Измена. Я тебя прощаю (СИ) - Джель Тина. Страница 38

Стою и пытаюсь понять свои ощущения. Пытаюсь понять, что я чувствую к нему, после всего того что недавно узнал.

И про себя недовольно усмехаюсь…

Становится противно от своих недавних мыслей…

Что я делаю?

Он же вырастил меня! Проводил со мной всё своё свободное время, несмотря на то, что ему очень много приходилось работать. Носил меня на своих плечах, когда я был маленьким, чтобы я был самым высоким и видел дальше самой высокой горы.

Учил меня насаживать червяка на крючок и радовался вместе со мной первой пойманной рыбке. Подарил мне первую мою собаку, учил меня стрелять, и выживать в сложных условиях. Ну и в армию меня отправил тоже он, когда мы с ребятами разгромили ночной клуб, заслуженно отправил, тут даже не поспоришь.

Всё, что я умею — это всё он. Он во всём был для меня примером. И я всегда хотел быть похожим только на него: таким же сильным, уверенным в себе, умным, весёлым и…самым счастливым, как он сам неоднократно говорил. Я всегда гордился, особенно когда был маленьким, когда нам говорили, что у нас одинаковые улыбки, что жесты у нас одинаковые и вкусы тоже одинаковые….Ну и упрямство моё — это тоже от него. Ему об этом частенько напоминала мама, когда он мною был недоволен.

Да лучшего отца сложно представить!

Что изменилось сейчас? Почему я начинаю вести себя как маленький, капризный засранец?

Он не проявляет никакой инициативы. Просто стоит и ждёт.

И я улыбаюсь и первым делаю шаг ему навстречу …

Он облегченно выдыхает и улыбается мне в ответ.

Напряжение возникшее между нами после разговора, начинает исчезать. Становится опять тепло и легко…, как всегда. Как правильно. Именно так, как должно быть.

— Я виноват, только я — начинаю я, — ясли бы я не вёл себя как паршивое чмо, не было бы ничего этого…

— Ты виноват перед Динарой, очень виноват. И я надеюсь, что ты сможешь вымолить у неё прощение. Это будет непросто, но всё зависит от тебя. От твоего желания. Но и мама твоя тоже права, надо было давно уже тебе всё рассказать. Ты имел право знать это всё. — он, кажется, намеренно не называет его отцом, да и я тоже не могу. Даже в мыслях не могу. — Но ничего не происходило и я начинал сомневаться, что тебе это надо знать. Да и зачем бередить старые раны? — вздыхает. — А видишь, что произошло? Невинные люди пострадали. А ведь можно было избежать этих жертв, если бы вовремя всё сделали, — непросто ему слова даются, чувствуется это. — Я пытался с ним поговорить, но какой там. Он даже слушать меня не стал. Орал только: твой паршивец перешёл все границы, закопаю! В нём взыграли старые обиды. Никак не может мне простить, что я забрал себе его девушку, а тут ещё «мой паршивец» посягнул на его новую фаворитку… — разводит руки по сторонам.

— Он не знал, что мама ждала ребёнка?

— Нет, не знал. У него тогда были серьёзные проблемы с законом. Ему пришлось выбирать. И он выбрал свободу и жену, которая ему очень помогла. Я с женой его тогда договорился, она оставила маму твою в покое и мы сразу же поженились. Никто не знал, что ребёнок от него. Возможно, жена его догадывалась, но точно не знал никто. Макар был в бешенстве, когда узнал, что у нас родился сын. Он всегда считал, что она ему изменяла со мной, но это не так. Она никогда ему не изменяла. — Молчит задумчиво какое-то время прежде чем продолжить: — я его, в каком-то смысле, даже понимаю: для него это был вынужденный брак, жену свою он никогда не любил. Да и особа она, крайне неприятная, надо сказать. Там у него точно год за два идут. Но всё это не оправдывает его поступков, в его проблемах, никто не виноват. Можно было всё решить цивилизованно.

— А сын её? — вспомнил вдруг я. — Он то откуда взялся?

— Вот не знаю, — папа почесал затылок, взрыхлив пальцами свои всё ещё чёрные, с редкими седыми ниточками, волосы. — Думаю, что встретились они с Динарой всё-таки случайно на заправке. А вот потом, вполне возможно, что он её искал. Только зачем? Может понравилась она ему, а? — смотрит на меня и улыбается. — Но мы последим за этим — поднимает большой палец. — Не переживай. И не трогай его пока, я сам тут разберусь, если нужно будет.

Я киваю, соглашаюсь с ним.

— Слушай па…, - назвал его, как называл всегда и он широко заулыбался, — мне уехать нужно. Срочно. Пока мою Динару там без меня не увели…

— Не уведут. Если любишь, — не уведут. Твоя мама когда-то любила моего друга, но я любил сильнее и я победил. Так что, не сомневайся. Если любишь, то не уведут. Любовь она всегда побеждает…

— А меня же выпустят сейчас? — вдохновил он меня своей речью.

— Выпустят, конечно. Завтрашнее слушание перенесли, юристы уже звонили. Макар взял паузу. Но я не думаю, что он будет топить своего единственного сына. Надеюсь успокоится, наконец, когда поймёт, что никто его не предавал. Он сам тогда заварил эту кашу и сам сделал свой выбор. Да и пора бы уже забыть старые обиды, столько времени прошло…

А я смотрю на своего отца и понимаю, что должен сейчас ему это сказать. Он это заслужил. И для меня, единственным отцом, навсегда останется — он:

— У меня всегда был только один отец, и сейчас ничего не изменилось. Ты же знаешь это, да?

Он подошёл и обнял меня своими сильными руками, как обнимал всегда: крепко и надёжно.

И мне, наконец, стало тепло и спокойно, как в детстве.

Я так и не дорос до его метр девяносто, да и пофиг уже…

— Тогда я побежал? — похлопал я его по плечу.

— Давай. Будем ждать вас с Динарой…

Я уже было развернулся, но вдруг вспомнил:

— Давно хотел спросить, почему у вас больше детей нет? Вы же совсем молодыми были, когда поженились…

Он помолчал немного, прежде чем ответить:

— У мамы твоей были очень тяжёлые роды. Она тогда многое пережила, непросто ей пришлось. И очень долго восстанавливалась. Ей нельзя было больше иметь детей. Да и времена у нас были другие, и медицина была другая. Но у нас будут внуки, — он хитро заулыбался, — надеюсь, больше одного…

— Будут, точно тебе говорю, — рванул было я к машине, но опять остановился…, - и я люблю тебя…и маму, передай ей. — Он кивнул и глаза его сейчас заблестели.

А я помчался вперёд, больше не останавливаясь ни на минуту.

Какая мне разница, чей это ребёнок?

Я сам во всём виноват, больше никто…

И я хочу свою Динару…

На всё ради неё готов…

Если надо, в Японию полечу.

Летел по трассе, не замечая никого и ничего. И уже на въезде в город, очнулся с колесом в открытом люке…

Да япона ж мать!

Глава 37

Динара

Я брожу по Москве и вспоминаю моё поступление и первую сессию.

Когда начала работать в ансамбле, Министерство культуры республики объявило набор в Москву, в ГИТИС. Туда, как правило, идут выпускники хореографических училищ, солисты оперных театров, ну и танцовщики разных ансамблей, чтобы корочку получить и не остаться без куска хлеба на пенсии.

Я тогда только-только замуж вышла. Посоветовалась с Петей и он меня поддержал. Мы вместе поехали поступать. И мне повезло — я поступила.

Я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.

Мне казалось, что всё за что бы я не бралась, у меня получалось, когда он рядом. Он всё время был рядом со мной. Поддерживал меня, подбадривал. Говорил мне, что я самая лучшая и у меня всё обязательно получится. Никто никогда не говорил мне такого. Никто и никогда меня так не поддерживал.

Я танцами-то всегда занималась, потому что мама так решила, — чтобы быть красивой и удачно выйти замуж, как она говорила. А потом танцевать пошла просто потому, что делать больше ничего не умела. Женщина же, что с меня взять?

А Петя учил меня ничего не бояться, учил пробовать новое, учил рисковать и никогда не останавливаться на достигнутом. С ним вообще жизнь моя стала другой: яркой, разнообразной, насыщенной — такой, какой я её никогда не знала, живя с родителями до восемнадцати лет.

Кажется, я многому научилась рядом с ним — улыбаюсь сама себе.