Я из ДМ (СИ) 7 - Калинин Алексей. Страница 18

— Иди, показывай. Господа Накамура, не слушайте этого молодого хулигана, если он будет вас уверять, что ребята тут питаются только вкусняшками. Мы едим всё, но предпочитаем полезное, — покачал я головой.

— Спасибо вам, господин Такаги, — проговорил Керо. — Мы оправдаем оказанное доверине.

Они поклонились вместе с женой одновременно, чуть позже кивнул Харуто. Я поклонился в ответ.

Семейство Накамура вышло вслед за Киоси. Я потянулся и подумал, что надо бы присоединиться к девушкам в кафе, когда пришло сообщение с номера Кацуми:

«Изамукун, збери нас из полцейского учстка. Мы в гавно»

Глава 10

Что значит для ребенка аристократа попадание в полицию? По меньшей мере косые взгляды, которые могут остаться на всю жизнь. В связи с этим взглядами появится молва, потом суждения, пятно на репутации, а после могут сорваться некоторые денежные контракты и отношения, которые ни за что бы не сорвались без этого самого попадания.

И ладно бы попала в полицию за дело — защищая свою честь или помогая старушке отбить кошелек у воришки... Но когда две подружки отмудохали четверых достопочтенных мужчин за то, что те позволили себе сделать комплименты в их сторону...

Да-да, я прочитал заявление от пострадавшей стороны. Там было высокохудожественно расписано, как четверо благородных мужчин вышли вечером из офиса и остановились возле уличной кафешки выпить по чашке чая и съесть по аналогу итальянской пиццы, которая называется окономияки. Беседу вели исключительно о бабочках и цветках сакуры на фоне величественной Фудзиямы.

В это время мимо проходили две веселые подружки-хохотушки. Они так заразительно смеялись, что мужчины просто не могли удержаться и не сделать им комплимент. Мужчины похвалили ту заразительную энергию, какую девушки дарят проходящим горожанам. В ответ девушки рассердились и полезли в драку...

Так как бедные сиротки мужского пола вовсе не были приспособлены к драке, поддерживали пацифистские настроения и никогда не обижали даже мух, то испугались столь явных проявлений грубой силы. Мужчины пытались убежать, но девушки догнали их и поколотили от души. Разбили носы, губы, наставили фингалов и порвали одежду.

И всё это за невинные комплименты!

Когда же пострадавшие узнали КТО их поколотил, то сразу же легли в больницу и начали изображать умирающих лебедей в последней стадии судорог.

С одной стороны это правильно — чтобы замять возможный скандал с участием свой дочери господин Утида пойдет на большие траты. Лишь бы заткнуть рты...

Но с другой стороны... Меня это всё сильно насторожило. Ну не такие Шакко и Кацуми, чтобы среди ясного вечера метелить прохожих просто так. По любому эти четверо что-то ляпнули не то и огребли заслуженно...

Следовало разобраться как можно быстрее, а то скандал может достичь ушей ректора или преподавательского состава и это усложнит поступление девчонок в академию. Если вовсе не закроет двери навсегда.

Заявление я прочитал, сидя в кабинете знакомой из полиции. Лейтенант Наоки Хикамару отозвалась сразу же, как только я попросил её помочь в решении конфликта. Мы были с ней в хороших отношениях, а когда до неё дошли слухи, что моя рука отчасти была приложена в ликвидации группировки якудза, то отношения стали ещё лучше.

Да, этот слух пустил я сам, и предназначен он был только для очаровательных ушек полицейской. После этого Наоки меня зауважала ещё крепче.

Теперь же я сидел в её кабинете, потягивал чай и только покачивал головой, изучая заявления потерпевших. Прямо целые поэмы про то, как бедных несчастных офисных клерков едва не стерли с лица земли жуткие волосатые монстры...

— Ну как? Страшно? — спросиала Наоки, когда я отложил последний листок.

— Как будто ранобэ прочитал. Картинок маловато, а так написано неплохо. От души.

— Есть и картинки, — Хикамару протянула фотографии, присланные по запросу из больницы.

Да уж, отметелили девчонки мужиков неплохо — все оттенки радуги на четырех рожах. А уж какие продувные рожи... У меня самого кулак зачесался, когда увидел их мерзкие рожи. Как будто всех четырех скрестили с гиенами, крысами, крокодилами и чуть-чуть взяли от людей.

Я заметил на одной фотографии надпись. Кикути Акихико. Скорее всего, это было именем и фамилией потерпевшего.

И в то же время у меня поднялось настроение, пока я разглядывал битые рожи. Вот как будто я их сам бил. Хотя нет, если бы бил, то настроение поднялось бы ещё выше. Невольно поймал себя на том, что улыбаюсь, разглядывая разбитые физиономии...

— И что вы по этому поводу думаете, Такаги-сан?

— Наоки-тян, мы же можем пообщаться и без официоза. Всё-таки не чужие люди, — подмигнул я. — Скажи, может как-нибудь получится сделать так, чтобы эта история не получила большой огласки? Всё-таки девчонки молодые, сломать жизнь им можно легко. Да и ты сама почти им ровесница, должна же понимать горячую кровь...

Постарался сделать подмигивание как можно двусмысленнее, чтобы она точно поняла тонкий намек на толстые обстоятельства.

— Изаму-кун, — покачала головой Наоки. — Ты понимаешь, что это будет очень и очень непросто сделать? На счастье твоя подруга успела скинуть сообщение, ты мне маякнул и мы успели перекрыть утечку информации в прессу. А так могло бы случиться и не очень хорошее... И не напрягайся ты так с комплиментами, я вовсе не молода, мне чуть ли не в два раза больше лет...

Ага, пошла ложная скромность. Что же, это тоже намек на то, чтобы я сказал какую-нибудь пафосную глупость вроде того, что в её возрасте женщины распускаются в полной мере и становятся как усладой для глаз, так и утешением для души...

А вот хрен ей!

Если мы поведем диалог в комплиментах и словесных изысканиях, то не закончим и к утру. А в это время девчонки протрезвеют, осознают происшедшее и, возможно, раскаются. После раскаяния Кацуми подключит мощную артиллерию в виде собственного отца, который...

Господин Утида явно свяжет произошедшее со мной. Всё-таки как-никак Шакко моя подручная, да и выпивали, судя по всему в моём кафе... Тут не ходи к гадалке, чтобы понять, какое "дурное влияние" оказывает белобрысый хинин на его дочь. Самым оптимальным решением будет решение наказать дочь и прекратить всё наше общение. А этого мне очень и очень не хотелось.

Пришлось принимать крайние меры. Я вскочил и ударил ладонью по столу.

— Да чего ты мелешь? — тут я проговорил противным голосом, гадко пародируя Наоки: — Чуть ли не в два раза больше лет... Да тебе больше двадцати никто не даст!

От неожиданности глаза Наоки распахнулись, а после до неё дошел смысл сказанного:

— Изаму-кун, не надо так резко вскакивать. Я же и испугаться могу. А испуганная женщина...

Я заметил, как её глаза блеснули, а потом они опустились на уровень моего паха. Ага, дерзкий комплимент возымел своё действие. Теперь надо развить успех. Деньги Наоки не возьмет, а вот кое-что другое...

— Наоки-тян, вам очень сильно идет быть испуганной, — с улыбкой произнес я и скользнул к дверям. — Блеск ваших глаз ослепляет не хуже револьверной вспышки.

Болтая так, я закрыл дверь на замок. Брови Наоки взлетели вверх. Она с интересом смотрела, как я неторопливо приблизился на расстояние вытянутой руки. После этого она поднялась и прижалась к стене. И на этот раз испуга в глазах уже не было.

Во как, она приняла игру...

— Да что ты такое говоришь? Я уже дрожу, как сталь катаны после удара...

— Катана мастера легко входит в хорошие ножны. И сталь остается крепкой даже после долгого нахождения внутри, — проговорил я и легко ударил по стене ладонью, склонив голову над челкой Наоки.

Она чуть съежилась, а потом закусила нижнюю губу:

— Не думаю, что это поможет выходу вашей подруги из камеры предварительного задержания...

— Да? А что поможет? — я вдыхал запах её волос и чувствовал, как внизу живота твердеет клинок.