Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич. Страница 43

— Стой!

Десятка три следующих впереди ратников осаживают коней вслед за мной, разворачивая их к врагу.

— Вои с заряжеными самопалами — вперед!

Всадники, скачущие в третьем ряду по правую от меня руку — и до того не имеющие возможности открыть по врагу огонь, неспешно выезжают в первую шеренгу. Уже направив первый из пары пистолей в приближающегося врага!

— Залп! И сразу второй!!!

Первая шеренга, только вытянувшись прямой линией, тут же окуталась пороховой дымкой — а следом, уже всего с пятнадцати шагов, разрядила по летящим в нашу сторону тушинцам и парные пистоли.

— Сабли наголо — в бой!

Панцирные дети боярские, нетерпеливо ожидавшие этой самой команды, выхватили клинки — и рванулись навстречу литовцам! Заметно прореженным двумя залпами, пришедшимися в упор… И одновременно с тем правый фланг ринувшихся на нас воров выкосил залп самопалов ведомых Джоком служивых! После чего вторая половина моих панцирников врубилась в ряды тушинцев, смешивая и опрокидывая ошарашенного врага…

Сам я в этот раз решил не лезть в рубку очертя голову, оставив подле себя горниста — и пытаясь разобраться, как протекает сражение за клубами дыма… Но все-таки мне удается разглядеть рейтар Тапани, облаченных в кирасы, также успевших обойти сражающихся с левого фланга — и разрядивших при этом в спины литовцев по одному пистолю! Теперь же финны во весь опор скачут к батарее фальконетов, кои спешно разворачивают в сторону отряда Йоло…

Жаркое выходит дело!

…— Голова, там наши всадники атаковали воров, бой идет жаркий! Палят много и страшно, и я видел рейтар в кирасах!

Сбегавший на разведку к границе леса Никола принес радостную весть, буквально окрылившую меня — и подарившую робкую надежду на то, что мы сегодня все-таки уцелеем.

— Это эскадрон Себастьяна фон Ронина — больше в войске князя рейтар нет. Но братцы, мы не можем вот так вот просто выйти сейчас из леса — очень скоро тушинцы, что преследовали нас, пойдут на выручку своим. Слышите, стрельба у засеки стихла? Значит, уже скоро враг будет здесь… Так вот, если на помощь литовцам успеет подойти подкрепление, то они разгромят эскадрон фон Ронина — и нам тогда уже точно не уйти… Но на тропе мы сможем их задержать и нанести серьезны потери! Делаем так — телеги вновь ставим на дорогу, перегружаем в них раненых, вывозим к границе леса. Лошадей, в том числе и освободившихся заводных, также отведем чуть вперед по тропе… Старший над ранеными Никола — и тебе, мой друг, я выделю на помощь еще троих служивых — остальные остаются со мной! Перезаряжаем все пищали и самопалы, в том числе и взятые с черкасов; саму тропу перетянем веревкой, как и в прошлой засаде. Если успеем, еще пару гранат сделаем…

С гранатами ничего мы, к сожалению, не успели. И даже не все оружие перебитых запорожцев собрали и зарядили — в том числе и казаков, расстрелянных при самоубийственной попытке бежать... Но все одно, когда впереди показались первые тушинцы, на девять стрелков, включая и меня (помимо четверых служивых, оставшихся с ранеными, еще двух человек мы потеряли в перестрелке с черкасами), пришлось по пять заряженных и готовых к бою карабинов и мушкетов! Воровские казаки, к слову, были вооружены кремниевыми ружьями…

Учитывая узость тропы, мы расположились за деревьями с обеих сторон у дороги, прислонив к каждому запасные стволы. Причем встали не напротив друг друга: пятеро стрельцов, включая меня, расположились слева от дороги, ближе к выходу из чащи. Оставшаяся же четверка наоборот, удалилась в сторону засеки… Теперь же приходится нетерпеливо ждать, пока враг поравняется со мной — то есть с «головой» засады. Впрочем, пусть тушинцы и не скачут вперед, очертя голову — но идут довольно ходко, и вскоре окажутся рядом со мной. А потому я, достав огниво, уже начал аккуратно высекать искру — пока при очередном ударе кремня об кресало не задымилась сухая трава и береста, сложенная у моих ног в крошечной ямке, закрытой с дороги кустами... Подув на импровизированный трут, я дождался, пока займется береста — а спустя еще пару секунд подпалил фитиль:

— Бомбы метай!

Я первым же и запускаю гранату с дымящимся фитилем в сторону как раз поравнявшихся со мной и сгрудившихся на тропе всадников! Правда, в этот раз те находятся отнюдь не в низине — так что после моего крика ближние ко мне ратники дружно залегают на землю, повторяя мой маневр.

— Раз… Два …

На «три» под отчаянный вопли тушинцев, понявших, что происходит, но ничего не успевших предпринять по обезвреживанию гранаты (разве что рвануться в сторону деревьев, растущих столь густо и часто, что конному никак не пройти), раздался первый взрыв! А спустя еще десяток секунд, практически слитно подорвались еще две бомбы — посередке и в хвосте засады… Ну вот и все! Я вскочил первым, плотно прижавшись к стволу крепкого дуба — и вскинув к плечу заранее заряженный карабин:

— Бей воров! Огонь!!!

Я устало смахнул со лба обильно проступивший пот — в ближнем бою в этот раз не участвовал, но сколько нервов извел, наблюдая за дракой! Дело вышло жарким и крайне напряженным — но сейчас уже все подходит к концу. Понесших значительные потери от наших залпов и оказавшихся практически в окружение тушинцев теперь беспощадно дорубают дети боярские…

К моему удивлению, литовцы не смогли опрокинуть рейтар Ушакова. Петр приказал дать первый залп по лошадям панцирной кавалерии врага — а вот уже второй пришелся в упор по ринувшимся на служивых литовцам! Так что никакого тарана у врага не получилось… Зато расстрел воров и с флангов, и со спины на обхвате моей группой (и отрядом Тапани!) разом сократил хоругвь на четверть! Кроме того, потеряв семерых всадников от выстрелов фальконетов, финны порубили в капусту и пушкарей. После чего ветераны эскадрона ударили по сражающимся литовцам с тыла, рассекая хоругвь надвое клином облаченных в кирасы тяжелых всадников…

— Смотри-ка, Себастьян! Из леса кто-то показался!

Замерший рядом Лермонт указал в сторону тропы, ведущий на выход из лесной чащи — и я с вновь тревожно забившимся сердцем напряженно всмотрелся вперед… Чтобы пару секунд спустя облегченно выдохнуть при виде крупного, рослого стрельца, родившегося в семье Елецкого служивого:

— Свои! Это Тимофей Орлов!

Пришпорив Хунда, я поскакал навстречу старому другу (так-то еще со студенческой скамьи!) и соратнику; тот также поторопил коня — и уже издали закричал:

— Себастьян, за нами хвост! Мы задержали тушинцев на тропе, но скоро они будут здесь! Разворачивай своих!

Я тотчас обернулся к последовавшему за мной горнисту:

— Скорее труби общий сбор!

…С «Тимофеем» из леса вышел всего десяток воинов, включая возниц на двух телегах с семью ранеными, в спешке кое-как погруженных на возы. Из короткого разговора с Орлом я понял, что его стрельцы, лишь недавно переученные на драгун, крепко врезали по преследователям — вначале уничтожив казачий авангард, а после утроив засаду на узкой лесной дороге, стиснутой густой чащей с обеих сторон. Использовав значительное количество заряженных колесцовых карабинов, оставшихся от павших и раненых товарищей (или захваченных в бою), служивые устроили ворам настоящую бойню, пустив в ход и импровизированные гранаты — при этом начисто выкосив голову вражеской колонны! После чего, не дожидаясь, когда основные силы противника подтянуться к засаде, отступили, выиграв для нас столь драгоценное время на расправу с конной хоругвью…

Теперь же десяток уцелевших «ореликов» построился возле фальконетов, изобразив готовность открыть огонь из пушек. На самом деле с заряжанием они действительно худо-бедно разобрались (как никак, принцип практически тот же, что и у фитильных пищалей). Теперь бы вот еще успеть пристреляться к лесной опушке методом проб и ошибок… Мой же эскадрон, сократившийся практически до сотни (все же и бойцы литовской хоругви бились яростно, до конца), построился в три ряда, заняв позиции справа и слева от «артиллеристов».