Сумерки грядущего (СИ) - "Шлифовальщик". Страница 13

Потом этот аспирант-мыслитель неожиданно исчез: в один прекрасный день не вышел на работу, и с тех пор его никто не видел. Ни дома его не оказалось, ни у матери. Объявление в розыск тоже ничего не дало. Это загадочное исчезновение породило много противоречивых слухов. С тех пор его коллеги и знакомые побаивались проверять парадокс дедушки в мемориуме: мало ли как это может отразиться на потомках.

— Возможно, — согласился Холодов с псевдоучёным. — И поэтому магии мне не нужно. Я не хочу потом читать в библиотеке о советских колдунах времён Великой Отечественной.

— Ну, раз так, давай стартовать? — поскучнел собеседник.

— Я готов.

— Место отправления — где-то под Барвенково, Харьковская область, май сорок второго года. Хроноскорость будет высокая, чтобы перехватить того, кого ты ищешь. И сразу же начнём торможение.

— Сколько времени у меня будет? — решил уточнить Виктор.

— Где-то сутки.

— Вашего Твердынина смогу вытащить?

— Вряд ли. У него высокая инерция. Ему там года так до сорок седьмого придётся торчать. Знаешь, где его искать? — Любопытный мемтехник задавал лишние вопросы.

— Знаю. В отдельный штрафной батальон номер какой-то там. Командир — майор Хохлов, комиссар — старший политрук Москаленко.

Мемтехник прыснул:

— Фамилии-то какие подобрались! Единство и борьба противоположностей! Кстати, там поаккуратнее будь, территория там не наша. Под надзором Мемконтроля Украины, а у нас с ними отношения не ахти какие…

— Здрасьте! — Виктор даже привстал в капсуле. — У нас на территории бывшего СССР в мемориуме безвизовый режим — никаких мемвиз не требуется в этой эпохе.

— Так-то оно так, но мало ли… — туманно пояснил собеседник. — Иногда конфликты возникают. Могут их мемконтролёры привязаться по пустякам. Они обычно инспектируют под видом особистов или эсэсовцев. Так что смотри в оба!

* * *

Очнувшись после погружения, Виктор ощутил себя в кабине трясучего «Студебеккера». На совещании, когда обсуждали детали операции, Бурлаков обещал, что Холодова смоделируют на попутную машину, везущую боеприпасы к месту назначения: отдел регистрации мог отслеживать текущие мемкоординаты любого погруженца и его хроноскорость. Автоматический регулятор настроил хроноскорость Виктора так, чтобы он перемещался по псевдовремени мемориума в одном временном ритме с Твердыниным.

Самое главное, что требовалось от Холодова: найти пропавшего меминженера и выяснить, что с ним такое случилось. Почему, вместо того, чтобы завершить исследование диссонансов в этой неспокойной эпохе, он вдруг оказался арестованным, попал в ГУЛАГ и теперь ему дали шанс искупить вину перед Родиной в штрафбате.

По обыкновению, Виктор огляделся, прислушался, принюхался, провёл руками по сидению — все органы чувств работали как в реале. Привычно похлопав по карманам, Холодов убедился, что документы наличествуют. Водитель-солдат, сельского вида дядька лет сорока, с удивлением покосился на беспокойного пассажира.

— Что с вами, товарищ батальонный комиссар? — поинтересовался он с лёгким южнорусским акцентом.

— Да так, приснилось что-то…

Водитель неопределённо покачал головой, в такт шевельнулись на его груди ордена Славы, штук шесть как минимум. Прав Бурлаков, в этой эпохе царит бардак! Орденов Славы вообще-то полагается три штуки, в исключительных случаях четыре, но не шесть же!

«Студебеккер» стоял возле железнодорожной станции, пропуская колонну автострадных танков, плохо приспособленных к нашему родному бездорожью. Колонна двигалась медленно. Время от времени то один, то другой танк начинал буксовать, тогда из люков соседних танков немедленно высовывались чумазые танкисты и начинали залихватски материть виновника задержки.

На станции царила суматоха и неразбериха, обычная для Красной (или уже Советской?) Армии в отличие от вышколенного и дисциплинированного вермахта. На платформе шла погрузка личного состава и техники в железнодорожный состав. Солдат, плохо вооружённых и замызганных, командиры силком заталкивали в вагоны для перевозки скота и запирали на огромные амбарные замки, чтобы те не разбежались по дороге. На открытые платформы загоняли лошадей: в составе переправлялись ещё и кавалерийские подразделения. Это были конники-смертники. Идиотская тактика Красной Армии предусматривала особый тактический приём — конная атака с шашками наголо против немецких танков.

В конце состава две платформы были заняты самолётами. Вокруг платформ прохаживались военные в лётной форме без знаков различия. Холодов понял, что это лётчики-камикадзе штрафной эскадрильи. На боевых вылетах их не снаряжают боезапасом, поэтому вражеских асов они могут бить только одним способом — тараном. Лётчики весело переговаривались с подростками-диверсантами из соседнего вагона, которых в народе прозвали сволочами. Выловленные по подворотням хулиганы-малолетки, наспех подготовленные и слабо экипированные, забрасывались в тыл врага для подрыва вражеских коммуникаций. Юные смертники, казалось, не задумывались, что через некоторое время из их подразделения не останется в живых никого. Подростки задорно переругивались с лётчиками-штрафниками и стреляли у них папиросы.

Коллеги Виктора, политруки и комиссары различных рангов, скорее мешали погрузке, не к месту читая солдатам длинные речи, выкрикивая лозунги, а иногда и угрожая табельным оружием. Особо пламенные представители политсостава иногда прерывали процесс посадки в вагоны и заставляли бойцов петь революционно-патриотические песни. Холодову даже начало казаться, что коммунисты воевали исключительно на стороне Гитлера, настолько сильной помехой они были для армии.

Наконец, колонна хлама, именуемого танками, проехала, и «Студебеккер» двинулся, покидая станцию. Далее дорога была сплошь изрыта воронками. Непривычный к тряске Холодов с нетерпением ждал, когда, наконец, они доберутся до места назначения. Навстречу грузовику к станции двигались новые и новые колонны бойцов, вооружённых берданками, перемотанными изолентой и проволокой. Порой кто-нибудь из солдат, ловко извернувшись, доставал из заплечного залатанного вещмешка кусок сохлого хлеба и, ссутулившись, начинал жадно жевать на ходу, собирая крошки в ладонь и с тревогой поглядывая на товарищей. Красноармейцев подгоняли нервные командиры, моментально впадающие в истерику и начинающие размахивать пистолетом.

«Студебеккер» миновал поляну возле дороги, на которой расположился отряд крепких молодых парней в превосходно сидящей чистенькой форме, в фуражках с синими околышами и до зубов вооружённых. Некоторые из них чистили пулемёты, другие жевали сервелат с белым хлебом или копчёную свинину.

— Заградотряд, — процедил сквозь зубы водитель. — Жрут, сволочи, от пуза, и горя не знают!

Виктор обернулся к спутнику, и тот моментально рассвирепел:

— Что смотришь?! — сердито спросил он, нарушая субординацию переходом на «ты». — Твои собратья жрут!

Холодов только сейчас заметил, что его собственная фуражка, лежащая на коленях, тоже имеет синий околыш. Виктор начал вспоминать, имели ли политруки в войну синие околыши, а водитель тем временем развил свою мысль:

— Вон какие морды наели! На нашей кровушке жируют.

— На чьей кровушке? — не понял меморист.

— Известно на чьей. На кровушке простого мужика. Я, помню, в штрафбате воевал, так эти нелюди нас в спину расстреливали из крупнокалиберных пулемётов. Мы — в атаку с голыми руками против миномётов и танков, а эти сволочи в тылу отсиживаются с пулемётами и гаубицами. И пулемёты эти не на фашистов нацелены, а на нашего солдатика!

Водитель будто бы цитировал Историческую доктрину на память. Для уточнения Виктор решился на лёгкую провокацию.

— Если за товарища Сталина, то можно и голыми руками врага душить! — осторожно возразил он собеседнику.

Водитель так зло рассмеялся, что чуть не вырвал баранку с мясом:

— За Сталина?! Кто пойдёт за него умирать?! Разве что вы, комиссары-горлопаны! Или оболваненные вашей пропагандой дурачки. А мы, простые мужики, воюем не за Сталина, не за коммунистов, которые в тылу жируют…