Коснись зари - Кицмиллер Челли. Страница 29

— Посмотри на меня! — Он прикоснулся ладонями к ее щекам, погладил большими пальцами уголки глаз. — Ты красавица, настоящая красавица…

Губы Хеллер приоткрылись, и Хоакин, почувствовав влажный кончик ее языка на своих пальцах, застонал. Ее широко открытые глаза сияли огненным пожаром, и в то же время она была столь невинна…

Хоакин поцеловал ее с таким пылом, какого сам не ожидал от себя, и уже через секунду ласкал упругие, закрытые одной лишь сорочкой груди.

— Джентльмен не прикасался бы к вам так, — прошептал он хриплым голосом.

— Но вы, слава Богу, не джентльмен! — Ее голос звучал почти так же хрипло.

— Леди потребовала бы, чтобы я оставил ее, прежде чем это уже нельзя будет остановить…

Хеллер погладила его грудь, затем, опускаясь все ниже, провела рукой по дорожке грубых волос. Достигнув пояса, она помедлила, затем решительно направила пальцы вниз.

— Но я, кажется, уже не леди.

— Как это — кажется! — вскричала Абигайль Дейтон, появляясь в дверном проеме смежного номера. Воинственно размахивая зонтиком, она твердыми шагами прошла в комнату. — Уже второй раз я нахожу вас склонившимся над моей племянницей, молодой человек. Я предлагаю вам немедленно отпустить ее и не прикасаться к ней до тех пор, пока вы не объявиге о своем намерении жениться на ней! — Ткнув наконечником зонтика в ребро Хоакина, она заставила его отпрянуть от Хеллер.

— По-моему, это очень плохая привычка! — прохрипел он и потянул зонтик к себе, отчего Абигайль чуть не упала; однако она нисколько не испугалась и гневно дернула на себя ручку.

Вот как, она хочет поиграть в перетягивание каната? Он даст ей эту возможность. К удивлению почтенной дамы, ее противник перехватил зонтик, затем резко дернул на себя. В то же мгновение ее руки оказались прижатыми к телу, словно крылья индейки.

— Вы напоминаете мне об одной моей родственнице — надоедливой старухе, вечно приходившей без приглашения, совавшей свой нос куда не следует и отдававшей приказы направо и налево. Однажды ее муж решил, что с него достаточно, и застрелил ее.

— Вашей родственнице не повезло, — возразила Абигайль, сверля его своими синими глазами. — К счастью, у меня нет мужа. Я всегда говорила, что от мужчин куда больше неприятностей, чем пользы. Вы, молодой человек, являетесь тому отличным примером!

Несмотря на всю свою надменность, Хоакину нравилась эта решительная старая дама, но он не мог сказать ей об этом.

Отпустив Абигайль, Хоакин удержал в руках зонтик, а затем сломал его о колено, приговаривая:

— С дурными привычками пора распрощаться.

Хеллер была в отчаянии.

— Дон Рикардо! Тетушка!

— Спокойно, дитя мое. Я буду благодарна тебе, если ты позволишь мне докончить. — Обернувшись к Хоакину, Абигайль терпеливо, как маленькому ребенку, сказала: — Я прощаю вам очевидное отсутствие хороших манер, сеньор Монтаньос, и даже готова притвориться, несмотря на только что увиденное, будто вы в самом деле человек чести. Однако, как единственная живая родственница Хеллер и ее опекун, я обязана узнать ваши намерения по отношению к моей племяннице.

Торопливо пытаясь застегнуть бюстгальтер, Хеллер попробовала протестовать, но Абигайль движением руки заставила ее замолчать.

— И что именно вы хотите от меня услышать? — с невольным уважением спросил Хоакин.

— Все очень, просто: либо вы прямо сейчас делаете ей предложение, либо перестаете преследовать ее и оставляете нас в покое.

Обхватив руками плечи, Хеллер повернулась к окну. Она была подавлена. Сейчас ей больше всего хотелось бы никогда не слышать ни о Бостонской торговой палате, ни о Коммерческом совете Сан-Франциско, ни о самом Сан-Франциско. И тем не менее какая-то часть ее сознания замерла в тревожном ожидании его ответа.

Глава 11

— Дорогая сеньорита, вы не оставляете мне выбора. Как бы сильно мне ни хотелись повести вашу племянницу к алтарю, я не могу сделать этого.

— Так вы женаты? — подозрительно спросила Абигайль и, когда вместо ответа он покачал головой, кивнула: — Так я и знала. Вы обручены с сеньоритой Вальдес?

Хоакин задумчиво посмотрел на нее.

— Вы опять напомнили мне о моей родственнице, — усмехнувшись, сказал он, — но, так или иначе, я отвечу на ваш вопрос, потому что уважаю ваше глубокое беспокойство о племяннице. — Он взял шляпу и положил ее на колени. — Я вдовец уже много лет и не обручен ни с кем. Есть другие причины, по которым я не могу выполнить вашу просьбу. — Хоакин поднял руку, чтобы остановить Абигайль, прежде чем она задаст новый вопрос. — А теперь до свидания. Приношу свои извинения за то неудобство, которое, возможно, причинил вам обеим.

Повернувшись, он направился к двери, и Хеллер, нагнув голову, проводила его затуманенным взглядом.

Сидя на кровати, Хеллер рассеянно смотрела в окно на медленно заходящее солнце. Теперь уже она не сомневалась — ее чувство к дону Рикардо было больше чем страстью. Неужели она влюбилась? У нее никогда не было подобного опыта, и она сомневалась, что такое явление действительно существует: любовь казалась ей скорее фантазией, нежели реальностью.

Элизабет Пенниуорт всегда учила оценивать ситуацию как бы со стороны. Закрывая глаза, Хеллер воображала себя в кольце рук дона Рикардо и пыталась вспомнить точно, что она испытывала физически и эмоционально. Покалывающие ощущения, скачки пульса, спазмы внутри — все это она рассматривала как очевидный результат страсти, вспыхнувшей в ней.

Ее не оставляла потребность быть около него, печаль оттого, что она не может оказаться рядом с ним, чтобы выразить ему свою нежность и заботу, которую до этих пор чувствовала только к Абигайль.

Хеллер попыталась вообразить приезд домой, в Бостон, продолжение жизни без него, и тут же ей стало ясно, что она всегда будет задаваться вопросами: где он, чем занят и с кем?

Размышления Хеллер прервались, когда в комнату вошла ее тетушка: одетая в длинную ночную рубашку, с седыми волосами, заплетенными в косу, лежащую на правом плече, Абигайль вполне могла бы сойти за привидение.

— Я хочу кое-что обсудить с вами, Хеллер Пейтон, — торжественно провозгласила она с порога.

Невольно вздохнув, Хеллер встала и начала заплетать волосы.

— Пожалуйста, тетушка, не сейчас. Я знаю, что была не права, подвергая опасности свою репутацию, и вашу тоже. — Она не смогла сдержать слез. — Если бы вы тогда не вошли…

— Детка, пожалуйста, будь любезна, позволь мне сказать. Честно говоря, дорогая, иногда ты ведешь себя как глупая старуха.

Хеллер снова глубоко вздохнула, пожала плечами и, облокотившись на высокую дубовую спинку кровати, вытерла глаза тыльной стороной ладони, тогда как ее тетя, наклонив голову, не спеша села в кресло-качалку.

— Прежде всего позволь мне напомнить, что я знаю тебя лучше, чем кто-либо, возможно, даже лучше, чем ты сама, — начала Абигайль, не замечая кислой мины на лице Хеллер. — Будучи ребенком, ты видела то, что ни один человек в столь нежном возрасте не должен видеть. Не сомневаюсь, ты можешь рассказать мне такие истории, от которых у меня волосы встанут дыбом, и все же после тщательного обдумывания я пришла к заключению, что есть некоторые вещи, о которых ты, очевидно, совсем ничего не знаешь, и другие, которые ты неправильно истолковываешь.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Какое это имеет отношение к случившемуся между доном Рикардо и мной?

— Самое прямое, дорогая. Все начинается с нашей незабвенной Мары О'Шей. Интересно, знала ли ты ее такой, какой она была в действительности?

Упоминание о матери заставило Хеллер напрячься.

— Ну конечно, я знала ее — как-никак мне довелось прожить с ней целых двенадцать лет.

— А теперь скажи: любила ты ее или ненавидела? — безжалостно спросила Абигайль.

Хеллер покраснела от возмущения, но она не могла сказать неправду.

— Ненавидела. — Резко выдохнув страшное слово, она чуть не захлебнулась от рыданий.