Война с готами. О постройках - Кесарийский Прокопий. Страница 49

3. Когда император Юстиниан узнал, что случилось с Эрарихом и что готы выбрали себе королем Тотилу, он стал непрестанно бранить и издеваться над военачальниками, находившимися там при войске. Поэтому все они, оставив в своих городах гарнизоны для охраны, собрались в Равенну: и Иоанн, племянник Виталиана, и Бесс, и Виталий, и все остальные: в Равенне же жили Константиан и Александр, о котором я упоминал выше. Когда они все собрались, то они решили, что лучше всего дня них сначала двинуться на Верону, которая находится в области венетов, и когда они возьмут ее и захватят в плен готов, находящихся в этом городе, только тогда идти на Тотилу и жителей Тичино. Таким образом, собралось римское войско в количестве двенадцати тысяч человек; начальников над ними было одиннадцать, первыми из которых были Константиан и Александр, которые двинулись прямо к [219] городу Вероне. Подойдя близко к нему, приблизительно на расстояние стадий шестидесяти, они стали лагерем на этой равнине. Равнины всей этой страны вполне удобны для конных передвижений вплоть до города Мантуи, которая отстоит от Вероны на день пути. Среди венетов был некто, человек очень уважаемый, по имени Маркиан; он жил в укрепленном местечке, не очень далеко от города Вероны, и, будучи горячим сторонником императора, всячески старался передать город во власть римского войска. Среди сторожей ворот был у него там один знакомый ему с дней детства; он послал к нему некоторых из своих близких, чтобы подкупить деньгами этого человека с тем, чтобы он открыл доступ в город императорскому войску. Когда этот страж ворот дал на это согласие, то Маркиан посылает к нему лиц, действовавших от имени начальников римского войска, с тем, чтобы они договорились об условиях и чтобы затем вместе с ними под покровом ночи войско могло войти в город. Вождям показалось удобным предварительно направить кого-либо из своей среды с небольшим отрядом; если этот страж откроет им ворота, овладеть ими и тогда безопасно дать войти в город всему войску. Никто из всех начальников не хотел идти на это опасное дело, один только Артабаз, родом из Армении, исключительно храбрый воин, сам совершенно добровольно предложил себя на это дело. Он был начальником персов, которых Велизарий незадолго перед тем прислал из Персии в Византию вместе с Блесхамой, взявшим крепость сисавранов (II, гл. 19, § 24). И вот, выбрав из всего войска сто человек, глубокой ночью он подошел к укреплениям. Когда сторож, как было условлено, открыл им ворота, то некоторые из них, стоя в воротах, стали вызывать войско, другие же, взойдя на стену, убили стороживших там, напав на них неожиданно.

Когда все готы заметили, что случилось такое несчастие, они бросились бежать через другие ворота. Перед укреплениями города поднимается очень высокая скала, с которой можно видеть все то, что делается в Вероне, и пересчитать [220] всех находящихся там люден, а особенно далеко можно было видеть равнину. Бежав туда, готы провели спокойно на этой горе ночь. Римское же войско, подойдя к Вероне стадий на сорок, не приближалось к городу, так как вожди спорили друг с другом, как им делить находящиеся в городе богатства. Пока они еще препирались из-за этой добычи, наступил день и стало совершенно светло; тут с вершины горы готы ясно увидали, сколько врагов находится в городе и на каком расстоянии от Вероны находится другое войско. Они бегом бросились в город через те же ворота, через которые они только что ушли, так как те, которые ночью вошли в город, не имели достаточно сил, чтобы занять и эти ворота. Заметив это, римляне отступили к верхним зубцам стен; так как враги наступали на них, вступая в рукопашный бой в значительно превосходящем их числе, все римляне, а всех больше Артабаз, совершили ряд удивительных подвигов, храбро отражая нападавших врагов. В это время вожди римского войска, договорившись, наконец, друг с другом относительно сокровищ Вероны, решили двинуться с остальным войском к городу. Найдя ворота города запертыми и видя, что враги защищаются очень смело, они стали отступать со всей поспешностью, хотя они увидели, что на укреплениях другие из их же войска ведут бои и умоляют не покидать их, но остаться здесь, пока они не сумеют бежать к ним и спастись. Поэтому-то воины из отряда Артабаза, теснимые превосходящими силами врагов и потеряв надежду на помощь со стороны своих, стали все прыгать со стен вниз. Те, которым удалось упасть на ровное место, невредимо спаслись среди римского войска, — в числе их был и Артабаз; те же, которые попали на место неровное, с ухабами и камнями, все тут же и погибли. Придя к римскому войску, Артабаз страшно поносил и бранил всех их; но все же ему пришлось идти с ними вместе. Перейдя реку Эридан, они дошли до города Фавенции; это был уже город в Эмилиевой области и отстоит он от Равенны на сто двадцать стадий. [221]

4. Узнав о том, что произошло в Нероне, и вызвав из Вероны большую часть готов, по их прибытии Тотила со всем войском, числом до пяти тысяч, двинулся против врагов. Когда римские военачальники узнали об этом, они стали обсуждать на совещании сложившиеся обстоятельства. Тут выступил Артабаз и сказал следующее: «Пусть никто из вас, начальники, не вздумает относиться сейчас к врагам с презрением лишь только потому, что они малочисленное нас, или потому, что вы боретесь с людьми, которые подчинились Велизарию; не думайте идти против них спустя рукава. Многие, обманутые неверным мнением, сами себя погубили, у многих неуместное презрение к врагам смогло погубить бывшую лично у них силу. С другой стороны, неудачи тех, с кем нам придется сражаться, постигшие их раньше, побуждают надеяться на счастливую перемену в их пользу. Судьба, приведшая людей в отчаяние и лишившая их надежд на что-либо лучшее, часто заставляет их проявлять верх смелости. Я это говорю вам, будучи побуждаем не просто слепой подозрительностью, но как испытавший недавно на себе смелость этих людей и сам подвергшийся опасности в столкновении с ними. И пусть никто не подумает, что я удивляюсь мощи врага потому что, окруженный маленькой кучкой своих воинов, я был побежден им. Доблесть людей, превосходят ли они числом своих противников, являются ли они малочисленное их, вполне ясна для тех, которые будут сражаться с ними. Поэтому я считаю более полезным для нас, выждав момент перехода врагов через реку, напасть на варваров, когда их перейдет половина, чем напасть на них всех тогда, когда они все соберутся. Да не покажется никому такая победа бесславной! Обычно исход дела дает ему имя славы или бесславия, и люди привыкли восхвалять победителей, не расследуя, каким образом досталась победа». Так сказал Артабаз. Остальные же начальники, споря между собою о мнениях, не делали ничего, что было нужно, но оставаясь там, тратили попусту дорогое время. [222]

Уже войско готов было близко, и, когда они собрались переходить реку, Тотила собрал их всех и обратился к ним с таким увещанием:

«Во всех остальных битвах, друзья-соплеменники, одинаковые условия, предъявляемые для войск при вступлении и сражение, вызывают стремление к состязанию, мы же вступаем в эту борьбу совершенно не в одинаковых условиях с врагами, но при совершенно различных. При поражении, если это случится, они очень скоро могут вновь начать борьбу с нами. Во всех укреплениях Италии ими оставлено большое количество воинов, да вполне естественно, что из Византии придет им на помощь другое войско. Для нас же, если мы испытаем ту же судьбу, до основания погибнут и надежда и самое имя племени готов. Из двухсот тысяч человек нас оста лось теперь только пять тысяч. Указав на это, я считаю нужным напомнить вам также и то, что, когда вы вместе с Ильдибадом решили поднять оружие против императора, вас, связанных совместной жизнью, было не больше тысячи, а вся область, бывшая под вашей властью, заключалась в городе Тичино. Но когда вы победили в сражении, у вас возросло и войско и область владений. Так что и теперь, если у вас есть желание проявить себя храбрыми людьми, то я надеюсь, что к предстоящей войне мы решительно победим своих врагов. А у победителей обычно бывает, что они становятся и более многочисленными и более сильными. Поэтому пусть каждый из вас постарается решительно всеми силами вместе со всеми двинуться на битву с врагами, твердо помня, что, если мы не одержим победу теперь, потом нам будет невозможно вновь начать войну с нашими врагами. Нужно и нам с доброй надеждой идти в бой с врагами, имея тем большую смелость, чем большую несправедливость проявляют эти люди. Они устроили своим подданным такую жизнь, что италийцам за их измену, которую они осмелились проявить по отношению к готам, уже нечего бояться какого-либо другого наказания: настолько пришлось им, говоря одним словом, испытать всяких бед он [221] тех, кого они дружески приняли. Кто же из врагов может быть легче всего побежден, как не тот, на дела которого нет божьего благоволения! Сверх того, нам следует иметь надежду на благоприятный исход сражения вследствие того страха, который мы внушили им. Ведь мы сейчас идем на тех самых людей, которые недавно, находясь уже в самом центре Вероны, бессмысленно бросив все, что они захватили, хотя никто не преследовал ни одного из них, позорно устремились в бегство».