Чудесная чайная Эрлы (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 22

– Никто не должен знать, что мы здесь, и что торговля идет, как обычно, – объяснил Олд, показывая на занавешенные окна. – Мы же не хотим, чтобы к нам в гости заявился комиссар с Коптилками и испортил все веселье?

Я поставила чайник на стол, разлила напиток. Лилла пустила по кругу свою старую фляжку со смородиновой настойкой. Алекса разбудила механическую канарейку, которая принялась негромко выводить звенящие мелодии.

– За свободу! – торжественно произнес Пульц, салютуя фляжкой.

– И за чудесную магию Эрлы! – принял у него фляжку из рук Аркандор и приложился к ней, орошая седую бородку темными каплями.

От его слов и от ласковых взглядов друзей у меня защипало в глазах и стало тесно в груди. Все огорчения забылись, а будущее в этот миг казалось простым и ясным.

Лилла прищурила внимательные глаза, угадала мое состояние и поспешила вернуть меня в реальность.

Она отставила кружку с чаем и спросила:

– Эрла, много ли ты успела узнать и сделать?

– Вы о чем? – я заморгала, чтобы не дать пролиться слезам умиления. Моя улыбка медленно гасла.

За столом выжидательно притихли.

– Ты лишь получила отсрочку. Времени впустую тратить нельзя. Второе слушание через месяц, – напомнила фонарщица.

– Мы должны найти настоящего преступника, – добавил комендант Олд.

Это «мы» отозвалось в моей груди жаром признательности.

Лилла постучала ложечкой по чашке, призывая всех к вниманию.

– У кого какие идеи? – строго вопросила она. – Ну, кто мог заколдовать Бельмора и подставить Эрлу? Думайте, милые мои!

– Ставлю на его жену, – заявила Гейла басом. – Магна в бытность трактирщицей путалась с жульем. Могла нанять старых приятелей провернуть для нее грязное дело.

– Вряд ли среди мелких жуликов водятся витамаги, – возразила я. – Их образ жизни к этому не располагает. А заклятие наложил умелый и терпеливый витамаг и растение нашел редкое.

– Магна оборвала все старые связи, как вышла за Бельмора, – подтвердила Лилла.

– Она стремится стать светской дамой, бережет репутацию. Ни разу не видела возле ее дома подозрительных личностей, а сама она нечасто выходит. Разве что к дружку своему наведывается...

Лилла вздрогнула, выпрямилась и с силой хлопнула в ладоши:

– К дружку! Ну конечно! Вот вам и человек, сведущий в редких растениях.

– А кто ее дружок? – Я покраснела. Подобные темы меня смущали, а мысли о супружеской неверности вызывали неприятное чувство.

– Ты разве не знаешь? – Лилла посмотрела на меня странным взглядом.

– Нет. Никогда не интересовалась.

– Говорят, это садовник Трубар.

– Что?! Быть не может! – ахнула я. – Вы уверены?

– Ходят слухи, – Лилла неопределенно пожала плечами, а Гейла мрачно подтвердила:

– Ходят.

Садовод Трубар был моим первым работодателем. Когда я вышла из пансионата и стала искать работу, оказалась в полной растерянности. Я не знала, на что гожусь и сумею ли добыть нам с бабушкой кусок хлеба. У меня не было нужных навыков, но в избытке имелось юношеской пылкости и наивности.

Однажды к нам в дом явился хмурый пожилой мужчина с усталыми глазами, некрасивый, неразговорчивый, но источающий спокойную силу, и сообщил, что ему в сад требуется помощница. Работа несложная, два-три часа по вечерам – поливать, срезать цветы, составлять букеты на продажу.

Это было занятие, приличествующее юной барышне, выпускнице пансиона. Я согласилась, не раздумывая, и не пожалела. Трубар привил мне любовь ко всему, что зеленеет и торчит из земли. Он научил меня держать лопату, рыхлить, подрезать, прививать.

Был Трубар ферромагом, что делало его уникумом среди садоводов.

Ферромагия и витамагия идут противоположными путями; эти две области магии не пересекаются. Слишком разные методы они используют. Грубые и жесткие модусы ферромагии невозможно применить к хрупкому живому миру. Трубар всю жизнь проработал мастером на сталеплавильном заводе. Высокой ферромагией он не владел, но умел подчинять своей воле раскаленный металл и тянул из него проволоку. Однако в середине жизни он ушел с завода и стал возделывать участок возле своего дома на окраине города. Причин его решения я не знала; на мои расспросы от коротко отвечал: «Устал дышать окалиной».

У него был голос типичного ферромага: низкий, грубоватый. Трубар не вел бесед со своими растениями; утверждал, что они пугаются и вянут, слыша его говор. Хотя несколько формул витамагии знал и научил им меня.

Но испещренные ожогами руки у Трубара были поистине «зеленые», как говорят о садоводах. Его цветы росли крепкими и яркими и пользовались хорошим спросом.

Невозможно представить обветренного, жилистого, загоревшего до цвета обожженной глины Трубара любовником прекрасной Магны. И уж тем более я не могла даже мысленно допустить, что он вырастил у себя в саду древоядицу, зачаровал ее черной магией и воткнул ядовитый шип в шею Бельмора! Трубар даже муравьев не травил, а аккуратно выкапывал муравейники и переносил их в лог за пустырем.

Лилла задумчиво склонила голову набок.

– К Трубару следует присмотреться. Он мужик безобидный, но странноватый, и исключать его из списка подозреваемых не следует.

– Не такой уж безобидный, коли спутался с Магной, – откликнулась Гейла. – Известное дело: случись старому дурню влюбиться, то молодая красотка из него веревки вить будет. Магна могла убедить его убрать мужа.

– А я ставлю на бургомистра, – запальчиво сказала Алекса. – Очень уж Свиний хочет, чтобы Эрлу признали виновной.

– Бургомистр злопамятный, но это еще не делает его преступником, – покачал головой Олд. – Сангвиний всегда на виду, вот в чем загвоздка! У него дома даже штор нет, чтобы горожане всегда видели, с кем он и чем занимается. Так ему посоветовали знающие люди перед выборами. Его передвижения легко отследить.

– Наверняка ему есть что скрывать, раз он так старательно демонстрирует себя миру, – усмехнулся Аркандор.

– Или же он просто из тех, кто любит своей статью похвастаться. Знавал я молодцов, которые надевали плащ на голое тело и шатались по переулкам, а как встретят почтенную горожанку – шмыг из-за угла и плащ нараспашку! Нате вам, любуйтесь! Не удивлюсь, если наш бургомистр из таких, – со знанием дела объяснил Пульц.

– Помолчи, охальник, – одернула его Гейла.

– А что говорят в городе? Случалось ли что еще странное в ту неделю, что я в тюрьме сидела? Посторонние люди не появлялись? Слухи, шепотки?

Гости задумались. Потом Лилла щелкнула пальцами:

– Третьего дня я заглянула в трактир у скотобойни. Ну, тот, где хозяин одноглазый, а пиво как ослиная моча.

– С пивоварен Бельмора оно все такое, – проворчал Пульц.

– В трактире сидел точильщик Тинвин и сорил деньгами. Заказывал выпивку своим дружкам, старьевщику да лудильщику. И соловьем заливался с пьяных глаз... Болтал, что провернул одно дельце, и теперь у него денег немерено а будет еще больше. Я тогда, признаться, его болтовню мимо ушей пропустила. Это ж Тинвин, у него язык как помело. А сейчас смекаю: может, и брехню нес, но пиво дружкам он все-таки оплатил, а значит, монеты у него в кармане звенели. А когда трактирщик спросил о тебе, Эрла, Тинвин мерзко так захихикал и брякнул: «Поделом ведьме». Я велела ему заткнуться, он утих, и больше я о нем не вспоминала. Но что-то в этом есть, милые мои, или я готова затушить языком горящий фитиль!

Я призадумалась. Тинвин единственный из горожан выступил в суде свидетелем против меня, а до этого при встрече частенько насмешничал и язвил. Однажды высыпал мусор прямо под окнами чайной.

Почему этот старый подлюга так меня ненавидит? Чем я могла ему досадить? Я никогда ему не грубила, и, тем не менее, он поливал меня грязью при каждом удобном случае.

Возможно, дело было в зависти. В бессильной злобе бедняка, вынужденного смотреть в окна на чужую сытую жизнь.

Тиль Тинвин и деньги – две вещи, которые редко встречались лицом к лицу. На какие же средства он кутил в трактире? И что за дельце он провернул?