Любовница Черного Дракона (СИ) - Полански Марика. Страница 7

— Вы забываете про условия…

— Сегодня же сообщу господину Сэвиджу, что расторгаю договор об опекунстве.

— Тем самым вы подставите и себя, и господина Сэвиджа.

— Я переживу. Господин Сэвидж, думаю, тоже. В конце концов, все совершают ошибки, но еще никто не умер от стыда, — Нарцисса поднялась из-за стола и развернулась, чтобы уйти как услышала за своей спиной:

— Сядьте, гордая женщина.

От тона Натаниэля приподнялись волоски на руках. Прежде она никогда не слышала, чтобы так говорили. Мягко, вкрадчиво, но в тоже время сколько власти было в этом голосе… и уважения.

Задетая гордость требовала немедленно покинуть столовую, однако внутренний голос взывал послушаться. Поколебавшись несколько долгих секунд, Нарцисса все же опустилась на стул.

Натаниэль отставил чашку в сторону и теперь разглядывал Нарциссу так, словно перед ним было мифическое существо. Он откинулся на спинку стула и сощурился. Как будто пытался заглянуть в самые потаенные уголки души, найти слабое место, чтобы снова нанести окончательный удар.

Нарциссе вдруг показалось, что ей на плечи обрушилась гора. Выдержать его взгляд было невероятно трудно, но все же она заставила себя не отворачиваться.

— Обычно люди, — медленно проговорил Натан, — оказавшись в отчаянном положении, способны смешать себя с грязью. Правильно это или нет — судить не берусь. И те, кто соглашаются с ролью любовницы, готовы терпеть многое. Оскорбления, недостойное поведение мужчины…

— Что вас удивляет? — перебила его Нарцисса. Досада и раздражение требовали выхода. Забыв об обещании держать себя в руках, она говорила отрывисто и жестко: — Что мое быстрое согласие? Или то, что я не терплю недостойного поведения?

Натан молчал. Она усмехнулась. На лице застыла печать горечи.

— Прося вас о помощи, я прекрасно понимала, чем это может закончиться. И, согласившись с вашими условиями, я пошла на сделку с собственной совестью. И вы прекрасно знаете, что это сделано от отчаянья. Но никому, слышите, НИКОМУ не позволительно меня оскорблять. Нет ни такого статуса, ни права. И, если мне придется разорвать договор, то я это сделаю.

На мгновение воцарилась тишина. Тяжелая и глубокая. Такая, что стало слышно, мотив, который напевает садовник, обрезающий кусты роз под окнами.

— Такая смелая, — Натаниэль задумчиво провел пальцем по подбородку. Потом моргнул, взгляд приобрел осознанность, словно он вынырнул из пучины своих мыслей, и неслышно рассмеялся. — В этом доме вас никто не обидит, госпожа Ливингстон. И не только здесь. Я даю вам слово.

— Хотелось бы верить, — недоверчиво прошептала она, глядя перед собой. — Особенно после всего, что было сказано.

Лицо Натаниэля недоуменно вытянулось, будто само сомнение в его слове звучало оскорбительно. Но так, как раньше не сталкивался с подобным, он не знал, как реагировать.

— Слово Черного Дракона — самая нерушимая вещь, — произнес он и одним глотком допил остатки кофе. — Но, если вам будет легче, считайте, что я вас проверял.

— Ну и как? Довольны? Что вы хотели узнать?

— Чего вы стоите, — довольно отозвался Натан и странно улыбнулся. — И я абсолютно доволен.

Глава 3

— О, как я вас долго не видел! Здравствуйте, госпожа Ливингстон.

Морщинистое лицо Гвидо Дювалье озарилось искренней улыбкой, и Нарциссе внезапно подумалось: как хорошо, что есть такие люди, как книжный лавочник! Одна улыбка — и вот вместо неясных тягостных дум на душе стало тепло. Как будто после затяжного осеннего дождя наконец выглянуло солнце.

— Добрый день, господин Дювалье, — радостно улыбнувшись, Нарцисса подошла к прилавку и тут же быстро окинула взглядом высокие стеллажи с книгами. — Я тоже очень скучала по вам. Как ваше настроение? Как внуки?

Лавочник смущенно отмахнулся.

— А что внуки? Мне порой кажется, что боги решили напомнить мне о грехах. Но так как грешил много и с удовольствием, то не могу понять за какой именно проступок теперь отвечаю… Нет, ну вы представляете! Закинуть пачку дрожжей в отхожее место. И где? В школе! Бедный Эрик… Нет, честное слово, они своими выходками вгонят в могилу сначала отца, а потом меня.

Нарцисса рассмеялась. Жан и Дамьен Дювалье были настоящими дьяволятами. Природа наградила их не только огненно-рыжими волосами, как у матери-ламийки, но и тягой проверять на прочность все, что попадется под руку. Будь то швейная машинка матери, дорогой южный сервиз или нервы окружающих. Вот теперь дело дошло до дрожжей в школьном туалете. Впрочем, Эрик относился к проказам детей весьма флегматично. Нарцисса подозревала, что сын господина Гвидо просто смирился и решил не тратить силы, ожидая, когда само все пройдет.

— Далеко пойдут, господин Дювалье. Знаете, в нашей жизни нужно иметь зубы и смелость, чтобы не бояться этими зубами пользоваться.

— Главное, чтобы им эти зубы не выбили. Хотя… Я был бы не против, чтобы жизнь преподала им пару-тройку суровых уроков, — лавочник нахмурился, а потом, спохватившись, добавил: — А вы по-прежнему полны решимости стать женщиной свободной профессии? Кстати, пришли новые книги. “Наука о воспитании”, “Как распознать в ребенке гения” и “Справочник душевных расстройств”. Сейчас принесу, — и скрылся за стеллажами.

Взгляд скользил по полкам от одной книги к другой. Корешки, подобно разноцветным бабочками, мелькали перед глазами. Нарцисса остановилась и вытащила самую яркую из них — бирюзовую, с золотой окантовкой. Выбитые золотые буквы гласили “Орел и змеица”.

— Вот, нашел.

На прилавок легли три книги в коричневых обложках.

— Я возьму “Справочник” и “Науку о воспитании”, - проговорила Нарцисса. Поколебавшись, она положила “Орла и змеицу”. — И эту тоже.

Лавочник тепло взглянул поверх очков и странно улыбнулся.

— Вижу, надежда все-таки есть.

Она засуетилась и торопливо сказала:

— Не все же читать классику и научные труды. Хочется узнать, что и современные авторы пишут. Знаете, господин Дювалье, книги прекрасно отражают настроение и культуру общества. Равно, как музыка и традиции.

— И все же, — его улыбка стала шире. Господин Дювалье аккуратно завернул книги в бумагу и перевязал их шпагатом. — Грядут большие перемены, и это хорошо. Любые перемены — хорошо.

После тишины, царящей в книжной лавке, шум Малой Мостовой казался оглушительным. По кирпичной дороге грохотали экипажи. Грузные и черные, они напоминали пингвинов, которых Нарцисса однажды видела в зоопарке. Вальяжно, спрятавшись от солнца под ажурными зонтиками, шли дамы под руку с кавалерами.

Мимо пробежал мальчик-посыльный, едва не сбив Нарциссу с ног. Сбивчиво извинившись, он помчался дальше, а она направилась в сторону набережной. До ужина оставалось еще полтора часа, и Нарцисса хотела провести их так, как проводила раньше: сидя на лавочке под полосатым тентом, кормя лебедей и наслаждаясь последними теплыми днями.

— Госпожа Ливигстон!

Рядом с ней остановился экипаж с гербом дома де Виньи. Дверь распахнулась, однако барон даже не удосужился выйти из него.

Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как бешенное. Однако Нарцисса сделала вид, что обращаются не к ней, и ускорила шаг. Она с грустью и страхом подумала, что теперь и шагу не ступит за ворота дома Валлори.

— Крайне невежливо игнорировать человека, который к вам обращается, — мягко пожурил де Виньи. Он все же покинул экипаж и, догнав, подстроился под ее шаг.

Нарцисса бросила на него мимолетный взгляд и повернула вправо. До дома Валлори оставался всего лишь квартал, но внутри царапнул страх, что она может не дойти.

— Крайне невежливо обращаться к даме, не покинув экипажа, — парировала она. Ноги стали тяжелыми, как будто кто-то повесил кандалы на щиколотки. — Прошу меня извинить, мне надо спешить.

— Позвольте мне вас проводить.

Красивое лицо де Виньи озарила такая дружелюбная улыбка, что сердце невольно дрогнуло. Нарцисса подумала, что барон очень похоже на бабочку-мирабалис: невероятно красивая и такая же опасная. Одно неверное движение, и смерти не избежать.