Достучаться до Небес (СИ) - "Cyberdawn". Страница 23

— Струю, б..ядь! — злобно буркнул Петрович, которому, мягко говоря, “привалило работы”.

Ну, хоть настроение поднял, матершинник технический. У острова Хариус застрял на три дня: латали пробоины, чинили оборудование и экипаж.

А главное — непонятно, что с этими бобрами делать, если ещё раз встретим. Разве что пускать ток по борту сразу и преодолевать место их обитания на полной скорости.

Вообще ситуёвинка та ещё вышла: самый сильный урон за всю экспедицию Хариус получил от мирных травоядных. Их даже не намутантило толком, так, чуть больше стали, бобры этакие!

К счастью, борта починились, да и пробобрёные дыры были невелики и на общей крепости корпуса не сказались. Естественно, после заварки.

И на четвёртый день, отойдя от “бобровой струи”, Хариус продолжил свой путь. Вдобавок, Дмитрич, явно под впечатлением, аж табличку для рулевых поместил (да и себе, полагаю), на тему что делать, если что-то непонятное. Стоп машина, и потом — задний ход. Присмотреться, разведать и только потом решать.

Ну и правильно, а то расслабились все от пугалок, невзирая ни на каких крокодилов. А сами же в своё время Сибирью пугали. Так что нечего расслабляться, целее будем!

Глава 12. Кооперативная труба

После встречи с бобрами и ремонта Обь перестала нас радовать происшествиями. Плывём и плывём, даже крокодилов не встречается. Скорее хорошо, чем плохо, но ощущение предстоящей гадости нарастало.

Дурацкое ощущение, прямо скажем. Но довольно логичное, с другой стороны: гадости случаются, есть у них такое свойство. А если их на текущий нет — то непременно случатся в будущем.

Но день плывём — гадостей нет, два плывем — снова затаились. Бобров, кстати, видели, но такой лютой кучи хаток они не возводили, проплывать не мешали. И да, была не то, чтобы гадость, но напоминание. Шершни сибирские оказались не мифом (что после ЭкХоза Усть-Ухты и так было ясно), а вполне реально существующими сволочами. Вмятина в стене надстройки Хариуса это наглядно демонстрировала, при том, что электромагнитное поле пугалки явно и очевидно шершня вырубило: он просто тупо влетел в стену, с жутким звоном размазался об неё в кашу, но оставил вмятину. К счастью, столь дурных шершней больше не встречалось, поле пугалки они, если и были, облетали. А я, помимо разнообразных товарищеских отношений с товарищем Радужной и игрой-тренировкой с товарищем Бейго, ударился в расчёты. Как и после крокодила.

В плане: вот имеем мы кашу из шершня, примерная масса понятна, даже накинем для спокойствия. Скорость — в общем, тоже, ну и окно плотности его сверхскоростной тушки понять можно. Лазерная ПВО-ПРО — это, конечно, хорошо. Но вот броня Вездетанка как отреагирует на лобовое (или не очень) столкновение с этими живыми ракетами?

И, можно сказать, что хорошо среагирует, довольно заключил я по окончании расчётов. Проигнорирует броня шершней, хотя, если они совсем сверхскоростные — верхний, металлический слой может слегка деформироваться. Но вряд ли — недаром Вездетанк округлый, да и броня у нас толстая, прочная, композитная. Хорошая броня, в общем.

И тут Светка, оккупировавшая гамак, болтающая ногами (ну, скучно подруге, сам понимаю — в расчёты, по большому счёту, от нечего делать ударился, хотя и не лишние они), начала меня донимать вопросами.

— Жор, а Жор!

— М?

— А чем ты занят?

— Считаю.

— Шершней?

— Да.

— Жор, а Жор!

— Всё, посчитал. Нормально с Вездетанком, — отодвинул я бумаги. — Так чего хотела, Свет?

— Эммм… — задумалась Светка, которой вместо ленивого отвлечения меня встал вопрос ребром, на тему “а что надо-то?”

Впрочем, рыжая не была бы рыжей, если бы не нашлась. И стала обсуждать бобров. Кстати да, вопрос-то небезынтересный. Вот имеются бобры, у которых, на минуточку, пугалок ни черта нет. И вокруг агрессивная фауна, причём лютая.

— Вообще, выходит, что они в этот плавучий остров потому и собрались. Смотри, Свет: бобр — страшный зверь. Они броню корабельную прогрызли!

— При этом — животные как животные, ни сверхбыстрые, ни сверхпрочные. И небольшие. Хотя… количество!

— Угу. Они своими зубищами и крокодила, и раков гадких загрызут. Сами умрут, конечно. Но тут как раз вопрос количества.

— А ил хвостами мечут против летающих врагов, — отметила Светка.

— Похоже, что так. В принципе — от тех же шершней, если много бобров метать ил будут, отобьются, — прикинул я.

Так и плыли потихоньку, приставая на ТО либо к маленьким, очевидно безжизненным островам, либо дрейфуя днём, если таких не находилось. Я повадился в бинокль наблюдать округу, леса и острова. Потому что понять, что за живность в лесах водится — совсем не лишнее. И, кстати, не зря разглядывал. Часть живности была совсем непонятная, неизвестная. Какие-то мохнатые шары, с десятью ногами, десятью рогами и вообще — пакость редкостная. Часть на бинокль только кусками показывалась. Но вот часть — я узнал. И знать о них стоило.

Например, отметил я пару свинот. Правда, если наши были явно “домашними”, хоть и с лютой шкурой, то сибирские были кабанищами лютыми. С горбами (хотя один свин с ним, другой без), с громадными клычищами, хищными и загнутыми. Здоровенные такие, метра полтора в холке навскидку!

И чёрные, чёрно-серые, точнее. Вот во Дворце розовые хрюны в полимере вываливались для защиты. А тут, видно, от природы — здоровые, тёмные. И пятаками в Хариус тыкали не только ехидно, но нагло и пренебрежительно!

В общем, надеюсь, что потупее и не такие свинские, как наши, предуральские. Хотя зря надеюсь, наверное — свиньи же.

А ещё я узнал, кто плетёт ловчие сети. И для чего. Потом Светка, предававшияся болтанию ногами в гамаке, долго высматривала — и высмотрела. Зрелище, конечно, очень специфическое, да и интересное.

Так вот, плывёт Хариус себе, впереди тонкая полоска паутины в отдалении виднеется, ну в общем — привычный пейзаж. И тут эта полоска начинает возноситься в небеса. Я аж глаза протёр, головой потряс — думал, галюны. Ан нет, летит понимаешь, здоровенное рваное полонище паутины.

Ну я бинокль навёл, стал разглядывать, хоть и далековато было. И… белки, чтоб их! Натуральные белки, причём летяги, судя по контуру! Куча рыжих комочков по паутине сновало.

В смысле внешности, насколько их намутантило — чёрт знает, далеко, не разобрать толком. Но паутина… Хотя, может, и не из жопы выпускали, как на первый взгляд кажется. А, например, каких-нибудь гусениц-личинок в зубы или передние лапы брали, да и мотались между берегом-островом, наматывая паутину.

Ну а намотав паутины достаточно, собирались на ней всем беличьим коллективом, ждали подходящего ветра, перегрызали края, да и направлялись в полёт.

Это мы Хариусом им изрядно подгадили, выходит. Впрочем, учитывая время с весны — не так и страшно, новой летучей паутины наплетут.

Ну и пугливые зверушки — их вообще нереально заметить, кроме как на паутине. Один “старт” Светка выглядела, полюбовались.

И следующее, весьма интересное, но порождающее МАССУ вопросов без ответов открытие Светка сделала первой. Как раз высматривала стартующих белок: они при приближении Хариуса, похоже, либо разбегались и прятались, либо запускали свой воздушно-паутинный корабль.

— Жор, взгляни-ка, — послышался её голос, довольно… странный, так о белках не сообщают.

Им она искренне радовалась, да и я наблюдал не без веселья и удовольствия — забавные такие, воздушные путешественники.

Но сейчас — явно не то. Навёл я бинокль прямо по курсу, стал рассматривать, ничего толком не рассмотрел… Стоп! Какая-то непонятная, теряющаяся на фоне неба фигулина над рекой. На самой границе видимости.

— Мост? — неуверенно предположил я.

— Если и так, то очень странный, Жора, — озвучила Светка. — Считай: примерно пять метров габаритами, без перекладин и чего-то подобного. Метров тридцать над рекой, такой порядок. Над ВСЕЙ рекой, Жора.