Прощай, Россия! - Кьеза Джульетто. Страница 8

Вот почему Ельцин был вынужден делать опровержения всякий раз, когда заходила речь о возможной отсрочке или отмене выборов. Из Вашингтона и некоторых европейских столиц поступали довольно ясные – по крайней мере в этом отношении – сигналы: Борис Николаевич, не ставьте нас в неловкое положение, постарайтесь сохранять приличный курс. Мы окажем вам всяческую помощь, пустив в ход все имеющиеся в нашем распоряжении разумные средства. Но вы, Борис Николаевич, обделывайте все чисто. Идеально было бы действительно одержать победу на выборах, попробуйте сделать это с помощью нормального нарушения правил, которым иногда отличаются и наши избирательные кампании. Если понадобится монополизировать средства массовой информации, что ж, монополизируйте их, мы и слова не скажем. Если понадобится нарушить нормы объективности и финансирования избирательной кампании, будьте уверены: никаких проблем мы вам не создадим. Мы и сами так делаем. Как же иначе! Всегда можно сказать, что Россия все еще немного дикая страна, что нельзя требовать кристально честного поведения от страны, разлагавшейся на протяжении всех семидесяти лет коммунизма (тут мы одним выстрелом двух зайцев убиваем).

Короче, можно будет сказать, что в общих чертах выборы, в сущности, были законными. Все остальное покроется пылью забвения. Если же эти элементарные нормы не сработают, тогда можно будет допустить и некоторую подтасовку цифр. Вы, Борис Николаевич, уже сделали это в 1993 году, и, как видите, мы ничего не сказали. Приедут иностранные наблюдатели – проследить за тем, чтобы не было никаких махинаций, но вам прекрасно известно, что иностранные наблюдатели мало знают Россию и увидят еще меньше. Они уедут еще до того, как начнется разборка, и в любом случае будут говорить то, что хотят от них услышать их правительства. Лишь бы, Борис Николаевич, все было проделано не слишком грубо, не слишком вульгарно. Это было бы неприятно, хотя по завершении игры никому не захочется копаться в деталях. Ни западным газетам и телевидению, ни, тем более, вашим. Но отменять выборы! От этого, пожалуйста, увольте!

Пока что это были конфиденциальные послания, передававшиеся не через официальных, а через весьма даже неофициальных лиц, джентльменов вроде Дрезнера. Хотя… Если бы победа явно шла в руки коммунистов, тогда лучше было бы опрокинуть шахматную доску и обо всем забыть. Помню, как Георгий Сатаров, которому уже надоели мои вопросы о возможности отсрочки президентских выборов, сказал, что несколькими днями раньше в его кремлевском кабинете в том же кресле, в котором сидел я, утопал «один авторитетный посланец Госдепартамента», который заметил, что «все предпочтительнее победы коммунистов». «Все? В том числе и отмена выборов?» – спросил я. Сатаров посмотрел на меня, как на несмышленого младенца, и сказал: «Конечно!» Это было все равно, что сказать: вы там, на Западе, столько болтаете о демократии, но когда доходит до дела, когда на карту ставятся реальные интересы, готовы идти на что угодно. Иногда вы смотрите на нас, как на варваров, и стремитесь учить нас правилам игры. Разве что не советуете нарушать их, когда это в ваших интересах. Мы такие, какими вы нас считаете, – не лучше и не хуже. Такие же ушлые, как и вы. Правда, он сразу же добавил: «Во всяком случае, я не получал от президента никакого указания, кроме одного: с утра до ночи работать ради победы на выборах. Только ради этого. А о том, работает ли кто-нибудь над другими гипотезами, мне неизвестно».

Прекрасно. Сатаров получил одни указания. Коржаков и Сосковец – другие. Возможно даже, – в чем я сомневаюсь, – что одни не знали, над чем работают другие, третьи, четвертые, пятые в махине, каким был штаб по переизбранию Бориса Ельцина. Но не это главное. Главное – что одновременно шла работа над разными гипотезами. Материал, опубликованный в «Тайм», частично помогает нам восстановить картину этих махинаций. К данному вопросу следует подходить формально (сугубо формально!), уважая всяческие правила и процедуры. Пока не станет ясно, чем дело кончится. Между тем надо одновременно рассматривать все варианты. Когда мы окажемся на распутье, решим, что делать дальше,

Неужели Борис Ельцин так ничего и не знал? Только тот, кто не наблюдал за его поведением на протяжении последних лет, может допустить столь глупую мысль. Мы располагаем кое-чем более серьезным, нежели просто косвенные улики. В конце мая обитатели номера 1120, а также соседних номеров в «Президент-отеле» стали отдавать себе отчет в том, что Ельцину грозит серьезная опасность в результате первого тура выборов оказаться на втором месте. Это было бы еще не так плохо с точки зрения перебаллотировки, но ужасно для его имиджа. Главное, что такой результат мог бы сделать весьма маловероятным его выход на первое место во втором туре. У кого-то там, на одиннадцатом этаже отеля, по спине побежали мурашки при мысли, что в результате первого тура Ельцин может и вовсе оказаться третьим. Тогда он вылетел бы из предвыборной гонки и прощай все блага, нажитые окружением за эти годы, кроме, пожалуй, счетов в зарубежных банках. Предчувствуя такую возможность, Ельцин через посредство Чубайса и других лиц из своего окружения, принадлежащих к разным группам, неоднократно искал встречи с Григорием Явлинским, Александром Лебедем и хирургом-офтальмологом Святославом Федоровым – тремя кандидатами-центристами, «встрявшими» между Ельциным и Зюгановым.

О Лебеде разговор особый. Посмотрим, как обстояло дело с Явлинским. Во время одной из бесед с глазу на глаз в Кремле Ельцин сказал своему сопернику, что ему решительно нужны голоса его избирателей. «В противном случае, – заявил он, – если победят коммунисты, то на вас ляжет огромная ответственность». «Борис Николаевич, – ответил Явлинский, – даже если я откажусь от участия в предвыборной гонке в вашу пользу, я вовсе не уверен, что мои избиратели со мной согласятся. Вас в России не любят, хотя и не говорят вам об этом. К тому же я опасаюсь, что если во втором туре вы останетесь один на один с Зюгановым, многие мои избиратели, как и избиратели других демократических кандидатов, предпочтут вообще воздержаться от голосования или станут голосовать против всех, только бы не поддерживать вас…» На что Борис Ельцин, посмотрев ему прямо в глаза, гневно заявил: «Никакого второго тура не будет!»

Означало ли это, что Ельцин нацеливался на победу уже в первом туре? Неужели его так плохо информировали? Может быть, он просто блефовал и хотел, чтобы Явлинский ему поверил? Или же у российского президента были другие замыслы? Ведь он заявлял о своей уверенности в победе уже в первом туре публично, вызвав немалое удивление даже среди своих сторонников.

В окружении Ельцина всячески пытались «придать видимость правдоподобия» его победе в первом туре, все еще представлявшейся весьма труднодостижимой. Пойди ему навстречу Григорий Явлинский, Святослав Федоров и Александр Лебедь или хотя бы один из них, Ельцин мог бы заполучить еще два, три, а то и пять миллионов голосов. Теоретически разумеется. Ну, а если эти голоса ему в действительности бы не достались, тогда в дело могла вступить Центральная избирательная комиссия и сделать все, чтобы свести концы с концами. В любом случае превентивный уход других кандидатов сделал бы подобный результат «более правдоподобным». А если бы дела пошли и вовсе плохо, тогда никакого второго тура! Нашли бы любой предлог (война в Чечне, нарушения общественного порядка, серьезный террористический акт, да что угодно еще), чтобы сорвать волеизъявление народа. Таков был план. Он даже не был таким уж тайным: все газеты, и оппозиционные и проправительственные, говорили об этом. И никто, абсолютно никто не находил его невероятным.

Тот факт, что президент заявил об этом прямо в лицо лидеру одной из четырех главнейших в Думе фракций, кандидату, как и он сам, на президентский пост, говорит лишь об одном – о том, что произвол для Ельцина в порядке вещей. Если за последние годы вокруг него сложилась атмосфера полной безответственности в обществе, войн между бандами, интриг и самого настоящего насилия; если власть, олицетворением которой он является, находится в состоянии войны с реальной страной; если коррупция распространяется все больше, то происходит это потому, что президент навязал свои методы всей правящей олигархии. Обладая безграничной властью, он приучил своих бояр пользоваться ею, исходя из его же критериев. В силу того, что президент по состоянию здоровья подолгу отсутствует на политической арене, они используют эту власть наихудшим образом, так, как подсказывают им их жестокость и бескультурье. Надеяться на то, что они образумятся, ожидать от этих политических деятелей и деловых людей возрождения, значит готовить России окончательную катастрофу, которая произойдет, увы, еще до того, как истощатся богатства страны, до того, как они прекратят и метафорическую и фактическую резню друг с другом за раздел этих богатств.