Мужчина внутри (ЛП) - Ли Лора. Страница 27

— Забудь об этом, Рони.

Он направился к двери в ванную, намереваясь сменить одежду.

Добравшись до двери, Табер неожиданно услышал звук вдребезги разбивающегося хрустального абажура. Кажется, это был ночник. Приглушенный свет отблесками отразился на хрустальных осколках. Табер признал, что ошибался, думая, что Рони просто так позволит ему уйти. Она могла быть бурной, как вулкан. Если бы она была кошкой, это была бы идеальная дикая смесь.

— Выйдешь из комнаты, и я разобью следующий о твою голову, - пообещала она.

Член Табера пробудился к жизни. Он взглянул на эрекцию почти с весельем. Да уж, после таких акробатических упражнений не каждый был бы готов к новым. Черт, во всем виновата его женщина – только она может так быстро его возбудить.

Блин. Он не хотел ничего больше, чем повернуться, снова прыгнуть в кровать и трахнуть Рони. Его кожа чесалась от желания. Каждая клетка его тела кричала, требуя безудержного секса. Табер повернулся к ней и скрестил руки на груди. Взгляд Рони опустился на его эрекцию, и она снова покраснела.

Черт возьми, член просто заныл от ее взгляда.

Она отошла от кровати. Прижимая простыню к груди одной рукой, другой Рони взялась за абажур с другой стороны кровати. Очевидно, его возбуждение не отвлекало ее от вопроса. Очевидно.

— Эти абажуры мы купили вместе с домом, — Табер вздохнул, кивая в сторону ночника. — Я думаю, они стоят совсем немного.

— Кого это, к черту, волнует? — Она была зла до чертиков. — Мне надоело, что ты убегаешь от меня, Табер. Будь я проклята, если буду ждать, пока ты набегаешься и снова вернешься.

Он смотрел на нее в изумлении. Эмоции звенели в ее голосе, глаза блестели яростью и упрямством. Ее стройное тело вибрировало от волнения, брови нахмурились, губы покраснели. Он хотел взять ее здесь и сейчас.

— Я никогда не сбегал от тебя, Рони... — Ее слова, наконец, достигли его разгоряченного мозга, и тут же Таберу пришлось отпрыгнуть, чтобы в него не попала очередная запущенная ею ракета. — Да твою ж мать, Рони.

Он бросился к ней, оттаскивая прочь от стоящего на столе тяжелого подсвечника. Его руки обвились вокруг ее талии, притягивая к себе, сдерживая, и Табер почувствовал дрожь, пронзившую ее тело.

— Какого черта с тобой происходит? — Он отпустил ее, бросил на кровать, но он не пытался следовать за ней. Он устал от этого. Устал от ярости, которая наполняла ее, от недоверия, заставляющего темнеть ее взгляд. — Мне уже до черта лысого надоело слушать, что я от тебя сбежал, когда ты сама решила разорвать отношения.

Рони вскочила на кровать, приземлившись на ноги на другой стороне. Отлично, подумал он. Чем дальше она была от него, тем больше у него было здравого смысла.

— Ой, да ладно, Табер, я не думала, что ты еще и лжец! — закричала Рони с усмешкой на губах.

И это ему тоже надоело. Ее высокомерие было оскорбительно.

— Перестань играть в невинность. Тебе не нужно притворяться. Не здесь, не пока мы одни. Единственная причина, по которой я здесь — это из-за проклятой метки на шее, которую ты мне поставил. В противном случае я бы до сих пор сидела в Сэнди Хук, раздумывая над тем, почему же ты так быстро передумал.

Табер замер, логика начала брать верх над инстинктами. Если есть что-то неясное – надо выяснить. Изучить, найти, вычленить. И, будь он проклят, слова Рони были неясны.

— Почему я передумал? - спросил он ее, чувствуя, как сжимается грудь от боли, которую он прочел в ее глазах и на ее лице. Слишком эта боль напоминала собственную, ту, которая пронзила его тело, когда он получил ее записку — через каких-то несколько часов после того, как отметил ее.

И все же, из ее слов следовало, что именно он ее оставил. Рони не была лгуньей. Она не играла в игры, и она не перекладывала с больной головы на здоровую свои ошибки.

Да, в тот день в его теле все кипело, признался Табер. Возбуждение бурлило в нем с силой, которая чуть не сломала замок на его джинах, а тут еще пришел Дайэн с… он остановился.

Дайэн. Сукин сын.

Табер провел рукой по лицу, глядя на Рони и одновременно борясь с воспоминаниями о предательстве, которое окончилось смертью его брата.

Дайэн готов был сделать все, чтобы уничтожить остальных, и чуть не убил Меринас и ребенка, которого она носила. Он слишком хорошо помнил его смерть. Предательство выжгло из разума Табера всю любовь к брату. Дайэн лгал. И Табер клюнул на эту ложь.

— Не говори так, — он ненавидел хриплый, усталый звук собственного голоса.

Табер направился к шкафу, открыл средний ящик, отодвинул в сторону пару толстых конвертов и несколько сувениров. В углу в глубине ящика стояла небольшая деревянная коробка. Он снял крышку и достал сложенный листок бумаги.

Я ухожу из гаража и от тебя, Табер. Я поняла тогда, в машине, что ты в любой момент можешь меня трахнуть. Я не хочу больше быть твоей марионеткой. Ты слишком тупой, слишком грубый, слишком неотесанный. Мне нужен человек, который будет прикасаться ко мне с нежностью. Кто-то, кого мне не придется бояться. Кто-то одного со мной возраста.

Ты состаришься, а я еще молода, и мне всего этого просто не надо.

Пожалуйста, будь любезен, держись подальше от меня. Я ведь немногого прошу!

Рони

Он запомнил эти слова. Он был старше нее едва ли на восемь лет, но порой, казалось, на целую вечность.

— Прочти это. — Он передал ей письмо и внимательно следил за выражением ее растерянного лица.

Табер не отрывал взгляда от Рони, пока она брала и разворачивала листок. Его душа исходила кровью. Он уже понимал, что она не писала это письмо. Знал, что последние пятнадцать адских месяцев, которые он провел вдали от нее, мучаясь и тоскуя, едва ли не умирая от желания ее увидеть — все было зря.

Рони развернула письмо, ее взгляд метнулся к словам. Ее глаза расширились. Губы задрожали. Боль на ее лице рвала его сердце на куски.

— Я думал, что это твое пожелание, Рони, — прошептал Табер, чувствуя себя старым и усталым. Дайэн был надежным, ведь он был членом семьи. — Я предполагаю, что и ты получила письмо. Дайэн умел хорошо делать только одно дело – подделывать и врать.

Она смяла записку в руке, слезы сияли в ее глазах, ресницы склеились. Рони взглянула на Табера.

— Я этого не писала, - прошептала она мрачно, ее голос дрожал. — Но я получила твою записку. — Рони дрожала, глядя на него. — Это был твой почерк.

Она снова посмотрела на письмо, ее дыхание сорвалось. Она увидела теперь, что это письмо написано ее — почти ее — почерком.

— Я не писал тебе того письма, — сказал он мягко. — Я отчаянно хотел дать тебе время подумать, хотел, чтобы ты решила, что мы будем делать. Я знал, что я такое, Рони. Я осознавал опасность, которой тебя подвергаю. Я пытался убедить себя, что смогу защитить тебя, если Совет поймет, что я жив. Они считали меня мертвым. Я собирался вернуться к тебе.

— Когда ты не появился, я стала ждать. — Было столько боли, столько сожаления в темных глубинах ее глаз, что ему хотелось кричать. Он боролся так долго, чтобы защитить Рони, и все только для того, чтобы тот, кого он считал своим братом, разбил вдребезги ее уверенность в себе.

— На следующее утро Дайэн принес письмо. Он прижал меня к стене своим телом... — она замолчала, тяжело сглотнула, прежде чем продолжить. — Он предложил научить меня, как доставлять тебе удовольствие.

Ярость съедала его душу, и Табер знал, что если бы Дайэн не был мертв, то он убил бы его лично за то, что тот посмел прикоснуться Рони, посмел причинить ей боль. Он хорошо помнил чувства и желания, озаряющие ее лицо, когда она смотрела на него все эти месяцы назад.

Это письмо и нападение Дайэна чуть было не разрушили ее душу.

Табер протянул руку, не в силах больше сдерживать свою потребность прикоснуться к Рони. Боже, он нуждался в ней, как в воздухе для дыхания. Или хуже. Его пальцы гладили ее шелковистую щеку, большой палец ласкал ее губы. У нее были самые мягкие губы в мире, а свет ее счастливых глаз всегда освещал его душу. И видя боль в ее глазах, Табер чувствовал, как его самого режут на куски острым ножом.