Сложные оборотни госпожи Дарианы (СИ) - Варварова Наталья. Страница 2

Я чуть не поперхнулась своей розовой жижей. Сюрпризец, ёкарный мамай! Кого это он имеет в виду? Так, на Ирму можно не обращать внимания, я и отсюда слышу, как часто она задышала. Специально отыскала глазами скамью, на которой чинно расселись старшие ведьмы. Мда, и у них все всполошились. Зельда, более менее соответствовавшая мне по возрасту, поднялась во весь рост — это, кстати, правда, что ведьмы высокие, они во всём предпочитают превосходить окружающих — и, не отрываясь, попыталась прочитать что-то на моем лице.

Мы, конечно, вместе пили на Ночь всех проклятых, отмечая окончание учебного года, но что ты, дорогуша, себе позволяешь? Я не упоровшийся лебедой щенок, чтобы моя физиономия превращалась для тебя в открытую книгу. Я правая рука ректора, которая, как и ты, не понимает ровным счетом ничего…

Вернон же откровенно наслаждался произведенным впечатлением. Он оглядел тянувшиеся вверх ряды в нашей импровизированной зале на открытом воздухе: оборотни справа, ведьмы слева, по центру нейтральные маги и только что прибывшие новички. Так, если присмотреться над ними продолжаются еще ряды, на существование которых намекает легкое марево. Старый разбойник скрыл от нас ту самую расу, спрятав ее за защитным куполом и завесой невидимости.

Теперь я не сомневалась, что слухи, распространяемые все лето газетенками типа «Правда Белогорья», «Вестник столицы», «Медвежий путь», — в общем, расплодившимися во множестве в результате бума на словопечатанье в некогда закрытых Восточных землях, — оказались истиной. Серая академия приняла на учебу вампиров.

Значит, быть бунту. И усмирять придется не мой проблемный класс, который на общие уроки пускать нельзя, а преподавателей-оборотней — Ирму, Крейга, Стаса, Вейлу — и их студентов, по сути, отпетых головорезов, коими мы все в глубине души и являемся. Вернон уверен, что я со всеми справлюсь или у его нейтралов вдруг поднакопилось мощи? Как он вообще собирается рассчитывать на меня, ведь я тоже оборотень!

Теперь уже ректор не сводил с меня взгляда. Да что там он, более пятисот пар глаз следили за моей реакцией. Если сейчас взбрыкну, то его авторитет, этот учебный год, будущее нашей академии — все рухнет, как карточный домик.

Я держу себя в руках. Я контролирую дыхание. Дарриа, раз, Дарриа, два, Дарриа, три… Даже к папиному талисману прикасаться не стоит, чтобы не выдать, как сильно нервничаю. Я демонстративно подняла голову туда, где над трибуной в воздухе парил символ академии, кристалл Истинной свободы и предназначения. Попросту говоря, камень Серых.

Ни одной трещинки, ни намека на затемнение. Камень раз в десять секунда отправлял из своего кокона легкие разряды. Это его состояние нормы. Ректор не лжет и верит каждому своем слову. Он уверен, что поступает на благо всем нам. Спокойно, Дариана.

Вернон поднял пятерню ладонью к нам, в открытом дружелюбном жесте, словно сдаваясь. Вся академия знала, что уже более ста лет он означал одно и то же: «Да, ладно, Дариана, не сердись». Сейчас последуют объяснения, напутственная речь и представление преподавателей. Лишь бы в этот раз пронесло. Его глаза смеются, но это вижу я одна. Ну что же, старый лис, включай на полную мощность свое обаяние. Внутренний голос подсказывает, что сюрпризы еще далеко не исчерпаны.

— Свободный народ, времена изменились, и это счастливые перемены, — Вернон как будто услышал мой призыв. Его тембр ровен, амплитуда лишь слегка поднимается, а потом снижается к тому же уверенному тону, с которого начинал. Никаких резких колебаний, что надрывают оборотням чувствительные барабанные перепонки. — Сначала ведьмы поднялись с колен и заняли в обществе достойное место. Больше никто не назовет уважаемую даму «каргой», «выжившей из ума старухой», «перечницей». Ну, вы поняли. Теперь даже на Западе, где до этого не желали признавать ведьмовство как отдельное проявление стихии, не услышишь возражений. Наша академия была первой, где ведьмы нашли приют…

Его слова потонули в громком свисте с левой трибуны. В приветственном свисте. Ведьмы, от мала до велика, выражали признательность Вернону за то, что даже в самые тяжелые для них годы он не отрекся от факультета. Теперь-то им раздолье, но всего несколько лет назад их сильнейшие представительницы выглядели откровенно жалко. Насколько помню, они не в состоянии были выдать простейшее заклинание отражения.

Ректор проследил, чтобы любые насмешки в их адрес жестко карались, а их основные дисциплины, такие как целительство, зельеварение, метаморфозы, шли в академии в обычном объеме. Защита их общежития на всякий случай была усилена.

Наверное, поэтому, когда верховная ведьма Востока вернула себе силу, — поговаривали, что Ядвига не ограничивалась Белогорьем, а подворовывала энергию в соседних мирах — она не скупилась на нужды академии. Аудитории оснастили по последнему слову магтехники, к нам завезли экраны с цветными картинками, а в преподавательский состав вошли несколько очень сильных ведьм. Та же Зельда.

Чего греха таить, Верховная сплавила к нам баб с отвратительным характером, с которыми бы сама на соседних землях ужиться не смогла. А здесь они вынуждены существовать бок-о-бок с другими расами и поумерить свою вселенскую спесь. Академии — польза, великой княгине — польза, да и ведьмам от этого хуже не стало.

И сейчас наш ректор-интриган не прогадал: после его пассажа ведьмы вряд ли поддержат оборотней в их протесте, вполне обоснованном, против присутствия на территории академии вампиров. Далее Вернон ожидаемо обратился к тем, кто всегда стоял за него.

— Спасибо, девочки, спасибо, — и ничего, что некоторым из девчушек уже перевалило за первую тысячу? — Я хотел бы напомнить, что наша академия всегда оставалась последним оплотом и для нейтральных магов. Сколько было разговоров, что этот вид магии нежизнеспособен, так как, лишаясь уязвимостей, присущих тьме и свету, нейтралы не годятся и для резких всплесков силы? Своей славной историей мы доказали, что нейтральная магия не только имеет право на существование, но и куда устойчивее, надежнее и выносливее двух извечно противостоящих друг другу источников. Наши маги незаменимы при работе с амулетами, востребованы на государственных постах. На них держится вся судебная система.

Низкий восторженный гул центрального сектора был ему ответом. Еще бы, сколько нейтралов выжили благодаря Вернону. В их семьях, избери они родную стихию, их чаще всего ждало родовое проклятие — к сожалению, довольно распространенная участь среди черно-белых — и скорая смерть. Безумие идет рука об руку с силой — а когда ты мальчишка или девчонка, так хочется жить. Уж мне ли не знать. И пусть этот вид магии называли полужидким или разбавленным, он гарантировал своему адепту безбедное и продолжительное существование, давал возможность завести семью. Я снова едва подавила вздох.

Вся трибуна нейтралов, включая первокурсников с разных факультетов (и ведьм, и нейтральных магов, и даже оборотней) поднялась в едином порыве, скандируя «Вернон — чемпион», «Даешь Вернона главой совета магов!». Замечательно, еще одно очко в пользу ректора. Я внутренне напряглась, потому что теперь настала наша очередь.

— Сыновья и дочери Серой мглы, кому как не вам знаком вкус свободы, — я не ошиблась, Вернон обращался к оборотням. Он помедлил, словно собирая наше внимание в кулак. — Я не сомневаюсь, вас ожидает выбор, который повлияет на всех нас. В Белогорье вернулась зеркальная магия и госпожа Зеркал. Как иначе сохранить нейтралитет между светом и тьмой? Некоторые расы уже присягнули ей на верность. Вы веками отгораживались от контактов с магами, но нынче и от вас ждут последнего шага. Выберете ли вы чью-то сторону или же укроетесь в лесу, решать вам. В любом случае весы судьбы меряют шансы каждой из сторон, и ваш голос может оказаться решающим.

Глухое молчание правой трибуны в ответ. Клянусь, оно годилось для того, чтобы резать камни. Грубая лесть ему не помогла. Когда-то Серую академию основали именно оборотни, а потом пустили сюда разделить знания и остальных, кто отказывался видеть мир в одном цвете. Вернон пришел после того, как наши аксакалы осознали, что ректор с переизбытком когтей управляет заведением не так аккуратно, как ректор, у которого на руке всего пять пальцев и каждый из них ему дорог.