Коснись зари - Кицмиллер Челли. Страница 23

— Сеньорита, вам не следует этого делать. Если вы хотите считать меня сеньором Монтаньосом — пусть будет по-вашему, это не имеет для меня ровно никакого значения.

— Вы смущаете меня, сеньор. Если вы не дон Рикардо, то, возможно, я должна верить господину Суэйну и считать, что вы в самом деле посланник ада, призрак, как некоторые здесь думают…

Он загадочно улыбнулся.

— А я похож на призрак? — Его руки сильнее сжали ее талию.

— Не знаю. — Хеллер притворилась, что ничего не чувствует. — Я никогда раньше не танцевала с призраком. Итак, кто вы на самом деле?

— Я уже сказал вам.

— Но Роберт Суэйн и Гордон оба, похоже, испугались вас. Почему?

Он прервал ее, притянув ближе — слишком близко.

— Довольно вопросов! — На этот раз его голос вовсе не звучал как голос дона Рикардо.

— Как вы смеете приказывать?

— Смею, сеньорита, потому что я — Хоакин Мурьета.

— Не понимаю. Что вы такое говорите?

— Из вас вышел бы очень плохой солдадеро, сеньора.

— Смею ли я спросить, что такое солдадеро?

— На вашем языке — приверженец.

Хеллер удивленно приподняла брови:

— Почему, ради всего святого… — Она остановилась на полуслове, так как внезапно поняла, что они были уже не в танцевальном зале, а в большой задрапированной нише. Ее так увлекли собственные вопросы, и она была настолько загипнотизирована этим человеком, что даже не замечала, куда он вел ее.

Тревожные мысли с бешеной скоростью замелькали в ее голове, но, прежде чем она смогла привести их в порядок, он прижал ее к себе. Наклонил голову и впился губами в ее губы.

Хеллер застонала от неожиданности, когда его язык проник ей в рот, но не сделала ни малейшей попытки к сопротивлению. Страсть и желание были самыми подходящими словами для этого момента; более того, постепенно они превратились в чувства, в ощущение того, как его тело сливается с ее телом. В своих самых сокровенных мечтах она не воображала, что с ней может случиться нечто подобное…

Его губы переместились к ее уху, а низкий шепот заставил вздрогнуть. Хеллер не понимала испанские слова, но зато отлично поняла, что они делали с ней. «О Господи, — подумала она, — я должна остановить его, должна…» Но кажется, это было выше ее сил. Она растворялась в нем. Отдавая себя человеку, которого не знала, чье лицо не могла видеть, она даже не могла сопротивляться.

«Я — шлюха, Хеллер. Все мужчины одинаковы. Их имена, лица не имеют больше значения».

Слова матери прозвучали в ее ушах как предупреждающий колокол, давший ей наконец силы и возможность отпрянуть от своего партнера.

— Пожалуйста, вы должны остановиться. Я не могу… не могу делать этого. Я даже не знаю вас.

Незнакомец отступил.

— Простите, милая, я не хотел воспользоваться своим преимуществом, — он наклонил голову и некоторое время внимательно смотрел на нее, потом улыбнулся, — но вы удивили меня.

Все, что Хеллер было нужно, так это восстановить хотя бы некоторое подобие самообладания. Больше всего она желала, чтобы он просто прекратил говорить и оставил ее одну. Сосредоточив взгляд на серебряном крючке, который скреплял его жакет, она заставила пульс биться медленнее. Если бы только ей удалось справиться так же и со своими эмоциями!

Она оттолкнула его и сделала над собой усилие.

— Вы действительно воспользовались преимуществом… теперь я буду благодарна вам, если вы проводите меня в зал, прежде чем там заметят наше отсутствие.

Он досадливо поморщился, однако подчинился. Некоторое время они продолжали танцевать, а когда музыка закончилась, он отступил и поклонился.

Заметив, что Абигайль направляется в ее сторону, Хеллер поспешила ей навстречу.

— Мы встретимся снова, сеньорита Пейтон, — услышала она за спиной. — Я приду к вам из ниоткуда, подобно ветру, который принес меня сюда сегодня вечером, и мы закончим то, что начали. — Так и не опознанный ею незнакомец повернулся и, уверенными шагами пройдя через зал, вышел на веранду, затем вскочил на жеребца и коснулся рукой края сомбреро.

Музыка прекратилась, все взгляды снова устремились к веранде.

— Благодарю, сеньоры и сеньориты, за то, что позволили мне присоединиться к вашему веселью! — Громко произнеся эти слова, он пришпорил лошадь и умчался в ночь.

Хеллер подхватила подол платья и, подбежав к дверям веранды, стала вглядываться в темноту, следя за неясным силуэтом. Зигзаг молнии разрезал небо, освещая лошадь и всадника, вспышка сопровождалась ударом грома, от которого пол веранды задрожал, но она продолжала наблюдать, пока всадник окончательно не исчез из поля зрения. Ее по-прежнему мучил вопрос: кем же был этот человек в действительности — Хоакином Мурьетой, страшным бандитом, или Рикардо Монтаньосом, плантатором из Сан-Диего?

Ночью перед сном Хеллер записала в своем дневнике:

«Вечером Коммерческий совет Сан-Франциско устроил восхитительный бал-маскарад в отеле „Космополитен“. Собрание гостей напоминало выставку редких экзотических птиц, поражая богатством костюмов и фантазией их изготовителей…»

Хсллер перечитала запись. Вечером случилось еще кое-что, о чем Хеллер не могла позволить себе написать, но именно эти минуты ей никогда не удастся забыть.

Выехав на улицу, Хоакин пришпорил Тигра, и вскоре они добрались до восточной окраины города. Здесь он натянул поводья и похлопал жеребца по шее.

— Стой мальчик, успокойся. Отдохнем немного.

Лежавший позади него Сан-Франциско с его мерцающими огнями был подобен красивой женщине в наряде, украшенном алмазами. Простиравшаяся перед ним земля была прекрасна: днем — пышная зеленая богиня, ночью, в лунном свете — очаровывающая соблазнительница; он мог бы без конца скакать по ее холмам и долинам, купаться в ее озерах, реках и протоках, отдыхать под ее сосновыми ветвями, спать в ее укромных пещерах…

Глядя на эту землю, которую он любил, Хоакин понимал, что задержался в городе слишком надолго. Поднявшись высоко в седле, он почувствовал, как сила земли просачивается во все его существо. Как прекрасное бренди, эта сила, возбуждая, текла по его жилам.

Ах, если бы она могла так же перенести свое волшебство на его сознание, освободить от воспоминаний — тогда он возродился бы вновь.

Ему казалось, что прошло всего несколько мгновений с того момента, когда он наслаждался, поймав ошеломленный взгляд Мейджера, наблюдая за его страхом. Хоакин без труда мог представить, что происходило в голове этого человека, и поэтому у него не было сомнений: первым местом, к которому направится Мейджер, когда доберется до дома, будет ящик стола. Тогда он окончательно убедится, что кнут действительно принадлежит ему, жаль только, что никто не сможет стать свидетелем его замешательства…

И еще была Хеллер. Вкус ее поцелуя все еще оставался на его губах; он чувствовал прикосновение ее тела, ощущал ее дыхание… Что ж, однажды он сдержит данное ей обещание, и они закончат то, что начали.

Глава 9

Мейджер как ужаленный отскочил от пустого ящика.

Кнут исчез.

По дороге домой он почти уверил себя, что проклятая вещь лежит там же, куда была положена два года назад, в день, когда для него настало время переехать на Ринкон-Хилл и стать Гордоном Пирсом, добропорядочным членом сан-францисского общества. С тех пор он забыл о кнуте.

— Черт! — Лютер схватил стул и грохнул им о стену. — Этот мерзкий мексикашка пробрался в мой дом и украл кнут! — Голова его задергалась, рот открылся, но слов не было слышно. Его легкие словно опустели, он задыхался. — Мурьета мертв! Мертвецы не врываются в дома и не воруют кнуты! — наконец удалось выдавить ему.

Как раненый лев, Мейджер заметался по комнате, страшно ругаясь. Здравый смысл подсказывал, что человек на балу не мог быть Мурьетой. Но тогда кто? Один из его приятелей? Родственник жены? Одно ясно: кто бы он ни был, этот человек хочет отомстить. И самое главное, вор знает, что владелец кнута не Гордон Пирс!