В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич. Страница 32

— Я ее увидала. А она меня, — торопится Алена, — взгляд такой, не объяснить. Ну она такая же как мы с Домной. Мы должны ее забрать отсюда.

Торговец увидел интерес, похаживает кругом с улыбкой на небритом лице. Я возвел глаза к небу и спросил цену. Ухарь сразу запросил три тысячи на новые американские деньги. За обоих. И торговаться отказался с неизменной улыбкой. Не глядя в стороны, чертыхаясь и сжав зубы я выложил требуемую сумму.

Девушка действительно необычная. На жену поглядывает с симпатией. Они с полуслова друг друга с женой поняли.

— Мы скоро придем, — сообщила любимая, — нам надо умыться и все прочее. Тут есть для этой цели комната в гостинице. Дай еще немного денег.

Вот так я потерял на наши душевные порывы сумму, за которую можно в центре Мереславля построить пару двухэтажных каменных домов.

— Твои мотивы непонятны бывают, — подлил маслица Петров, — трехлетнее жалование за трех негров. В зоопарке показывать будешь? Как новый фиакр себе купить, так «жаба не подпишет». А как обузу повесить, так пожалуйте.

— Иди бабочек суши, — огрызнулся я, — это необъяснимо. И так жадность замучила, так и ты еще кольнуть решил.

— Впрочем, ты ничего не делаешь просто так. Любопытно весьма, — Петров склонил голову на бок, изучая меня, как насекомое, — ты не понимаешь сейчас сам, зачем так поступил. Посмотрим, что получится. Задушит тебя раб этой же ночью или погодит до благоприятного времени?

Мы вернулись к повозкам. Негр стоял, прислонившись к шарабану. «Суровый», — бросил Игнат. Я молча взял ключ. Открыл замок на ногах, на руках. Снял ошейник и бросил цепи за кусты. Достал флягу с водой и протянул негру:

— Тебя как, Федя, зовут?

Но купленный не ответил, что его зовут Анатолий Васильевич Пестимеев и он, слесарь-инструментальщик четвертого разряда. Он жадно пил под ярким солнцем, косясь на меня покрасневшими белками глаз, пока не кончилась вода. Матросы протянули лепешку и смотрели сочувственно. Он отломил небольшой кусок и медленно жевал.

— И что мне с тобой делать?

В этот миг негр замер. Я оглянулся. Подходила Алена со своей покупкой. Чернокожая девушка с ребенком бросились к моему негру, тот обнял их.

— Дела, — протянул Игнат.

Выражение Феди изменилось. Даже слезы на суровом лице появились. Он что-то лопотал вполголоса, но мы не понимали. Я велел их накормить, напоить, ссадины смазать спиртовым раствором. Когда все успокоились, стали пытаться поговорить на португальском. Выяснить удалось немного, и думаю, неточно.

Девушку зовут Рамла. Ей девятнадцать лет. Федя оказался Феми, но для моих он так Федей и останется. «Барин назвал. Знает, что говорил, значит, так тому и быть». Ему около тридцати. Их захватили порознь. И плыли разными кораблями. Федю поймали сетью, он сильный воин, так не давался. Они не муж и жена, как мы подумали. Она сестра его жены. А мальчик — его сын. Жена его спасала ребенка, но себя не уберегла, умерла от раны. Рамла взяла его и выдала за своего.

Я достал длинный нож, похожий на мачете, из закупленных на рынке, и протянул вместе с ножнами Феде. Тот спросил через Петрова, что это значит.

— Это значит, что я тебя не держу. А мужчине и воину в этой стране нужно оружие. Федя замолчал и сидел так минут пять. Потом взял за руку Рамлу и отвел в сторону. Они о чем-то бурно переговаривались. Причем, Рамла держалась на равных. По интонации не спорили. Удивлялись и договаривались.

Пока они в стороне советовались, как дальше жить, я спросил Алену:

— Надеюсь, это все очень нужно. Так?

— Не жалей деньги. У тебя к ним открыт ход, только ты сам туда не идешь. А жертва всегда нужна. Если ты ее не приносишь добровольно, то с тебя ее все равно возьмут, но нежданно и больно.

— А попроще?

— Если сам себя в руках не держишь, набиваешь брюхо, чем попало, вино пьешь да по б…м шастаешь, то брюхо заболит. Потом захочешь чего вкусного, да нельзя уже. Требуха тоже от вина сопреет, после любая рюмка к смерти поведет. И от баб хвори приключаются, сулицином не вылечишь, муди язвами пойдут, а там и все тело. И сам захочешь, и предложат, да уже невмоготу.

— Ты сейчас про воздержание, как жертву говоришь?

— Да, но это простой случай. Для всех дел что-то нужно отдать, чтобы получить. И радуйся, что взяли деньгами да добрым делом, а не чьей-нибудь жизнью или нашим здоровьем.

— Я радуюсь, что ты у меня Алена Премудрая.

Федя с девушкой подошли. Говорят, что будут при мне, если я позволю. Добровольно. Обещают служить нам верой и правдой. Это Рамла добавляет. Понятно, куда в чужой стране без копейки. Малость денег я бы им дал, но одним тяжело. А так у Алены служанка будет. А у меня слуга-телохранитель. Я перемигнулся с Игнатом. Тот кивнул. Надо проверить человека да присмотреть, что к чему. Пусть пока втягивается. И велел его в сторону невольничьего рынка не пускать. Мало ли что удумает.

Глава 11

Имение Григория Ивановича находилось в пятидесяти верстах к северу от Рио-де-Жанейро. Выехали с восходом солнца и после обеда достигли мечты эмигранта. Белый двухэтажный господский дом среди пальм. Выметенные дорожки, клумбы, подстриженные живые изгороди.

Нас разместили на постоялом дворе специально для гостей. Плетеные из волоса пологи защищают от москитов. Нам с Аленой досталась отдельная комната. Впрочем места всем хватило. Фазенда примерно двадцать пять квадратных километров. Пять на пять. Основное место занимают плантации кофе, маниоки, индиго и кукурузы. Пятьдесят рабов обрабатывают все это. Так и вспомнишь Остапа Ибрагимовича, который стремился в город своей мечты.

Лангсдорф свою мечту построил сам. Рядом с домом ботанический сад с коллекцией разных видов местной флоры. В доме библиотека, одна из лучших в Бразилии, и естественно-научный музей, с различными минералами, чучелами и находками. Экспонаты есть кому собирать. Экспедиция пока так и живет у него.

Солнце упало камнем в джунгли без всяких сумерек. Темнота наполнилась стрекотом цикад и криками разных птиц и насекомых, подчас весьма громкими. В голове играет музыка из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя». Расслабленное состояние. Негр в белых штанах, наверное, чтоб об него в темноте не спотыкались, разносит высокие бокалы со смесью сока и рома. Но местное вино лучше всяких коктейлей. Терпкое, красное и густое.

Иван Григорьевич рассказывает про самую главную бандейра, подвиги которой создали империю. Тысяча двести человек вышли, чтобы подняться до верховья притока Амазонки и спуститься к океану. Вернулись только шестьдесят. Но именно они сделали Бразилию гигантской страной. Португалия предъявила права на установленные земли и получила их.

— Ну, за дона Педро, — поднимаю я бокал.

— Правильно Педру, он же португалец. Педру Первый.

Ближе к ночи Григорий Иванович зазвал меня в свой кабинет.

— Обстановка очень сложная, — начал он без предисловий, — Сисплатину желают видеть своей и Бразилия, и Аргентина, и Португалия, и Испания. И конечно, Англия.

— Это где? — осторожно уточняю я.

— Область, ограниченная с юга Ла-Платой, а с Запада рекой Уругвай.

— Ах, Уругвай. Столица Монтевидео? — не к месту блеснул я.

— И в этой игре нам важно не дать сделать нужный ход сопернику, — продолжил посланник, — пусть независимая колония, но дружественная России.

— Согласен, чем я смогу помочь?

— Вы? В этой ситуации не знаю. Тут одно за другое цепляется. Боюсь показаться сумбурным, но раз вы передали мне ту записку, значит, должны понять. Иначе вас бы не прислали.

— А меня за этим и прислали?

— Должно быть вас, раз больше некого. Но слушайте. По роду деятельности мне приходится поддерживать отношения с разными людьми. В том числе и с Хуаном Антонио Левальехой. Год назад португальцы сдали Сисплатину бразильцам. Бывшая колония забрала крохи, которые не смог удержать Лиссабон. Левальеха, будучи на их службе, не согласился и бежал в Буэнос-Айрес. В Бразилии объявлен военным преступником и конфисковано все имущество. Да, он в розыске, но зато он человек дела.