Темные московские ночи - Шарапов Валерий. Страница 9

На кухне они нашли тот же мусор, старый стол с пустыми бутылками и остатками вчерашнего пиршества. Вдоль стены стояла садовая лавка, на полу валялся сломанный табурет. Тимура не было.

Старцев выглянул в открытое окно, осмотрелся и процедил:

– И здесь таким же способом ушел. В метре по внешней стене тянется пожарная лестница.

Все четверо живо покинули квартиру, спустились вниз, разделились, быстро обошли кругом ветхий дом, но мальчишку, разумеется, не нашли. Он удрал.

– Где же его теперь сыщешь? – недовольно пробурчал Иван. – Придется завтра еще раз сюда приехать.

Васильков прислушался.

– Подожди-ка.

Старцев с инспекторами замерли.

Тонкий слух фронтового разведчика уловил шорох внутри первого этажа все того же полузаброшенного дома. Александр осторожно приблизился к оконному проему. Иван последовал за ним.

Когда бывший командир роты взялся за подоконник и жестом попросил подсобить, Старцев прислонил трость к стенке дома и шепнул:

– Осторожнее. Вдруг он и в самом деле раковину на голову наденет. Они тут все такие.

Майор подтянулся, заглянул внутрь разрушенной квартиры и дал товарищу команду:

– Опускай. Нет его здесь.

– А кто же там возится? – подивился Иван.

– Рыжая дворняга кормит своих щенков, – ответил Васильков и вытер платком ладони.

Следующие двое суток тоже пролетели в беспрестанных поисках трудных подростков, способных пролить свет на участившиеся ночные грабежи. Старцев с Васильковым и на следующий день не нашли Тимура Тактарова. Зато другие сотрудники оперативно-следственной группы оказались удачливыми и сумели отловить несколько ценных экземпляров.

Далее им приходилось действовать по обстоятельствам. Кого-то из пацанов они раскалывали агрессивным напором. Дескать, не станешь отвечать на вопросы, упакуем в колонию. Из других выуживали нужную информацию лаской и теплым человеческим отношением, угощали конфетами и папиросками, одного даже сводили в привокзальную столовку и хорошенько накормили. В общении с третьими опера применяли хитрость и смекалку.

Однако все усилия сотрудников МУРа результатов не принесли. Никто из опрошенных беспризорников в связях с бандой ночных грабителей уличен не был. Все привычно изворачивались, врали, городили чепуху, в лучшем случае рассказывали о своей нелегкой доле. Но заслышав о парнях повзрослее, по ночам нападавших на граждан, они удивленно хлопали ресницами и разводили руками. Нет, мол, про таких не слыхивали. Возможно, тоже врали. Или же и вправду ни сном ни духом.

На шестой день расследования Васильков в соответствие с очередностью заступил дежурным по камбузу. Это означало, что вечером он должен был забрать из общей кассы несколько целковых, а утром, по дороге из дома в управление – завернуть в бакалею и разжиться съестными припасами: хлебом, сахарком, консервами, чаем или в крайнем случае – простыми сухарями. Потраченная сумма была небольшой, зато в случае аврала сыщики не оставались голодными.

Снабжение населения после окончания войны постепенно налаживалось, однако продуктов и товаров первой необходимости все одно не хватало, поэтому в стране продолжало действовать карточное распределение. В свободной продаже продукты появлялись только в коммерческих магазинах, да и то постоянно на прилавках лежали лишь хлеб, соль, пара сортов табачных изделий и какая-нибудь второсортная крупа. Гораздо реже в закрытых грузовых фургонах подвозили что-то стоящее. К примеру, мясо с костями, мороженую рыбу, консервы, масло животное или растительное, молоко, овощи. Цены на все это пока оставались очень высокими, тем не менее у прилавков тотчас образовывались длинные очереди.

По пути от дома до управления располагались несколько коммерческих магазинов.

«Уж в каком-нибудь мне должно повезти», – подумал Александр, покинул жилище на час раньше обычного и отправился на службу пешком.

Лето победного сорок пятого года выдалось сухим и жарким. В начале сентября зарядили дожди, омыли мостовые и принесли долгожданную прохладу. Ко второй декаде небо очистилось, снова установилась солнечная погода, но уже без надоевшей духоты.

Дымить на ходу Васильков не любил. Имея в запасе минуты три после завтрака, обычно выкуривал первую папиросу на кухне возле открытого окна. Если опаздывал, то терпел до работы. Сегодня времени было в обрез, поэтому о куреве он вообще не думал, обулся, поцеловал на прощание супругу Валентину, подхватил тощий портфель и побежал по лестнице вниз.

Прилавки двух коммерческих магазинов оказались почти пустыми. Оставалась надежда на последний, располагавшийся на углу Краснопролетарской и Селезневской.

Повернув с Сущевской улицы налево, Васильков издалека заметил скромную вывеску продуктовой лавки, стоявший сбоку грузовой фургон и приличную очередь, хвост которой заканчивался аж посередине дома, соседнего с магазином.

– Вот те раз! – Александр покачал головой. – Магазин открылся полчаса назад, а народу столько, будто с ночи занимали.

Он подошел к пожилой женщине, стоявшей в хвосте очереди, и поинтересовался, чем торгуют.

– Рыбные консервы подвезли, сынок, яйца и белый хлебушек, – ответила та. – Стоять будешь или так спросил?

– Постою, мамаша. А быстро ли отоваривают?

– Быстро, сынок. Там понемногу в руки дают. Две банки консервов, десяток яиц да одну буханку.

«Негусто. Но все лучше, чем ничего», – отметил про себя майор и поглядел на часы.

Продукты – дело нужное, однако опаздывать на службу ему не хотелось.

В очереди кто-то курил. Уловив запах табачка, он тоже потянул из кармана пачку папирос, чиркнул по коробку спичкой, прикурил, с наслаждением затянулся крепким дымком и задумался о буксовавшем расследовании.

От этих мыслей Александра отвлек детский голос и настойчивое прикосновение к руке.

– Дядь, а дядь! – Кто-то дергал его за рукав пиджака. – Вы последний?

Обернувшись, Васильков увидел двух мальчишек лет по одиннадцать-двенадцать. Тот, что повыше, был подстрижен почти наголо. Ясные голубые глаза глядели требовательно и даже нагловато. Его товарищ ростом не вышел, зато обладал пышной шевелюрой и конопатым улыбчивым лицом.

– Я, – подтвердил сыщик.

– Меня за консервами в магазин послали, – доложил ему лысый пацан. – Они там есть? А то зря стоять неохота.

Вместо ответа Александр указал на старика, только что покинувшего магазин, и спросил:

– Видишь, что дедушка в руках держит?

– Ага, вижу. Банки.

– Выходит, есть консервы.

Мальчишки успокоились, встали поближе к Василькову и принялись обсуждать школьные новости. Это его нисколько не удивило. Ведь недавно начался новый учебный год. У одного из мальчуганов на спине висел ранец. Вероятно, отстояв с товарищем в очереди, он собирался отправиться на занятия.

Васильков докурил папиросу, кинул ее в урну и снова задумался о расследовании, пытаясь изобрести хоть какой-то ход, способный приблизить группу к успеху. Он отлично выспался, голова неплохо соображала, да вот толку с этого не было никакого. Возможно, из-за небольшого опыта работы в уголовном розыске в его арсенале еще не накопилось достаточного количества комбинаций, способных дать результат в противостоянии с преступниками. Или же уголовные дела, связанные с шайкой молодых бандитов, действительно являлись сложнейшей задачей. Не зря же коллеги из других оперативно-следственных групп откровенно сочувствовали Старцеву и вслух, не стесняясь, называли эти дела мертвыми.

Александр Васильков родился и вырос в Москве. Учился в школе, зимой катался на санках, летом бегал с друзьями на Яузу. Одним словом, был обычным пацаном, мало отличавшимся от сверстников. Незадолго до войны он окончил геологоразведочный институт и был распределен на работу в Московское государственное геологическое управление. Дважды успел съездить с партией в поле, на Урал и в северный Казахстан.

В июне сорок первого, как и тысячи других гражданских специалистов, Васильков надел военную форму, взял в руки оружие и отправился на фронт. Боевые действия начал командиром взвода в звании младшего лейтенанта. В первый же месяц с остатками разбитых частей Красной армии отступал, прорывался из окружения, привыкал, учился азам военного дела. Природная хватка, ум, сообразительность помогли Александру быстро освоиться и подняться до уровня кадрового офицера. В конце лета сорок первого года он стал лейтенантом. А через два месяца комдив уже вручил ему первый боевой орден.