Преследуя Аделайн (ЛП) - Карлтон Х.Д.. Страница 47

— Драматично? Ты считаешь, что убийство Джиджи ее преследователем — это драматично? Ты думаешь, что преследование — это то, к чему стоит относиться легкомысленно?

— Ну, конечно, нет, — отвечаю я. — Люди постоянно умирают от сумасшедших преследователей.

Моя честность ошеломила ее молчанием.

— Адди, детка, ты умница, что испугалась. Очень умная. Но почему я хочу, чтобы ты влюбилась во что-то ненастоящее?

Она фыркнула.

— Ты действительно думаешь, что я влюблюсь в тебя?

— Ты действительно собираешься вести себя так, будто это не так? Если бы я подошел к тебе в книжном магазине и пригласил на свидание, я бы обхаживал тебя, очаровывал, показывал фальшивую улыбку и обращался с тобой, как с королевой, и при этом врал бы тебе в лицо. Ты действительно этого хочешь?

Меня снова встречает тишина. Она не может сказать «нет», и она это знает.

— Почему ты не можешь просто вести себя прилично и не чувствовать необходимости преследовать меня?

— Потому что тогда я не буду верен себе, маленькая мышка. Мне нравится, что я пугаю тебя. Мне нравится, что ты пытаешься убежать от меня. Ты отталкиваешь меня и тут же притягиваешь, это игра в кошки-мышки. Мне это чертовски нравится. И я думаю, что часть тебя тоже любит это.

Она насмехается надо мной.

— Ты чертовски безумен, если думаешь, что мне нравится, когда ты меня пугаешь. Но опять же, я уже знала, что ты такой.

Я улыбаюсь. Не могу вспомнить, когда я в последний раз искренне улыбался, прежде чем влез в жизнь этого прекрасного создания.

— Не так ли? Я вижу, как ты пытаешься скрыть, что твоя киска становится мокрой, когда ты напугана. Твои соски становятся такими чертовски твердыми, и ты крепко сжимаешь свои бедра, как будто это уменьшит потребность чувствовать мой член внутри тебя.

Она задыхается, тихо вдыхая воздух. Я скрежещу зубами против яростного желания пойти к ней домой и вывести из нее этот шум еще раз.

— Ты сделал это? — спрашивает она внезапно, как будто вопрос вырвался из нее. Ее дыхание участилось. — Ты убил Арча?

Я прикусываю нижнюю губу, на лице появляется улыбка. Я ждал этого вопроса. Удивительно, что ей потребовалось столько времени, чтобы набраться наглости, когда у нее и так ее предостаточно, чтобы ослушаться меня.

— Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Аделайн.

— Знаю. Его семья тоже мертва.

Я не удивлен тому, что она знает. В конце концов, это стало общенациональной новостью. Тела исчезли бесследно, и теперь, когда образовался вакуум власти, началась небольшая война.

— Ты знаешь, к чему это привело, котик?

Я хихикаю над прозвищем. Я скоро исправлю эту ее маленькую дурную привычку.

— Это нажило мне несколько довольно хреновых врагов.

Моя улыбка исчезает. Я следил за друзьями Арча. Но, очевидно, я не следил достаточно пристально.

— Макс? — Думаю, да. Я слышала, что он прокладывает себе путь к вершине.

— Ага, — нахально говорит она, нажимая на кнопку «П».

— Хм, — хмыкаю я, мысленно перебирая все способы, которыми я собираюсь преподать урок Максу и его команде. Я надеялся, что они будут достаточно умны, чтобы оставить Адди в покое с ее исчезнувшими полицейскими отчетами. Она послушалась и не сообщила в полицию о руках. В ретроспективе у Макса не было причин преследовать Адди.

Это значит, что он должен был узнать о руках.

— И это все? Это все, что ты можешь сказать? Да? Из-за тебя за мной охотятся довольно опасные люди, понимаешь? Если я умру из-за твоей психопатической ревности…

— Позволь мне остановить тебя на этом, детка. Потому что ты, кажется, забыла, что не так давно у меня был пистолет в твоей киске. Ты думала, что научить тебя вести себя правильно — единственный урок, который я преподам? — Она затихает. — Если ты думаешь, что преступники из низших слоев общества страшнее меня, значит, я недостаточно ясно выразился, не так ли? В следующий раз, когда ты поставишь их выше меня, я отправлю их головы к твоему порогу.

Я выгибаю шею, вспышка гнева проходит теперь, когда Адди закрыла свой маленький хорошенький ротик. Она начинает учиться, но я надеюсь, что она никогда не перестанет говорить в ответ.

Мне нравится наказывать ее.

— Я даже не знаю, почему я с тобой разговариваю, — наконец заикаясь, произносит она. — Ты больной, ненормальный человек. И я уже написала на тебя еще одно заявление в полицию, придурок.

Ложь. Последнее заявление на меня она сделала в тот вечер, когда притворилась, что звонит, когда я стоял возле ее дома. Она пыталась меня отпугнуть, но как только я ей об этом сказал, она выполнила свою угрозу. Моя девочка не отступает перед вызовом.

Я вернулся к своей машине с напряженным членом и улыбкой на лице. Я тоже не отступаю.

Смех вырывается из моего горла прежде, чем я успеваю его остановить.

— Это смешно?

— Это сексуально. Но мы оба знаем, что это неправда.

Я удаляю их с тех пор, как она начала их делать и прислал парня, чтобы уничтожить все вещественные доказательства. Полицейские вспомнят, что ходили к ней домой, но когда они попытаются провести расследование — если они вообще оторвутся от своих задниц, то есть, им не на что будет опираться. В любом случае, дела о преследовании никогда не рассматриваются всерьез, поэтому так много женщин оказываются убитыми.

Она рычит и бросает трубку, а я не могу сдержать гребаный смех. Особенно когда я поднимаю трубку и вижу, как она топает своими милыми маленькими ножками по дому, бормоча про себя, вероятно, ругая себя за то, что вообще взяла трубку.

Веселье только начинается, маленькая мышка.

Глава 20

Тень

Бас от музыки всепоглощающий. Кажется, что он доносится изнутри моей груди. Я так и не смог привыкнуть к громкости в клубах.

Я пробираюсь сквозь толпу скрежещущих пар, пьяных девиц, трясущих задницами, и несносных придурков, на которых слишком много одеколона и горы геля в волосах. О Боже, у одного даже пуговица на пуговицах расстегнута, чтобы он мог продемонстрировать золотую цепочку, болтающуюся на его волосатой, слишком загорелой груди.

Лицо со шрамом — это образец для подражания, который мало кому удается воплотить в жизнь. Они могут засунуть свое лицо в кучу кокаина, но не проявляют при этом такого же изящества.

Мой капюшон надвинут на голову, скрывая мою личность, пока я поднимаюсь по металлической лестнице. По той же самой металлической лестнице, по которой не так давно поднималась Адди с рукой другого мужчины, обвитой вокруг ее руки.

Я наслаждался, отпиливая эту руку, и определенно сделал бы это снова.

Когда дохожу до лестничной площадки, я останавливаюсь. На полупустом диване лежит Макс с раздвинутыми ногами и официанткой, подпрыгивающей вверх-вниз на его коленях, а его голова откинута назад с закрытыми глазами. Ее юбка задрана, а стринги оттянуты в сторону, обнажая ее киску, пожирающую член Макса на всеобщее обозрение.

Я вскидываю бровь, не впечатленный тем, как низко ей приходится подпрыгивать. У Адди никогда бы не было такой проблемы.

Пара близнецов сидят по обе стороны, получая свое собственное наслаждение от девушки.

Вздохнув, я отступаю в тень, достаю пистолет и прикручиваю глушитель. Басы здесь мягче, но пуля, пролетевшая мимо уха, привлечет внимание любого.

Я прицеливаюсь и стреляю, пуля проходит в дюйме от головы Макса.

Он тут же ныряет в укрытие, отталкивая бедную девушку от себя и бросая ее на пол. Она вскрикивает, прикрывая свое тело, поднимается и убегает.

— Эй, — говорю я спокойно.

Она замирает, в то время как близнецы начинают действовать, доставая свои пистолеты, а Макс быстро задирает штаны, чтобы прикрыть свой теперь уже вялый член.

— Я был бы признателен, если бы вы засунули пистолеты обратно в карманы вместе со своими членами. Никто из вас не в моем вкусе. К несчастью для вас, у меня есть только одна одержимость, и у нее красивые светло-карие глаза и склонность к опасным мужчинам.