Основы флирта с обнаженным оборотнем (ЛП) - Харпер Молли. Страница 8

Пит позвонил отчитаться, что Базз перерезал сухожилие пальца, и нужно ехать в ближайшую больницу за двести километров в Дирли к хирургу. Эви восприняла это довольно спокойно и попросила помочь с ужином. Мы справились с обеденной текучкой, а перед ужином ожидалось затишье на два-четыре часа, затем повалит народ. Гриль-бар закрывался около шести, когда буфетная стойка превращалась в барную. Ночные завсегдатаи больше интересовались спиртным, чем бургерами.

Когда Бен, ночной бармен, заступил в смену, мои ноги гудели, свитер загублен брызгами жира, а руки по локоть в обмывках. Сев на ящик с фасолью, Эви достала бутылку с ледяным чаем и вздохнула:

— Я люблю Базза, но честно, о чем, черт возьми, думают мужики, когда вытворяют такое?

Я хмыкнула, протирая стойку.

— Не знаю, но думаю, что после слов «это будет круто» мозг у них отключается.

Эви улыбнулась и закрыла глаза. И распахнула через несколько секунд, когда зазвонил телефон.

— Базз? — спросила она, ее голос был на грани, словно только сейчас она наконец позволила себе волноваться о муже. Я отвернулась, дав ей минутку на личную беседу и слышала тихий торопливый разговор, признания и угрозы самым нежным мужским частям Базза, если он вздумает когда-либо повторить подобное. Я улыбнулась про себя, однако сосредоточилась на мытье посуды. Со вздохом Эви повесила трубку.

— Они переночуют в Дирли. Базз в порядке, ловит кайф от болеутоляющих. Врач сказал Куперу, что пройдут месяцы, прежде чем рука Базза полностью восстановится. — Ее поза и лицо выражали облегчение и беспокойство одновременно. — Он одеваться сам не сможет, какое там готовить.

— О, Эви. Мне так жаль. Но я уверена, что Пит может взять на себя кухню, пока Базз не поправится.

— Пит неплохой помощник. И яйца разобьет, и овощи нашинкует, хотя, думаю, после сегодняшнего придется убрать подальше острые предметы от них обоих. Но я не могу доверить ему кухню, — ответила она, и между ее бровями пролегла тонкая складка. — Он ненадежный. Паникует, когда заказов целая прорва, и не раз, плача, сбегал из кухни.

Я пожала плечами.

— Ну, может, если он будет под руководством Базза…

— Именно из-за руководства Базза Пит и сбегал из кухни в слезах, — объяснила мне Эви. — Мо, а как тебе идея поработать тут? На полную ставку, пока Базз на больничном? Может, возьмешь на себя выпечку?

— Но ты едва меня знаешь, — запротестовала я. — Еще утром мы не были знакомы.

— И то, что я увидела, мне понравилось: ты не падаешь в обморок от вида крови, готова прийти на помощь незнакомцу и прекрасный повар. Ты несколько раз могла стащить чаевые из банки, но не взяла и цента- это больше, чем я могу сказать о нескольких своих работниках.

Я поджала губы и задумалась. Первоначально я планировала наслаждаться жизнью в Гранди, но не могла не признать, что день выдался довольно интересным. Мне нравилось находиться в кухне. Я чувствовала себя частью заведения, и в то же время была наедине с собой. И мне понравился салун, дружелюбные голоса и болтовня. Нравилась компания Эви. Словно я потихоньку сближалась с местным населением.

Мамуля всегда говорила, что ничего не случается просто так. Правда, она еще уверяла, что частое окрашивание волос и использование стиральных порошков вызовет мутации моих хромосом. Но сейчас я готова задушить ее в объятиях за ярое отвергание случайных совпадений. Может, мне суждено обосноваться в Гранди. Может, мне суждено было оказаться у буфетной стойки, когда Базза потянуло на дурацкую демонстрацию своих драгоценных ножичков «Гинсу». Быть может, это мое место.

Я с улыбкой повернулась к Эви:

— Думаю, идея замечательная.

Глава 4

Яду мне, яду

Я и забыла, как могут гудеть ноги после рабочей смены на кухне. А также о том, что, в конце концов, возникает чувство, будто даже контактные линзы покрылись пленкой жира. Даже рабочую одежду пришлось держать в кладовке, чтобы остальная не пропиталась запахом. Но я была счастлива.

У меня установился распорядок дня. Каждое утро я вставала, натягивала самые удобные ботинки, выкидывала для птиц все остатки выпечки на задний двор и выезжала на Люсиль в город. Молва разносилась по Гранди почти как в Лиланде и уже облетела все кухни, школьные коридоры и единственный в городе салон красоты. Салун являлся социальным центром городка. Когда разлетелся слух, что там работает новенькая, число наших клиентов удвоилось.

Первые два дня у меня над душой стоял Базз. Он явно негодовал от перемен на кухне, но мало что, кроме помешивания, мог делать своей раненой рукой. Его доверие я заслужила лишь на третий день, после того как один из клиентов заплатил по счету лосятиной вместо денег, как делал ежемесячно. Я и глазом не моргнула от вида странно пахнущих, почти фиолетовых кусков мяса. Только спросила Базза, как лучше: сделать фарш для мясного рулета или замариновать в кока-коле, чтобы избавиться от душка, и приготовить жаркое. Базз пробормотал, что мясной рулет станет хорошим блюдом дня, а затем проконтролировал, как я приготовила две огромные сковородки.

— Откуда столько познаний в приготовлении дичи? — спросил он после того, как взял на пробу кусочек готового блюда и выдал «сойдет». Базз так выражал свой восторг.

— Это еще ничего. Позови меня, когда попробуешь зажарить во фритюре аллигатора. Или свиную требуху. Но требуху не советую, правда.

Базза передернуло.

— Спасибо, не надо.

И отошел за стойку выпить кофе и поговорить с Эви. Она поцеловала мужа в лоб, затем обернулась и подмигнула мне.

Здесь было мое место, собственное пространство. Через несколько дней соседи стали называть меня Мо из «Голубого ледника». Мне нравилось выходить из кухни, принимать заказы, разливать кофе, знакомиться и болтать с клиентами. Я не разделяла нужды и убеждения родителей. Я стала не невидимкой, а полезным членом общества и частой мишенью для добродушных романтических предложений. Попадались такие, кто вообще со мной не разговаривал, поскольку я все еще оставалась слишком «новенькой». Это было не откровенным хамством, а просто нежеланием признавать мое присутствие, пока я не проявлю характер. Но большинство городских холостяков все же предпринимали робкие попытки флирта. Это казалось довольно мило, своего рода негласное посвящение.

Прекрасная половина населения, похоже, разделилась на тех, кто видел во мне соперницу в борьбе за лучших представителей сильного пола, типа Линнетт, которая, кроме того, чтобы проорать заказы, и словом со мной не обмолвилась, и тех, кто ошалел от счастья «разделить бремя» повышенного внимания. Например, Дэрби Кармайкл, кассирша в бакалее «У Ханнигана», когда Эви нас представила, ответила вздохом и сказала: «Еще одна? Слава богу!» Дэрби тут же поклялась мне в вечной дружбе, если я отвлеку на себя Леонарда Трамбле, но вроде смирилась, когда я отказалась.

Среди моих горячих поклонников в мехах самым упорным был Алан Далинг, лесной рейнджер США, в чьем ведении находился огромный охотничий заказник Эванстон, окружавший город. Запусти Нейт Гоган рекламную кампанию с изображением Алана, гласившую: «Переезжайте на Аляску — и встретите мужчин, похожих на него» — и Гранди наводнят одинокие дамы. Природа щедро одарила Алана кучерявой, песчаного цвета шевелюрой и большими голубыми глазами в обрамлении черных ресниц, за которые любая женщина убила бы. А накрахмаленная зеленая униформа подчеркивала крупную, прекрасную, очень высокую фигуру.

Нейт сидел у стойки с Аланом в мою первую рабочую пятницу. Когда он увидел, что я направляюсь к нему поздороваться, Нейт сорвал с Алана бейсболку и поправил ему галстук. Поглощая свой бутерброд с говядиной и плавленым сыром, Алан выглядел смущенным, пока Нейт недвусмысленно смотрел на меня.

— Мо, это рейнджер Алан Далинг, — сказал он, подталкивая Алана локтем. — Алан, это Мо Дюваль-Ванштейн — последнее и лучшее прибавление к нашей маленькой общине.