Судьба Вайлет и Люка (ЛП) - Соренсен Джессика. Страница 44

Я начинаю садиться, решив, что лягу на этот ужасный матрас, потому что не думаю, что смогу с этим справиться. Но он придвигается ко мне ближе, тесня меня, как я и просила его не делать, я чувствую, как поток тепла его тела касается моего. Я помню, каково было находиться под ним в грузовике, как хорошо ощущались его губы на моих, и это держит меня прикованной к матрасу, пока в комнате не окутывает темнота и мои веки не становятся слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми.

* * *

Уже темно. Очень темно. Почему здесь должно быть так темно? Мои ноги дрожат почти так же сильно, как когда я была внизу, но этого не должно быть. Страшные люди ушли, и я в порядке. Леди, которая вела себя так, будто видела меня, но не сказала ни слова. Я свободна. Они не причинили мне вреда. Все будет хорошо. Но почему мне так не кажется?

Я долго стою у родительской комнаты. Дверь широко открыта, так что войти легко, но это кажется таким трудным, как будто я вхожу в дом с привидениями, и что-то может протянуть руку и схватить меня в любой момент. Мое сердце так болит, и я хочу плакать, но не плачу. Почему?

Наконец, я поднимаю ногу над порогом и вхожу в комнату. Здесь кажется темнее, но из окна проникает немного света. Ковер мягкий под моими ногами, но он жалит. Мой плюшевый мишка, кажется, единственное, что меня успокаивает, но кажется, что в любой момент он исчезнет из моих рук. Потом я вижу свою маму, лежащую на полу, и на секунду мне кажется, что все будет лучше. Она здесь, и я не одна.

— Мама. — Я опускаюсь на колени рядом с ней, снова и снова гладя ее по голове. Мои руки трясутся, когда я чувствую, как теплое жидкое вещество покрывает мою кожу.

— Мама, проснись.

Она не двигается, ее бездыханное тело лежит на полу рядом с кроватью. Это неправильно. В комнате не должно быть так тихо. Почему я чувствую себя такой одинокой?

— Вайолет, — я подпрыгиваю от звука голоса… моего отца. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к другой стороне кровати. Он сидит, схватившись рукой за грудь, кровь течет по руке, он дышит слишком громко, и я слышу в его дыхании боль.

— Папочка. — Я бегу к нему, сжимая в руке медведя. — Ты в порядке… ты в порядке…

Прежде чем я успеваю дотянуться до него, его дыхание останавливается.

И, снова, я одна.

Глава 10

Люк

Я разрушаю весь свой хрупкий мир, над созданием которого я так много работал. Я провел многие годы под маминым контролем, убирая за ней, слушая ее разглагольствования, оставаясь дома, когда она говорила мне, что слишком нервничает, чтобы оставаться одной. Я пропускал школу, когда она просила меня, слушая, как она играет на гитаре и поет песни, в то время, как я хотел пообщаться с друзьями. Она позволяла Кайдену прийти несколько раз, или я мог пойти к нему домой, но таких дней было немного, и если я уходил к друзьям она всегда заставляла меня проводить с ней еще больше времени. К счастью, Кайден никогда не видел ни одного из ее самых напряженных эпизодов, но он мог сказать, что что-то было не так, так же как я знал, что иногда его отец бил и кричал на него. Это было наше молчаливое соглашение. Я сохраню твои секреты, если ты сохранишь мои.

Так мы и поступали, продолжая жить под властью родителей. Но как только я смог уехать из дома и жить самостоятельно, я отрывался на все сто процентов. Я устраивал вечеринки и трахал девушек и почти никогда не возвращался домой, большую часть ночи спал в своем грузовике. Я любил вкус свободы и часто находил его в бесконечном количестве выпивки и бессмысленного секса. Это была моя жизнь. Пить и трахаться. Идти в школу. Играть в футбол. Получать хорошие оценки. Преуспеть в важных частях своей жизни и запихать куда подальше испорченные части. Сломанные части, которых никто не видел, те, которые я закопал в алкоголе и делаю то, что у меня получается лучше всего — беру под контроль девушку и трахаю ее, пока не узнаю, что она сделает для меня что угодно, а затем ухожу.

Каждый инстинкт, который я укоренил в своей голове, подсказывает мне сделать это с Вайолет — трахнуть ее и уйти. Но дело в том, что если бы я попытался, она, вероятно, не уступила бы мне, и, поскольку я никогда не сталкивался с отказом от девушки, я не уверен, как это пройдет. Я беспокоюсь, что останусь со своей потребностью в контроле, кипящей внутри меня. В детстве я был слабым. И я ненавидел себя, когда был ребенком, я ненавидел жизнь.

Пока я лежу без сна в своей постели, глядя в потолок, размышляя о беспорядке, в который я попал, солнце встает за моим окном. Вайолет спит рядом со мной на кровати, ее ноги у моей головы. Мы лежали рядом, когда заснули, но она, должно быть, шевелилась во сне. Ее юбка задрана, и я почти вижу все ее длинные ноги, ее волосы распущены и разбросаны вокруг нее, бриллиантовая серьга в ее носу блестит на солнце. Я слышу слабый звук ее дыхания, и это меня успокаивает, также как и тепло ее тела. Я этого не понимаю. Мой интерес к ней должен исчезнуть. Она сказала мне, что не склонна к суициду, и я ей верю, а это значит, что я могу ее отпустить. Тем не менее, чем больше я с ней разговаривал, тем больше казалось, что ее жизнь была такой же испорченной, как и моя, и от этого мне еще больше хотелось не только трахнуть ее, но и узнать ее поближе. Я хочу узнать, кто она такая, почему она делает те сумасшедшие вещи, которые делает. Почему большую часть времени она выглядит такой отстраненной и что вызывает редкие улыбки и печаль, которые я вижу в ее глазах.

Я продолжаю смотреть в потолок, пока дневной свет не заливает полностью всю комнату. Я встаю с кровати, чтобы одеться и пойти выпить кофе, как вдруг Вайолет начинает сходить с ума. Она делает глубокий вдох, ее тело выгибается, когда она открывает глаза смотря в потолок. Она несколько раз моргает и задерживает дыхание, выходя из оцепенения. Я уже почти сижу, когда она замечает, что я смотрю на нее. Обычное отстранение в ее глазах сменяется такой паникой и страхом, что я почти обнимаю ее, чтобы удержать. Но потом она быстро переворачивается на живот, трясет головой и прижимается лицом к моему матрасу. Ее плечи вздымаются, она сжимает руки в кулаки и кричит в матрас. Я не знаю, что мне делать, заставить ее двигаться, прежде чем она задохнется, или позволить ей выпустить то, что, черт возьми, она из себя выпускает.

После глубокого вдоха она осторожно переворачивается и садится. Ее щека все еще немного опухшая, ее зрачки расширены и блестят, и она выглядит так, как будто она под кайфом, на ее лице не видно никаких эмоций. Как это возможно, если всего секунду назад она выглядела напуганной до смерти?

— Ты в порядке? — осмеливаюсь спросить я, а затем кладу руку ей на колено, потому что мне нужно прикоснуться к ней по причинам, которые я все еще пытаюсь понять.

Она хмурится, глядя на мою руку.

— У меня все нормально. — Она отскакивает в сторону, и моя рука падает с ее ноги на матрас.

Я не уверен, пытаться ли выяснить что произошло или нет. Я знаю, что не хотел бы, чтобы на меня давили, если бы я проснулся вот так.

— Ты уверена?

Она кивает и встает на ноги, вытягивая руки над головой. Ее спина выгибается, когда она зевает, ее черные и рыжие волосы спутанным беспорядком стекают по спине. Все, о чем я могу думать, это то, как сильно я хочу схватить ее за волосы и поднести к своим губам не для того, чтобы завоевать, а для того, чтобы утешить.

— Итак, когда мы собираемся переехать в квартиру… — Она прерывается, когда кто-то стучит в мою дверь.

Мои брови хмурятся, когда я встаю и открываю дверь, задаваясь вопросом, не вышвырнут ли меня. Входит Сет с важным видом, а Грейсон следует за ним по пятам, затем делает двойной удар, когда видит Вайолет, которая только и делает, что смотрит на него со скучающим видом.

— Ладно, я так запутался. — Он смотрит на Вайолет, как на какой-то странный вымирающий вид. — Что она здесь делает? И почему это выглядит так, будто вам обоим надрали задницы?