Коснись зари - Кицмиллер Челли. Страница 41

Он может легко остановить все это, напомнил себе Хоакин. Он также мог позаботиться о Мейджере вчера ночью или сегодня рано утром. Но в этом деле расставлены еще не все точки. Надо отнять кое-что у Мейджера.

Он поднял голову и посмотрел вдаль, ругая себя за упрямство. Медленное, постепенное уничтожение Мейджера мало-помалу стало его навязчивой идеей.

Если бы не эта чертова идея, он убил бы Мейджера сразу в тот момент, когда увидел его в Китайском квартале. Но семнадцать лет ожидания укрепили его решение: теперь только смерть могла остановить Хоакина, не дать ему довести до конца это дело.

Он вспомнил вчерашнюю ночь и подумал о Хеллер. Она не отдавала себя Мейджеру, и она не была шлюхой, но все же кое-что здесь требовало объяснений. У Хоакина было странное чувство, что Хеллер не сознавала, какой подарок вручила ему. Неужели она настолько наивна? Вряд ли. Но что бы это ни было, он знал, что она не жалела об этом.

К полудню третьего дня они достигли предгорий Сьерра-Невады, в нескольких милях к востоку от Энджелз-Кэмпа. Мейджер повернул фургон на север и поехал по высокогорью.

Увидев, что следы фургона резко поворачивают влево и отклоняются от дороги, Хоакин и Лино придержали лошадей и остановились.

— О Боже, он направляется в…

— Я знаю. — Хоакин мрачно кивнул. — Эльдорадо.

Он догадался о намерениях Мейджера со вчерашнего дня, но не стал делиться с Лино своими подозрениями, надеясь, что ошибается.

— Не случайно в долине полно всякого сброда. Мейджер, должно быть, объявил, что мой участок земли покинут, и зарегистрировал его на себя.

Лино приподнялся на стременах, наблюдая, как фургон исчезает за холмом.

— Интересно… Выходит, он знал, что ты нашел золотую жилу… Кто мог рассказать ему?

— Только брат Роситы — он посетил нас вскоре после того, как мы закончили строить здесь дом.

— Но это же просто мерзко! Если он зарегистрировал землю, значит, Эльдорадо принадлежит теперь ему, из этого следует…

— Из этого следует, что я должен буду уничтожить его.

— Но ты ведь хочешь вернуть то, что тебе принадлежит?

— Я больше не думаю об этом. Моя жизнь в Эльдорадо закончилась, когда убили Роситу. Теперь мой дом — ранчо «Мурьета». — Хоакин пришпорил Тигра и пустил его легким галопом, двигаясь в том же направлении, что и фургон, — в горы.

Подъем был недолог, но крут и опасен. Вскоре перед путниками возникла большая пещера, и Хоакин, остановив коня в нескольких сотнях метров от входа, проверил оружие. На земле он разглядел свежие следы, оставленные здесь, судя по всему, меньше часа назад. Они принадлежали человеку, носившему ботинки со стоптанными каблуками. Рядом Хоакин обнаружил следы копыт осла.

Хоакин поднял голову и внимательно осмотрелся.

— Прикрой меня, — приказал он Лино, затем, сжимая в руке «кольт», спешился и осторожно прокрался к входу в пещеру.

— Эй, кто бы ты ни был, выходи с поднятыми руками, — прокричал он, направив ствол в темную дыру.

Из пещеры тут же отозвался старческий голос:

— Пожалуйста, сеньор, не стреляйте в Пепе, я уже выхожу.

Хоакин переглянулся с Лино.

Что-то бормоча себе под нос, Пепе вышел на свет.

— Не стреляйте, прошу вас!

Забавный облик странного обитателя пещеры заставил Хоакина напрячь память.

— Пепе? Пепе Лопес?

Маленький человек сдвинул сомбреро на затылок, открывая обветренное, загорелое лицо.

— Ну да, я Пепе Лопес, а вы — Хоакин Мурьета. Вернулись наконец!

Спрятав «кольт» в кобуру, Хоакин выступил из-за сосны и, подойдя ближе, обнял старика.

— Рад видеть тебя, друг мой! Прошло так много времени; я думал, что ты вернулся в Мексику. — Он улыбнулся и махнул рукой Лино.

Пепе согласно закивал, потом прошамкал беззубым ртом:

— Я так и сделал, потом оказался здесь. Я появляюсь там, где нужно, Хоакин, и ты знаешь это.

— Привет, Пепе! — Подойдя к ним, Лино, в свою очередь, сердечно обнял мексиканца.

— Ах да, я должен был догадаться. — Глаза Пепе заблестели от волнения. — Вы нашли друг друга и снова вместе. Это хорошо.

— Ну и что тебе здесь нужно, дружище? — спросил Хоакин, он стоял, скрестив на груди руки, слегка покачиваясь на широко расставленных ногах.

Старик усмехнулся.

— Ты обижаешь меня, Мурьета. Пако и я, мы ждем тебя здесь уже целых три года.

— Как, этот старый осел все еще с тобой? — вмешался Лино. — Это бьшо самое мерзкое животное, которое я когда-либо…

Пепе поспешно приложил палец к губам:

— Тс-с! Он услышит тебя, Пако не забыл того, что ты сделал ему.

Хриплый рев из кустов, росших рядом с пещерой, заставил Лино попятиться назад.

— Ты ведь привязал его, не так ли? Пепе важно кивнул:

— Да, можешь не бояться. Возможно, теперь вы подружитесь с ним, а может, и нет, но я надеюсь, что ты не станешь снова пытаться надеть на него седло, а вместо этого предложишь ему маисовую лепешку и попросишь у него прощения, — предположил он с серьезным видом.

Лино, пробормотав проклятие, направился туда, где оставил своего коня.

— Что заставило тебя ожидать здесь моего возвращения, Пепе? — спросил с любопытством Хоакин. — Я ведь и сам не знал об этом до вчерашнего вечера.

— Ты спрашиваешь Пепе Лопеса, откуда он знает то, что знает? Стыдись, Хоакин! — Прикрыв глаза морщинистой рукой, старик посмотрел вверх. — Я вижу это в небесах, откуда ветер приносит мне вести. Ветер и небо говорят: «Этот человек вернется в Эльдорадо, чтобы отомстить за Роситу!»

Пепе американцы называли колдуном; индейцы шаманом, мексиканцы — курандеро, целителем. Хоакин не был уверен, кем был старик на самом деле, зато он знал точно, что только благодаря мексиканцу вернулся тогда из небытия…

…когда в нем уже не было жизни и даже намека на то, что можно вернуть ее. В отдалении он слышал выстрелы и задавался вопросом, сколько из его храбрых товарищей умрет из-за него в этот жаркий июльский день на Канта, — ведь это он настоял на том, чтобы они повели лошадей на юг, пока не узнал, что Мейджера осудили.

Солнце обжигающими лучами лишало его последних сил, когда он услышал голос поблизости, а затем, посмотрев в ту сторону, смутно различил бредущих вместе старика и осла: в расплавленном воздухе их фигуры мерцали подобно миражу.

— Ты не умрешь, господин. Ты будешь жить и преодолеешь еще много преград. Ты будешь жить, чтобы начать новую жизнь.

Старик встал на колени около него и смочил его загорелое лицо водой из фляги, затем положил руку ему на лоб и монотонно, нараспев начал что-то бормотать…

Хоакин не сомневался, что ему никогда не суждено забыть это.

Он подошел к восточному краю плато и посмотрел вниз на покрытую зеленью долину Эльдорадо. Река Станислос, пересекая ее, несла свои воды к водопаду, поросшему мхом; серый дымок поднимался в небо из дымохода, который они с Роси-той соорудили из желтых камней, во множестве лежавших на дне реки. Фасад дома, выложенный из таких же камней, был скрыт за стеной сосен. Росита выбрала эти камни из-за цвета и назвала дом золотым. А еще она называла дом и долину Эльдорадо бесконечностью. Хоакин часто думал, что Росита, должно быть, знала о краткости отведенного им времени.

— В Эльдорадо много печального… — Пепе присел на корточки и тоже оглядел долину. Он нисколько не изменился с тех пор, как Хоакин увидел его впервые в Канта. — Гринго нашли золото в речном песке. Когда приходят дожди, они поднимаются по реке туда, где она шире и течение спокойнее. Там они находят больше золотого песка, самородков, потом приводят людей — много людей, чтобы строить много промывочных желобов. Люди не желают работать на гринго, но гринго их не слушают: они стреляют из ружей, выгоняют жителей из их домов, заковывают их в цепи как собак.

— Они используют рабов? — не поверил Хоакин.

— Да, все в точности так, как я сказал. — Пепе посмотрел на свои руки. — Это очень грустно. Одни умирают от побоев, другие от холода и голода.