Стилист из другого мира (СИ) - Захарова Татьяна Александровна. Страница 22

– Пап, а мне надо диван занести и сюда поставить. – Я показала куда именно. – Один Руди не справится. А Франц не горит желанием помогать.

– Но поможет, – откликнулся отец, кинув на приятеля выразительный взгляд. Надеюсь, отец понял мой намёк о причинах его ябедничества. – А покажите мне, дочурки, что вы уже сделали.

Мы вместе поднялись на второй этаж. Оглядев уже прибранные комнаты, он задержался в восьмом номере. При этом он буквально впился взглядом в Амалию, а значит, эта ревизия затеяна с целью познакомиться с новой работницей.

– Отец, позволь представить тебе Амалию Креспен, – представила я девчушку. – Амалия, это мой отец, Эгмонт Дюран. А это сестра, Ребекка.

– Очень приятно. – Она смущённо улыбнулась и сделала книксен. – Я так благодарна за предоставленную работу. Обещаю, что не подведу вас.

Отец смутился, буркнул, что не сомневается, и поспешил покинуть номер. Уже в коридоре обернулся и напомнил, глядя на меня с сестрой:

– Обед через час. Не опаздывайте, родные.

Мы кивнули. И с утроенной энергией взялись за уборку. Захватив Амалию и лестницу, мы втроём направились в шестой номер. Пока сестра снимала шторы, я меняла постельное бельё, а Амалия занималась уборной. Остальные комплекты белья я разнесла в другие номера, а после вернулась в восьмой и навела воды для мытья полов. На обратном пути выглянула на балкон, чтобы позвать Руди, и увидела, что дивана уже нет во внутреннем дворе. Пока парень поднимался, сносилась на чердак ещё за двумя картинами, так что с их развешиванием он справился за один заход.

До обеда я успела сменить бельё и заправить постель в двух оставшихся на этаже номерах. Заглянув в комнату, где была Ребекка, увидела, что она как раз домыла окно. Поэтому вскоре мы уже неслись в коттедж наперегонки. Зато успели вовремя, и даже осталось время, чтобы освежиться.

Стол уже был накрыт, так что, пожелав приятного аппетита, я набросилась на суп. Мой желудок уже давно требовал дополнительного топлива. Чуть заморив червячка, я расспросила отца насчет патентов. Не оставляла меня мысль, что на «изобретениях» можно неплохо заработать. Или это была надежда? Ведь других идей заработка я пока не придумала. Ну сдам я ещё с десяток платьев, это максимум 7-8 золотых. Что ещё? Украшения громоздкие продать? А как к этому Эгмонт отнесётся? Всё-таки не привыкла я к такой опеке, подразумевающей и родительский контроль. Протяжно выдохнув, я посмотрела в голубые глаза.

– Пап, а расскажи про патенты на изобретения? – Брови отца поползли на лоб, и я поспешно конкретизировала вопрос. – Какой обычно процент платят за использование? И как сам патент оформляется? Как всё происходит с патентами на магические изделия?

Оказалось, что патенты бывают двух видов: с исключительной и неисключительной лицензией. Второй вид оформляют в гильдии, то есть отдают рецепт туда, изобретатель имеет право сам производить этот продукт и получать процент с продаж, когда другой член гильдии им пользуется. Причём размер процента определяется гильдией, в среднем он варьируется от одного до пяти. Чтобы добиться исключительного права пользования, нужно обращаться к высшим местным органам власти или к самому монарху. Но для подобного обращения изобретение должно представлять огромную ценность для города, области или страны в целом. Я разочарованно выдохнула: мои идеи на высокую ценность не тянут. А процент на использование патентов с неисключительной лицензией меня не впечатлял. Но в этот момент отец перешёл к магическим изделиям, точнее, артефактам. На них всегда выдается патент с исключительным правом. И владельцы сами устанавливают процент за использование их рецептов.

Ясно, теперь мне осталось подходящего артефактора найти. Начала расспрашивать отца, где есть мастерские с сообразительными и амбициозными артефакторами.

– Что ты задумала? – с любопытством уточнила Ребекка, перебивая меня.

– Да есть пара идей, – туманно ответила я и снова глянула на отца, который в свою очередь тоже выжидающе смотрел на меня. – Хотя бы более удобные утюги сделать! А то они же вообще неподъёмные.

–– А зачем? – уточнила Ребекка. – Глажкой ведь прачки занимаются, они к таким утюгам привычные.

Я уставилась на сестру, начиная понимать, почему технический прогресс тормозит. Ведь многие изобретения реально могли упростить жизнь, но обычной чёрной работой занимаются бедные люди. А кто о них думает? Хотя… гильдиям, например, выгодней было бы облегчить какие-то процессы, но в этом случае, наверное, играет роль инертность мышления. Зачем изобретать что-то новое, если и старое неплохо работает?

– Если утюг будет более лёгким и удобным, то прачки быстрее справятся со своей работой, – озвучила я вполне очевидную вещь. И достаточно разумный для нас довод.

Прачкам платят за смену десять серебряников. Если работать без выходных, то реально заработать три золотых в месяц. Так, а сколько часов в этой рабочей смене? Уточнила вслух, оказалось, что всё зависит от прачечной. Но когда прачки идут в наём, как наши, то рабочий день составляет десять часов. С учётом того, что стирка и глажка комплекта постельного белья стоит четыре серебряника, то мы в любом случае в плюсе. Кстати, утюгов-то мы и не купили, решив, что одним нашим обойдёмся. И это к лучшему. Но сколько может стоить артефакт?

– Папуль, – обратилась я к Эгмонту. – Мне нужно ещё пять золотых. Я хочу всё-таки попробовать с утюгом. Думаю, его даже можно будет запатентовать и после деньги с изобретения получать. И ещё есть у меня одна идея насчёт отжима белья. А также я планирую купить для горничных одинаковые платья, чтобы они смотрелись более гармонично. Как ты думаешь, какой цвет лучше подойдёт: коричневый или тёмно-синий?

Собственно, спрашивала я для того, чтобы отец начал думать в нужном мне направлении. А не зарубил эту идею на корню. Зачем лишние траты?

И эта хитрость сработала. Общим собранием решили, что лучше тёмно-синий цвет. Он больше ассоциировался с ветром. А вот в «Привале странника», как вслух подумала Ребекка, коричневый цвет подойдёт. Он ассоциируется с землёй.

Уже за чаем Ребекка рассказала отцу про приглашение Фредерики. Отец дал добро и на это мероприятие. Убрав со стола, я сбегала в комнату, где быстренько затолкала в саквояж ещё два розовых безобразия. Подхватив листок с меню, поспешила вниз. Отец был в кабинете. Обменяла меню на кошель с золотыми и уже было пошла на выход, но Эгмонт меня остановил, чтобы посоветовать пару лавок неплохих артефакторов. Одному из них мы периодически сдавали светильники, чтобы их подзарядили. Брали там вполне приемлемую цену, но лавку держал уже немолодой артефактор.

– Анни, – неожиданно встрепенулся отец. – А ведь теперь этим можешь ты заниматься! – Я кивнула. Да, на этом мы теперь можем сэкономить. И я потренируюсь в управлении магическими потоками. – Так давай я тебе буду платить за подзарядку.

Я пожала плечами, но сказать ничего не успела: в кабинет ворвалась Ребекка.

– Идём? – уточнила она у меня с улыбкой.

По дороге в гостиницу мы с ней обсудили предстоящий маршрут. Сначала ательё, потом оранжерея и уже в последнюю очередь лавка артефактора. Горничных нашли на втором этаже гостиницы.

– Девочки, собирайтесь, – объявила я. – Мы едем в ательё заказывать вам форменную одежду.

Девочки удивленно переглянулись, но возражать не стали. На улице Ребекка привычно подозвала нам экипаж, мы втиснулись в одно ландо: мы с сестрой сели с одной стороны, а горничные втроём на другом сидении.

В ательё не планировала задерживаться долго. Ткань, цвет и фасон обсудили с владелицей, пока её помощницы снимали мерки. Довольно простые длинные платья с рукавами в три четверти и треугольным вырезом обошлись в тридцать серебряников каждое, ещё на тридцать заказала каждой девушке по два белых фартука. В качестве оплаты отдала собственные платья, а вот за срочность пришлось доплатить уже серебром. Зато пообещали всё сделать к вечеру воскресенья.

– А теперь в оранжерею, – поторопила я девчат. Они засмотрелись на платья на манекенах, совершенно забыв о времени.