Волшебство любви - Линден Кэролайн. Страница 49

— Но я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности, — сказал он, пропуская сквозь пальцы пряди ее спутанных после сна волос. — Если бы ты предпочла сообщить о наших отношениях своим знакомым прежде, чем о них узнают все…

Он хочет знать, желает ли она вначале сообщить об их связи Олконбери, словно молнией пронзило Франческу. После того, как обошлась с ним Луиза, он не хотел, чтобы Олконбери, ее добрый друг и, если верить слухам, ухажер, страдал от того же жестокого потрясения. Он не хотел, чтобы ее считали бессердечной и жестокой. Сердце ее встрепенулось, тронутое его тактичностью, которую он проявлял даже к тому мужчине, в котором мог видеть соперника.

— Я скажу Олконбери сегодня же, — прошептала она. — Я никогда не давала ему повод считать, что мы с ним можем когда-либо стать любовниками или супругами, но он заслуживает того, чтобы узнать о… об этом… от меня.

— Заслуживает. — Эдвард криво усмехнулся. — Пожалуйста, действуй понежнее, когда станешь разбивать ему сердце.

Она засмеялась, хотя в глубине души была грусть. Их с Олконбери отношения непременно изменятся теперь. Он был очень добр к ней, и ее это так устраивало. Она не могла представить свою жизнь без его «неожиданных» визитов по утрам, без совместных завтраков, походов в театр. Кто будет выслушивать ее жалобы? Кто подставит ей крепкое мужское плечо, чтобы поплакать, кто заставит ее смеяться по поводу и без повода? Но она чувствовала, что он не станет делать ничего из перечисленного, как только узнает о том, что Эдвард проводит ночи в ее постели. Она дорожила дружбой с Олконбери, и ей даже не хотелось думать о том, что поневоле причинит ему боль.

— Так я правильно понял? Мне не придется удирать через кухню? — Он намотал ее волосы на пальцы и притянул ее голову к себе.

— Нет, хотя, если ты хочешь уйти, я не стану тебя останавливать. — Она провела по его губам пальцем. — Я до сих пор не могу понять, зачем ты оделся.

Эдвард тихо засмеялся, пересев с кресла на кровать.

— Это можно исправить. Или… — Он откинул одеяло и окинул ее обнаженное тело откровенно восхищенным, плотоядным взглядом. — Возможно, это ни к чему. Мы неплохо справились вчера и в одежде.

— И без нее, — напомнила ему Франческа.

Он крепко взял ее за запястья.

— Разнообразие, моя дорогая, — прошептал он, опуская голову к ее груди. — И терпение.

Франческа вздрогнула, почувствовав быстрое и влажное прикосновение его языка к соску. Жар побежал по ее венам, хотя кожа в этот момент покрылась мурашками, словно от холода. Эдвард поочередно ласкал ее соски и дул на них: сначала на один, потом на другой, пока она не начала извиваться, умоляя его продолжать.

— Еще! — то ли вскрикивала, то ли выдыхала она. Грудь ее налилась. Наслаждение было на грани боли.

— Как ягоды малины, — бормотал Эдвард. — Налитые и сладкие.

Он зажал ее сосок между зубами и легонько прикусил. Франческа сдавленно вскрикнула, а затем, когда он наконец взял его в рот и втянул, посасывая, застонала.

Он поднял голову после нескольких минут сладострастной пытки и мрачно улыбнулся:

— Тебе это нравится?

— Да, — задыхаясь, ответила Франческа. — О да. Еще, пожалуйста…

— Еще? — Он опустил голову и принялся за другую грудь. — Господи, ты такая сладкая!..

Франческа всхлипнула и кивнула, хотя все ее тело били конвульсии, когда он ласкал ее соски, время от времени покусывая. Она не могла избежать этой пытки — ей некуда было деться, Эдвард крепко держал ее, прижав к кровати, хотя она и не думала о побеге. Она выгибала спину, вдавливая грудь в его жаркий грешный рот. Насытившись и истомив ее, он начал путь вниз, целуя ее ребра и обдавая кожу горячим дыханием…

Комнату заливал яркий утренний свет. Франческа привыкла одеваться по утрам сама, но оказалось, что утренний туалет в присутствии мужчины — это нечто совсем иное. Этот опыт был нов для нее. Сесил тоже любил вставать рано, но он обычно уже уезжал кататься верхом, когда она просыпалась. И конечно, он никогда не сидел и не наблюдал за тем, как она выбирает платье, и не помогал ей его надевать. Так что до сих пор утро она проводила в одиночестве.

— У него шнуровка по бокам, — пыталась объяснить Франческа Эдварду, который изучал ее простое утреннее платье и нижнее белье с характерным для него пристальным интересом. — Вот эта штуковина просто оборачивается и завязывается там.

— В самом деле? — пробормотал он.

Рука его была под платьем, словно он изучал конструкцию, но на самом деле он занимался иного рода изысканиями. Ему хотелось знать, каково ее тело на ощупь в одежде. Он пробежал пальцами по узкой полоске кружев по верхнему краю корсета, вдоль линии груди.

— Так просто. Так искушающе просто…

— Не может быть, чтобы ты никогда не раздевал женщину. — Франческа засмеялась, хотя ей не хотелось думать о том, как он раздевает леди Луизу или еще кого-нибудь.

— У меня, их было не так много, как ты можешь подумать. Вот у моего брата Чарли, у него — да. Он, полагаю, залез девушке под юбку еще до того, как мы с Джерардом узнали, что такое панталоны. — Эдвард говорил рассеянно, все его внимание было приковано к ее нижнему белью.

Он обошел ее кругом, остановился у нее за спиной и провел рукой сверху вниз по вшитым пластинам. Платье, так и не зашнурованное, свободно свисало с ее плеч. Оно грозило упасть совсем, когда он провел ладонями вверх по животу Франчески и накрыл ладонями ее грудь, прикасаясь подушечками пальцев к чувствительной коже как раз над краем корсета. Франческа судорожно втянула воздух, наблюдая за всеми его движениями в зеркало, напротив которого стояла. Эдвард поднял глаза, и она успела поймать взглядом его плотоядную улыбку за мгновение до того, как он, опустив голову, прикоснулся губами к ее шее.

— Ты говоришь так, словно твой брат ужасный повеса, — сказала Франческа задыхаясь. — Это так?

— Да. — Он потянул ее на себя, прижал к себе так, что ее ягодицы уперлись в его чресла. Для мужчины, который пять раз занимался с ней любовью за последние двенадцать часов, он казался на удивление активным.

— Вы с братьями близки? — Франческа едва держалась на ногах. Как было бы просто откинуться на его грудь, одним легким движением спустить с плеч платье и позволить ему упасть на пол… Эдвард делал ее безвольной и слабой. Он пугал ее мысли. Ей хотелось больше узнать о нем, но… о Боже… он был таким восхитительным любовником!..

Эдвард замер.

— Близки… — сказал он уже гораздо прохладнее.

Франческа чувствовала, что переступает черту, но ей не хотелось отступать. Эдварду она все рассказала о своей семье. И о непростых жизненных обстоятельствах Джулианы, и о шокирующих обстоятельствах смерти Сесила.

— А по тону можно подумать, что нет.

— Ну почему? — Руки его были неподвижны. — Мы близки. Сравнительно.

— Сравнительно? — приподняла она бровь. — Я совсем не знала свою сестру, когда она была ребенком, поэтому не представляю, какими обычно бывают отношения у братьев и сестер.

Эдвард уронил руку, отпустив ее грудь, и отошел.

— И я не знаю…

Франческа уловила угрюмость в его тоне, но теперь она не могла видеть его лица в зеркале. Она откашлялась.

— Наверное, в каждой семье все по-разному.

Эдвард сложил руки на груди и уставился в пол.

— Мы не настолько близки с братьями, как, по моим наблюдениям, бывают близки друг с другом сестры. И не так, как могут быть близки люди, принадлежащие иному классу, когда понятия о долге и обязательствах их не разъединяют. У нас есть общее наследие и ответственность за его, и, я думаю, каждый из нас, на свой манер, пытается и обязательства выполнять.

Франческа повернулась к нему лицом.

— Долг и обязательства сильно тебя обременяют?

Он встретился с ней взглядом:

— Да.

Тогда, почувствовав пробежавший между ними холодок, она отвернулась и принялась зашнуровывать платье, при этом пальцы ее почти не дрожали. Затем она подошла к зеркалу, чтобы завершить туалет. Зря она вообще задала ему этот вопрос о братьях. Надо было держать язык за зубами, как бы ей ни хотелось, чтобы он если и не распахнул перед ней душу, то хотя бы об этой стороне своей жизни рассказал откровенно. Возможно, это было дурным предзнаменованием. Возможно, он готов делить с ней постель и утолять желание, которое возникло у них друг к другу не вчера и не позавчера, но при условии, что она не станет вторгаться на запретную территорию и не станет задавать вопросов о его семье, которая, и Франческа прекрасно это понимала, была намного выше ее семьи по социальному статусу. Дано ли ей стать его любимой жениной, которой позволено узнать его таким, каков он есть, со всеми его надеждами и чаяниями, тревогами и разочарованиями? Или ее удел лишь развлекать его и делать ему приятное? Или он видит ее только в роли содержанки, которой позволено встречаться лишь тогда, когда будет ему удобно, и то лишь на несколько часов плотских утех? Она не хотела быть его содержанкой; эта роль поддевает зависимость и накладывает определенные ограничения. Она независимая женщина с собственными средствами. И она пригласила его к себе в дом не потому, что хотела его деньги и покровительство. Она просто хотела его… но не на любых условиях.