Шерловая искра (СИ) - Страйк Кира. Страница 12

Я в первую секунду тоже, было, "дёрнулась", ругая себя за то, что задержалась в библиотеке — могла бы спокойно изучать письма у себя в комнате. Но тут же успокоилась рациональной мыслью о том, что рано или поздно всё равно пришлось бы выползать на публику. Шибко долго прятаться под одеялом мне бы не дали. Так почему не сейчас? А то, что тётка явно вознамерилась поорать, так это тоже неплохо. Думаю, в спокойном состоянии она с Тиной вообще мало разговаривала. А сейчас на нерве сболтнёт мне очередную порцию-паззл информации в общую картину происходящего.

В общем, дав себе установку не заводиться, со спокойным зрительским интересом я приготовилась послушать сольное выступление разгневанной дамочки. Как там её зовут? А, да, Ниниэль. (Нини, как я её уже мысленно окрестила.) Та как раз отдышалась и набрала в лёгкие воздуха, подбирая самые яркие эпитеты для обличительной речи.

— Так и знала, что застану тебя здесь! — даже как-то больше удовлетворённо, чем возмущённо заявила она. И тут же в пику себе продолжила, — Хорошо ещё Арья вовремя доложила, что видела, как ты заходила сюда.

- Ясно, всё-таки донесли, значит. Ну ладно, вычислим и возьмём эту вражину Арью "на карандаш".

— Весь двор пляшет вокруг "бедной девочки", а она вон что! Поглядите-ка — жива-здорова и просто бессовестно водит всех за нос. — как Нини не потравилась собственным ядом, произнося эти слова максимально противно-язвительным тоном — не знаю. Иммунитет, видать.

— Ну с "весь двор пляшет", это ты, тётя, конечно, загнула, а вот что за нос вожу — то да, не поспоришь. — мысленно усмехнулась я.

А она тем временем сменила позу сварливой кухарки, уперевшей руки в бока, на горделиво-величественную, повыше задрала подбородок и продолжила на прежних децибелах, зато с новой, на этот раз скорбно-печальной нотой в голосе:

— Как ты посмела нарушить мой запрет, Тиннариэль!

Вопрос был однозначно риторическим, поэтому я молча и со всем вниманием ждала продолжения. Интересно же, с чего Тине запретили посещать библиотеку.

— Впрочем, этого следовало ожидать. Хунгорд, упокой его душу Даркан Вершитель, избаловал тебя. И вот итог — ты выросла невоспитанной, непослушной, своевольной, ленивой…

В этом месте я решила, что эпитетов достаточно. К тому же они просто бестолково сотрясали воздух и никак не проясняли вопроса, который меня интересовал, посему решила вступить в диалог.

— Я не согласна вашим решением запретить мне посещать эту комнату. Это всё — наследие отца.

Жуть, как хотелось добавить, что и завывать-то так не стоит, будто мачеха застала меня не с книжкой за столом, а в непотребной позе за неприличным занятием на сеновале с конюхом. Но не стала. Собственно, главным сдерживающим фактором послужило выражение лица Ниниэль. Кровь, резко отхлынув, выбелила кожу тётки, губы приобрели радикально синий оттенок, в общем, я уж решила всё, дамочка на грани инфаркта.

Ан нет. Оппонентка оказалась крепче, чем можно было предположить. Она заткнулась, недоверчиво покосилась в мою сторону, а потом с неё в один момент снесло всю нарочитую горделивость, и на место вернулась прежняя сварливая кухарка. Очевидно, мачеха слабо умела управлять эмоциями в нервном возбуждении, и маска величественной госпожи удавалась ей исключительно в спокойном состоянии.

— Что-о-о?! — как иерихонская труба с новой силой взвыла "собеседница". — Дрянь! Как ты смеешь перечить матери?!

— Мачехе. — тихим, ровным менторским тоном зачем-то поправила я.

Нини снова недоверчиво сморгнула, даже головой слегка тряхнула, но решила поверить в то, что моя ремарка ей почудилась и продолжила отповедь, на всякий случай всё же рявкнув коронное:

— Молчать!

Ну чисто прапорщик на плацу. Или кто там солдатиков "школит"? Где хвалёное дворянское воспитание? Где выдержка, манеры? При живом муже, поди, сидела тихо, как мышь под веником, и пискнуть не смела. А тут вишь, хозяйкой себя почуяла, разнуздалась, самодурища.

— Ты забыла, что покрыла наш дом несмываемым позором?! Так я напомню! — всё сильнее кочегарила эмоцию та, — Из-за тебя, негодяйка, мою Агнелис никто замуж не берёт. Кто посмотрит в сторону девочки, если её сестра — брошенная невеста?! Паршивка!

Фу. Слушать эту сапожную ругань было противно, но необходимо. Как раз подбирались к самому интересному. Хоть на первый взгляд и казалось, что мачеха в истерическом припадке валит всё на свете в одну кучу, но вполне может оказаться, что где-то в этом ворохе затерялось какое-никакое зерно истины.

— А всё из-за чего?! Из-за этих треклятых книжонок! Вот прознал твой женишок, что в жёны ему вместо покладистой, воспитанной и кроткой девицы, знающей своё место, подсовывают вольнодумку с головой, забитой науками, и сбежал. Конечно, кому в доме нужна строптивица, что станет умничать, да мужу перечить?

Ну тут уж мачеха явно с красками переборщила. Даже судя по тому, как на мой единственный пока высказанный протест взвилась она сама, едва при этом не уронившись в обморок от удивления, никому-то тут Тиннариэль перечить не смела. И будь у неё действительно бойцовский характер, всякой гадостью травиться бы не стала. Может я, конечно, ещё не прочувствовала всей глубины проблемы, да и вопли мачехи воспринимаю, как нечто ко мне не относящееся, но в петлю лезть точно не собираюсь.

— Эх, найти бы этого поганца-женишка, да ноги поотрывать. Вместе с женилкой. — всё-таки начиная раскаляться, размышляла я, пока Нини продолжала фонить на заднем плане, упражняясь в бранном красноречии, — И что, действительно повисшая в воздухе помолвка Тины так сильно мешает маман удачно пристроить свою крошку в приличные руки? И от этого весь сыр-бор? Так-то девчонка миловидная, при титуле, на предмет грамотного поведения при супруге наверняка мамой науськанная, в излишнем уме кандидатку тоже не заподозрить — идеальная невеста. Но поди-ка ж ты, сидит в девках несватанная. А матушка бесится. Вон аж Тинку своими упрёками до суицида довела. Ну не гад, а? В смысле, Ронан этот.

И что-то прям такая злость взяла. Главным образом от того, что именно мне теперь всё это разгребать. Бежать из замка? От одних проблем к другим? Вольные хлеба для одинокой девушки в средневековье вполне легко могут обернуться опасностями похлеще, чем брызжущая слюной разъярённая мачеха. Кому об этом знать, как не мне.

В любом случае, торопиться не будем. Не всё ещё ясно с моими правами в этом доме. Какова широта власти Ниниэль над падчерицей, чем она реально может мне угрожать и что возможно ей противопоставить — вот вопросы, вставшие на первый план.

Из задумчивости вывела фраза мачехи, которую она произнесла с особой яростной ненавистью.

— Я уничтожу это всё! — шипела она, обводя книжные полки испепеляющим взором, — Сегодня же прикажу сжечь!

— Нет. — мозг ещё даже не успел внятно оформить мелькнувшую на озвученную угрозу мысль, а рот уже выговорил. Спокойно и уверенно. — Не уничтожишь.

И тут аргумент в пользу этого утверждения догнал, таки, язык. Она действительно не может это сделать. По какой причине — не ясно. Но если бы имела право, давно бы спалила содержимое библиотеки к чертям собачьим.

И то, что Ниниэль не нашлась, чем возразить, и то, каким испытывающим взглядом посмотрела мне в глаза, как будто я сказала что-то, о чём не должна знать, только утвердило меня в новой догадке.

— Для тебя поблажки в этом доме закончились. — многообещающе заявила она и вышла вон.

11

На этом моя относительно спокойная жизнь действительно закончилась. И началось отчаянное противостояние. Не сказать, холодная война.

Перво-наперво, как и следовало ожидать, мачеха велела запереть библиотеку. Как только я покинула это уютное отцовское убежище, у дверей нарисовался мужик с инструментами и взялся грохотать молотком, навешивая на неё кованые петли, в которых тут же повис здоровенный амбарный замок.