В жёны консулу (СИ) - Смирнова Юлия. Страница 2

Стыдиться мне было нечего: во-первых, я старалась ради сына и давала возможность этому греховоднику сделать для Валентина хоть что-то полезное раз в жизни; во-вторых, уж с Завельским-то после всего, что он мне устроил, я не собираюсь ничего стесняться.

- Ого! Ты замужем? - с максимально далёкой от дипломатичности несдержанностью воскликнул будущий горе-консул.

- Если ты думал оскорбить меня своим удивлением - то зря стараешься. Как и ты, я в разводе; сыну пять.

- Быстренько выскочила замуж после того, как мы с тобой кувыркались, - покачал головой Завельский, потратив пару секунд на подсчёты.

- Нет! - саркастически воскликнула я. - Тебя должна была дожидаться!

- Всё-таки странно, - пристально глядя на меня, продолжил рассуждать он. - У тебя тогда всё было серьёзно. Ты - не я. Первая любовь, первый мужчина, и... так сразу?

- Зато у тебя никакой любви, сотая женщина - и вон как быстро развёлся, - поспешно перевела я стрелки. - На какой женщине сломалась горемыка Дарья? На сто первой? Сто второй?

- На моей болезни, - спокойно ответил Завельский. - Через полгода после командировки в Магнитогорск я тяжело заболел - заразился от маленького племянника. Паротит эпидемический с осложнениями.

- Это который... так называемая свинка? - сообразила я. - Насколько помню, взрослые действительно могут тяжёло переносить это заболевание. И может пострадать репродуктивная система.

- Мало того, что всё это перешло в менингит, так вдобавок... не только оболочки головного мозга воспалились. Но и некоторые другие... знакомые тебе с той поездки органы, - тут он криво усмехнулся. - Так что я теперь бесплоден. Не могу сказать, что сильно огорчён, стать отцом никогда особенно не жаждал; а вот для Дарьи это оказалось важно. Пока восстанавливался, пока всё это выяснилось - Дарья смертельно устала. И её можно понять. Она очень хотела ребёнка. Сейчас, насколько мне известно, он у неё уже есть.

- Да, конечно, не стоит её осуждать, - с плохо сдерживаемым злорадством подхватила я. - Ради порядочного, достойного мужа она бы, я убеждена, ещё потерпела; но с какой стати жертвовать всем ради тебя? Как тебя жизнь-то окоротила, а, Завельский! Только подумай!

- Хватит откровений, - вдруг меняя тон, Завельский резко поднялся с места и холодно оглядел меня. - Обдумай за ужином следующий вопрос и сообщи своё решение. Ситуация такова: чтобы занять должность консула России в Лос-Анджелесе на достаточно длительный срок и дальше продвигаться по дипломатической линии, мне нужна жена-партнёр с соответствующим образованием, а не сомнительный статус разведённого. Согласишься - будет твоему сыну и консульский детский сад, и всё, что захочешь. Твой бывший муж - не проблема, ребёнок в семье, пусть и не свой, - даже хорошо. Да и кто там будет разбираться, чьё дитё; кому это важно, в конце-то концов. Времени у меня немного, так что жду твоего ответа после банкета.

Глава 2. Оксана. По ту сторону кровати

В светских беседах за посольским столом я практически не участвовала - напряжённо прикидывала так и эдак. И всё-таки решила не связываться. И не только из-за опасной близости Завельского к сыну - в конце концов, Валентину это могло быть небезвыгодно. Самому Завельскому я чистосердечно сказала после ужина:

- В жёны такому нечистоплотному консулу я не гожусь. Ищи себе другую дуру. Я была по одну сторону твоей кровати - ничего не подозревающей наивной любовницей, застуканной женой; а теперь мне предлагается иная роль с тем же напарничком - но по ту сторону койки, то есть роль умудрённой опытом застукивающей супруги? Жаждешь унизить меня со всех сторон? Не выйдет.

- Я сейчас нахожусь не в том статусе, чтобы резвиться. И не пойду на компрометирующие меня шаги, которые могут способствовать моей дисквалификации. Да даже безотносительно моего статуса: я в целом пересмотрел свои взгляды, - угрюмо ответил Завельский.

- Какой позор всё то, через что ты меня протащил. А теперь я должна помочь тебе занять желаемую должность и способствовать твоему продвижению в карьере? А как ты поступил с Дарьей - да ты хоть немного её любил?

- Да. В юности, на заре отношений, - вспомнил он. - Жениться женился, как-то автоматически, а в голове не снял галочку "нахожусь в поиске", - я бы это так обозначил.

Казалось, он говорит искренне - излагает неприглядную правду, которой даже стыдится; но нынешняя я не доверяла ни ему, ни собственным чувствам - поэтому тоже честно сказала:

- Эта пошлая ситуация, в которую ты меня поместил шесть лет назад, вообще не вписывается в мою историю. Больше не желаю подставляться и участвовать в чём-либо подобном. Проживём мы как-нибудь без детского сада и твоих консульских подачек. Ни за что не поверю, что болезнь основательно перекроила тебе мозги.

- Болезнь - нет. Перекроила ты, - вдруг сказал Завельский. - Я не раз вспоминал и твою искренность, и доверие, которое ты мне оказала. Но - да, был женат. А потом долгая болезнь, развод... и беспокоить тебя после всего казалось уже не к месту.

- Враньё, - возмутилась я. - Если бы действительно хотел - нашёл бы возможность связаться. Уж преодолел бы как-нибудь собственную трусость. Ты всегда умел наврать с три короба, чтобы добиться желаемого результата. Вот уж подлинно дипломатический навык - и он у тебя отлично развит. Как и подвешенный язык. Мне жаль, что я свои первые чувства потратила на такого человека, как ты. Но второй раз я в эту кучу дерьма наступать не собираюсь.

- Я другой теперь, - сказал мне в спину Завельский, когда я уже выходила из посольства. Вашингтон - это не Лос-Анджелес; да и в Лос-Анджелесе в январе частенько температура не поднимается выше тринадцати градусов по Цельсию, а уж в столице-то и вовсе около нуля. Но пытаясь задержать меня, Артемий вышел на улицу в рубашке и пиджаке; я сказала ему, не оборачиваясь:

- Я тоже теперь другая. Второй раз запудрить себе мозги не позволю. И не стой на улице - а то опять заболеешь и доиграешься до менингитного осложнения. Второй раз твоя слабая голова этого не переживёт.

Рано утром на следующий день нам предстоял шестичасовой перелёт обратно в Южную Калифорнию; всю дорогу Таня донимала меня: что за дела такие у меня с Завельским?

- Этот дипломат... такой эффектный мужик! Я заметила: весь ужин на тебя поглядывал, после расстаться не мог, всё ходил за тобой хвостом, до самой двери проводил... Телефончик-то не просил оставить?

- Да он по делу, - сморщилась я. - Есть общие знакомые в России. Мы с ним общались, когда я ещё в аспирантуре училась.

- Хорош! - продолжала восхищаться Татьяна. - И долго ты собираешься с ребёнком одна валандаться?

Я пожала плечами: Валентин - единственное, что оправдывает в моих глазах то унизительное приключение в поездке с Завельским и весь кошмар с разрывом с семьёй и переездом в США, который последовал вскоре после родов. Защищать диссертацию мне пришлось уже в Штатах, с маленьким ребёнком на руках; семья меня никак не поддержала, помог только старый добрый фонд, спонсировавший мои исследования, а также ставка преподавателя русского языка и литературы, которую мне по рекомендации фонда предложили в колледже Санта-Моники. Родители явно не рассчитывали ни на то, что дочь станет матерью-одиночкой, ни на то, что уедет ни с чем в никуда. Такая дочь-неудачница им оказалась не нужна, им требовался успешный проект, которым можно было бы похвастаться, - а не сообщать, стыдливо пряча глаза, что дочь родила неизвестно от кого; и они решительно оборвали со мной всякие контакты. "Ты теперь - отрезанный ломоть", - сказал отец, а мать лишь поддакнула. Ну, что же. Зато у меня есть Валентин. Мне повезло подружиться с русской коллегой - Татьяной, у которой были двое детей примерно Валькиного возраста, и сына можно было иногда подкидывать их няне с доплатой.

Валентин - парень независимый, склонный к автономному мышлению. К нынешнему январскому утреннику в русскоязычном детском саду велели выучить какой-нибудь стишок о зиме и поведать о чувствах, которые вызывает этот стих. Валентин окинул свои детские книги на обоих языках критическим взором билингва и изрёк: