

– А я уронила золу на ковер в гостиной, – выпалила одна из горничных. – И прожгла в нем дыру.

– Но разве сейчас, когда признались в этом, вы не почувствовали себя лучше? – спросила Полина.

Горничная шмыгнула носом и подняла голову.

– Мне правда легче стало, мисс Симмз. Словно камень с души упал.

– Я рада за вас. Трудно жить, когда на сердце тяжесть.

Маргарет тоже решила внести свою лепту:

– Я видела Лоренса в буфетной – он там обжимался с горничной!

Герцогиня вытянулась в струнку.