Юмористические рассказы (сборник) - Аверченко Аркадий Тимофеевич. Страница 64
— Будете на похоронах Ивана Николаевича?
Вы не должны задорно возражать:
— Вот еще, с какой стати! А он на моих похоронах будет?
Ибо перед отверстой могилой умолкают все мелкие светские счеты визитами…
На кладбище идите с печально опущенной головой, изредка вздыхая и покачивая ею; перемигиваться со встречной барышней — хотя бы и царственно прекрасной — не следует. Если устанете — можете влезть в медленно движущуюся сзади карету. Если все кареты уже заняты — не пытайтесь взлезть на катафалк к покойнику, хотя бы под тем предлогом, что вы с ним были на «ты». Будет время — еще успеете наездиться в катафалке.
В момент последнего печального обряда зорко следите за вдовой, потому что эта публика любит рваться к отверстой могиле и кричать: «Пустите меня к нему!»
Вы должны ловко подхватить ее под руку и успокоительно шепнуть:
— Куда вы? Ведь покойник изменял вам на каждом шагу и в пьяном виде бросал вам в голову все предметы домашнего обихода. Вспомните-ка! Да и ваши отношения с репетитором сынишки таковы, что лучше я вас к нему пущу, к репетитору. Хотите?
Эти правдивые слова могут пролить бальзам на самое измученное, разбитое сердце. Речей старайтесь не говорить, потому что вам до меня далеко и такую речь, какую произнес я на могиле скобяного Игнатия, — вам произнести не удастся.
Пусть говорят другие, а вы стойте в стороне и учитесь.
Еще один совет: если произнесенная кем-либо прочувствованная речь привела вас в восторг, пожалуйста, не аплодируйте и не кричите одобрительно: «Бр-раво! Бис!! Ловко, шельмец, зашпаривает!» Помните — здесь витает душа усопшего, да и распорядитель по головке не погладит.
Вообще похороны — вещь серьезная, и ничто не должно нарушать их строгой величавости… Когда пьяный механик в кинематографе, демонстрируя похороны какой-нибудь знаменитости (я это видел однажды), начинает вертеть ручку аппарата шибче, чем нужно, — получается зрелище совершенно непристойное: впереди радостно скачут священники, будто Максы Линдеры убегают от погони, за ними резвой рысью летят погребальные лошади, увлекая молниеносно мчащийся катафалк, а сзади стремительно несутся друзья покойного, будто опасаясь пропустить поминальный обед.
В довершение всего пианист, сослепу не разобрав в чем дело, начал с треском наигрывать очень милую, в других случаях, песенку:
И, таким образом, все благолепие и пышность погребального обряда свелись в упомянутом мной случае на нет.
В петербургской хронике имеется факт еще неприличнее — петербуржцы и до сих пор помнят его: везли однажды по Садовой покойника — и вдруг из-за угла стремглав выскочил трамвай; налетел на катафалк, опрокинул его, выбросил на мостовую гроб, и вдруг все с ужасом заметили, из гроба вылез покойник и, потирая ушибленную ногу, завопил:
— Черти полосатые! Ездить не умеете. Мало вас, скотов, штрафуют.
Это непредвиденное обстоятельство совершенно испортило похороны: покойник, заботливо и хозяйственно собрав остатки дорогого дубового гроба, уехал на извозчике домой, духовенство и провожавшие сконфуженно рассеялись кто куда, пустую могилу пришлось засыпать, а вторую половину поминального обеда выбросили — испортилась, хотя все радостное семейство покойного и загубило себе желудки первой половиной.
Я бы не хотел умереть так двусмысленно.
Кстати, о поминальном обеде.
Мне часто случалось присутствовать на таких обедах, и должен сознаться, что они проходят превесело…
Я так и не мог докопаться до разгадки этой странности: то ли вернувшиеся с похорон рады, что не их закопали, то ли они довольны, что развязались-таки наконец с никому не нужным мертвым телом, а может быть, вкусная закуска с выпивкой веселит все сердца, — не знаю; но я заметил, что все на поминальных обедах бывают очень оживленны и, пожирая пироги и закуску, не успевают даже бросить вдове или врачу небрежную обязательную фразу:
— Там ему (или ей) лучше будет!
Или:
— Бог дал, Бог и взял.
Не до того друзьям. Кончают иногда и тем, что поднимают тост за здоровье усопшего, рассказывая препикантные анекдоты из его сердечных похождений…
Забавная скотина — человек. Веселая скотина.
В заключение я должен сознаться в своей неопытности в одном смысле: я прекрасно знаю ритуал обыкновенных старинных похорон — с гробом, катафалком и могилой, — но теперь пошла мода на сжигание трупов в крематориях, и как при этом нужно себя держать — совершенно неизвестно.
Ритуал еще не выработался, не окостенел.
Вообще, я против таких похорон.
Один очень скромный, достойный молодой человек со скорбью и ужасом рассказывал мне, как он вычистил собственные зубы собственной бабушкой.
Приехал он к родным, когда бабушку уже сожгли в крематории по новой моде, погоревал с полдня (много ли нужно для старушки), а вечером отошел ко сну… Проснулся рано утром, приступил к умыванию — хвать-похвать — зубного порошку нет.
Стал шарить по комнате — видит: на подоконнике стоит сигарная коробка, а в ней — полно пепла.
Вспомнил, что пеплом тоже хорошо чистить зубы, — вычистил.
А к чаю, когда за столом собралась вся семья, мать его и говорит:
— Слава богу, наконец-то мраморщик привез заказанную урну!..
— Какую урну?
— А для бабушки. Пепел в урну положим. А то держать его в сигарной коробке — прямо-таки неуважение к покойнице!
Читатель, может быть, усомнится. Но, клянусь честью, — это факт.
Жизнь любит иногда подшутить и посмеяться даже над смертью.
Видел же я в городе Орле наклейку на окне одного гробовщика:
«Здесь продаются модные гробы „Танго“…»
Смерть опошлили, начиная с гроба и кончая траурной креповой повязкой на руке. Еще счастье носителей повязок, что ширина повязки не должна быть прямо пропорциональна скорби об усопшем.
А то — многим пришлось бы перевязать руку черной швейной ниткой.
Искусство рассказывать анекдоты
Истинно светские люди могут иметь успех в обществе и свете — помимо всех других качеств — только в двух случаях: или когда они хорошо рассказывают анекдоты, или когда они анекдотов совсем не рассказывают…
Насколько хороший анекдотист пользуется шумным, заслуженным успехом, насколько общество фигурально носит его на руках — настолько же плохой, бездарный претендент на «анекдотский престол» видит кругом плохо скрытое отвращение и тоску, настолько общество, выражаясь фигурально, топчет его ногами!
Существует старинное распределение рассказчиков анекдотов на четыре категории:
1. Когда рассказчик сохраняет серьезное выражение лица, а слушатели покатываются со смеху…
2. Когда смеется и сам рассказчик, и слушатели…
3. Когда рассказчик за животик держится от смеху, а слушатели, свесив головы, угрюмо молчат…
4. Когда слушатели, вооружившись стульями и винными бутылками, хлопотливо бьют рассказчика.
Вот те поистине ужасные последствия, которые могут обрушиться на голову плохого рассказчика. В американской газетной хронике (штат Иллинойс) был по этому поводу рассказан поистине леденящий душу факт: компания вакеросов, выслушав подряд семь отвратительных тягучих анекдотов, так освирепела, что схватила рассказчика, облила его керосином и подожгла, выплясывая вокруг него веселый джиг; потом обгоревшего неудачника вакеросы купали в реке, а потом, зацепив за шею веревкой, долго волочили при свете факелов по городским улицам, и разбуженные шумом матери поднимали с постелек своих детей и подносили их к окнам — со словами: «Глядите, детки, вот вам пример: никогда не рассказывайте глупых старых тягучих анекдотов. А то и с вами будет то же, что с этим куском жареного мокрого мяса!»