И пришел Лесник! (СИ) - Лазарев Василий. Страница 2

Вы не поверите, но я очнулся. Первым делом я ощупал голову. С уверенностью сказать можно было только одно ­­— она была на месте и жутко болела. На макушке образовалась гигантская шишка и жутко пульсировала. Весь рваный и грязный я лежал всё под той же сосной и скучал. Вещмешок мой остался в самолёте и конечно же сгорел. Оружия не было тоже. Кругом мины и, возможно, фашисты. Скорее всего они видели, как грабанулась Маринка и теперь спешат к ней помацать её ещё не остывшее тело. Вдруг лётчица выжила? Тогда её ждут суровые будни в фашистском схроне. Надо удостовериться и, если жива помочь. Я попробовал встать и с ужасом обнаружил что мои ватные новенькие штаны распороты сзади коварным суком. Кое-как замотавшись, я пошёл по глубокому снегу. Ну здесь точно мин нет, какой дурак их здесь ставить будет. Понимаю тропинки минировать на опушке леса, но здесь в самой чаще!

Я продирался сквозь бурелом и не понимал, что меня беспокоит. Главное конечно отсутствие диверсантов. Если я их не вижу, не слышу их запах, то это печально, потому как они здесь есть точно. Вокруг следов я не заметил, значит сюда они не залезали, это радует. Тогда вперёд, надо выяснить что с Маринкой. Жива ли? Один раз в июле сорок первого мне пришлось вот так же добить девку. Когда все драпали к Москве и я, в том числе чего уж греха таить получилось у меня одна встреча. Вижу, полуторка перевернулась и горит. Рядом трупы, колонна под бомбёжку угодила. Так вот слышу кто-то стонет, подхожу ближе и вижу ужас. Под правым бортом машины лежит девчонка молодая симпатичная, а грудь её расплющило перевернувшимся грузовиком. Но она в сознании и смотрит на меня. Глазами хлопает и губами шевелит. Я парень не слабый, но грузовик мне не перевернуть. Слышу позади раздался шум моторов, фрицы прут как на параде. И чтобы вы сделали? Во-во. Пришлось ей перерезать горло, стрелять нельзя, услышат тогда сам не уйдёшь. Вот я и думаю, а вдруг Маринка сейчас так же мучается. Надо поспешать. Что-то не так… Запах! Вот что меня беспокоит. Кислый такой, химическая атака? Да нет. Откуда? Кстати мысль, надо было скинуть на фрицев пару тонн хлора, сами бы выскочили как ужаленные.

Теплее вроде стало, пар изо рта уже не шёл. Снег стал чернеть прямо на глазах, и садившееся было солнце оказалось у меня за спиной причём с диском вдвое больше обычного. Я остановился и внимательно обследовал голову, галлюцинации это вам не шутки. Нет, вроде жив и здоров местами. Сухость во рту небывалая, пожевал снега, не помогло. А! Вон он самолётик, догорает. В метрах ста передо мною из-за деревьев показался остов этажерки. Вернее, обугленные доски, которые не сгорели только лишь потому, что упали в снег. И они давно потухли. Сколько же я лежал без сознания? Сутки? Странно, лежал в снегу и ничего не отморозил. Очень странная история, очень.

Я подошёл к месту падения. Вокруг растаял почти весь снег, несколько сломанных стволов, вот и Маринкин парашют лежит. А где она сама? Ну или части от неё, ведь не могла же она вся сгореть. Что-то ведь должно остаться. Вот зараза такая и помощи не дождёшься, лес то заминирован. Где её искать?

— Маринааааа! — сложив ладони рупором заорал я. Хрен с ними с диверсантами, если до сих пор не нашли, то значит из здесь нет. Тишина.

— Маринааааа, мать твою. А как же любовь? — на такое она точно должна была отозваться даже, находясь при смерти. Опять тишина, хотя нет, постойте. Треснула ветка позади меня, и я резко обернулся. — Бля… что с тобой? — Меня чуть не вырвало. Вы не подумайте. Что капитан СМЕРШа Таманцев кисейная барышня, но увидеть такое! На другой стороне поляны показалась Марина. Вернее, то, что от неё осталось. Голая, вся в ожогах и обрывках обгоревшего лётного комбинезона она шла медленно ко мне, жутко при этом воняя. Обосралась, с кем не бывает, ну, когда падаешь с неба обычно так и бывает. Ладно допустим, комбинезон сгорел, тоже могу понять. Шлем правда на ней, значит головой не билась, но тогда почему она такая странная и эта пена на губах. А взгляд? Взгляд отсутствующий, зрачки в одну точку. Ну точно, как мой сосед перед смертью, когда обожрался мухоморов. Но это всё было не главное по сравнению с огромной сосновой веткой, торчавшей у неё из ключицы одним концом, а другим выходящим прямо между ног. Любви не будет, я понял это точно. Да она и сама не очень-то хотела, как мне показалось. Не было у неё в глазах романтики. Зато она пускала пузыри и целенаправленно брела ко мне.

— Марин, ты как? — участливо спросил я пятясь назад. Это вам не портки распороть и шишку получить. Ветка реально мешала ей идти, пронзив всё туловище, но она была жива и не обращала на неё абсолютно никакого внимания! В ответ донеслось мычание, и голая лётчица протянула ко мне руки. — Слушай, я даже не знаю, как сказать тебе… у тебя шок. Ты нездорова. А где кстати кровь? Тебя проткнуло на всю длину, но крови я не вижу. Чего мычишь? Ответь хоть что-нибудь.

Лётчица шла через поляну, не обращая внимания ни на что и тянула ко мне руки. Когда до неё оставалось пару метров я разглядел её глаза. Мутные и стеклянные, оп-па подруга да ты похоже неживая немного, но, тогда как ты ходишь? Марина наконец-то добралась до меня и с радостным урчанием попробовала прокусить мне рукав телогрейки. Потрепав рукав как собака нарушителя государственной границы она переместилась выше к моему горлу. Я немного не так представлял нашу с ней встречу и её предварительные ласки вкупе с торчащей веткой из спины несколько охладили мой пыл. Иными словами, я потянулся к своей финке. Марина как будто почувствовала, что я решил сбежать, не попрощавшись и прыгнула на меня целясь зубами в горло. Я с лёгкостью ушёл от её объятий и вдогонку ударил финкой. Удар пришёлся точно между шестым и седьмым ребром, туда, где у людей растёт сердце. Но конечно же мой нож её не впечатлил, что ей какие-то жалкие двадцать сантиметров стали, если у неё из жопы торчит полметра древесины. Блин, выпустите меня отсюда, где я. И во что превратилась безотказная Маринка, первая красавица аэродрома? А ведь такая была, пальчики оближешь. Всё пора её кончать. Я схватил её за торчащий из ключицы сук, а второй рукой стал методично бить по жизненно важным органам. Но казалось, что её совсем не впечатлили мои усилия и тогда я нанёс сильный удар ниже затылка. Вот после него она сломалась и перестала урчать.

Я сел рядом с ножом в руке и тупо уставился на бездыханное тело. Вот ведь ерунда какая. Лётчицы больше нет, самолёта тоже. Голова просто раскалывается, не давая соображать. Холодно. Да и жрать нечего. Неплохо так слетали, пикник подошёл к концу, и пора выбираться к своим. Я встал и последний раз окинул взглядом поляну. Эх, жалко девку, но надо идти. Куда? Солнце у меня за спиной в зените, а должно уже было сесть за горизонт. Дни то ещё короткие. Последнее что я запомнил перед падением это то, что по ходу движения метров через двести должна быть река. По берегу всегда можно выйти к дороге или к мосту. Ну и берега никто ещё не додумался минировать. Несмотря на головную боль идти было легко, тело как будто и не пережило падения с такой высоты. Я даже ощутил некий прилив энергии. Через десять минут я действительно оказался на берегу реки или лучше сказать широкого ручья и замер. Водная преграда меня ни капли не испугала, меня поразило другое. На другом берегу было лето! Трава по пояс высотой, деревья с зелёными листьями и самое интересное далеко впереди виднелись высокие дома со зеркальными стенами в десятки этажей. В километре от меня на самом горизонте сверкая башнями стоял фантастический город.

Глава 2. Добро пожаловать в Улей!

Такого зрелища я увидеть не ожидал. О таких городах никто не слышал, неужели поляки сами такое построили? Да ну бред, не поверю. Немцы? Тоже маловероятно я бы знал. Но это всё ерунда, лето то у них откуда? Сегодня 5 января 1945 года. Откуда я вас спрашиваю у них зелёные листья и трава по пояс. Кстати… трава. В траве так удобно залечь с винтовкой. Я как стоял, так и упал, сразу откатившись за ближайший пенёк. Жду. Лежу. Слушаю. Скрипят сосны на моём берегу, вижу берег реки с ледяной коркой. Дальше вода начинает постепенно пробиваться наверх и уже к середине небольшой речки она весело бурлит. По-моему, у того берега даже плещется рыба. Не иначе галлюцинация, другого объяснения нет. Пролежав ещё с полчаса, я убедился, что снайперов на том берегу нет, во всяком случае сейчас. Хотя от них можно ожидать всего чего угодно. Наш снайпер в группе, Витёк Иванов как-то пролежал двое суток, не шелохнувшись в засаде. И где! В зимнем болоте, а не в травке летом. Ладно чему быть тому не миновать. Мне ещё диверсантов ловить, может это какое-то новое оружие, психическое. Наводят галлюцинации посредством газа, к примеру. Тогда там нет лета и города?Я нашёл небольшой камень и кинул его ближе к противоположному берегу. Камень на моих глазах выбил фонтан воды и скрылся в речке. Никакого льда и если бы я сейчас видел глюки, то камень бы ударился об лёд. Придётся плыть. Ватники оставим здесь, всё равно намокнут и их уже не просушишь на морозе, а если там лето, то они и подавно не нужны, рассудил я. Главное что? Чтобы фашист жирный попался и сдал группу, а телогрейка… хрен с ней. Другую найду. Раздевшись до подштанников и зажав лезвие финки в зубах, я сделал шаг на лёд босой ногой. Уф! Холодно всё же. Вот не люблю я холод и высоту. Быстро пробежав по льду, я уже через пять метров окунулся в ледяную воду. Хорошо помня, что в ледяной воде человек быстро становится трупом я энергично заработал руками и ногами. Какая уже к чертям собачьим маскировка, сейчас так замаскируешься, что по весне только всплывёшь.