Как выиграть любой спор. Дома, на работе, в суде – где угодно - Спенс Джерри. Страница 72

Юридическая неуязвимость американской корпорации позволяет ее прихвостням участвовать в самых гнусных преступлениях и, что называется, умывать руки, во многом подобно тому, как военачальники избегают индивидуальной ответственности за свои приказы и действия. Впоследствии компания Ford Motor была оправдана по всем предъявленным ей уголовным обвинениям.

Но щекотливые вопросы не исчезли. Если Одноглазый Джо из чикагской мафии зарабатывает поджогами домов врагов чикагской мафии, зная о том, что многие жители этих домов получат серьезные ожоги или погибнут, его могут обвинить, выражаясь правовыми терминами, в «тяжких преступлениях» и приговорить к смертной казни. Ведь Одноглазый Джо не принадлежит к нужным клубам и не вращается в нужном обществе. Он не имеет нужной власти в Конгрессе, не контролирует крупные СМИ, отстегивая им миллионы долларов на рекламу, и, что самое главное, его действия совершались не ради прибыли американской корпорации, акции которой высоко котируются на Нью-Йоркской фондовой бирже.

А теперь скажем, что некто Генри П. Хант, главный исполнительный директор крупной автомобильной корпорации, принимает решения, аналогичные тем, которые принимались в случае с Ford Pinto. Надо признать, что мистер Хант не стал бы участвовать в преступлениях Одноглазого Джо. А будь он присяжным по делу Одноглазого Джо, то наверняка голосовал бы за обвинительный и смертный приговор. Но в корпоративном зале заседаний царит определенный злой патоген. Когда добропорядочные граждане собираются для решения какого-либо вопроса, их нравственная иммунная система дает сбой и злые пороки одерживают верх. Жертвы противоправных действий корпорации так же мертвы, как если бы их убил Одноглазый Джо. Более того, корпорация, как и Одноглазый Джо, наживалась на своих преступлениях.

Понимание корпоративной среды. Чтобы сформулировать свои аргументы и доводы для решения тех или иных рабочих вопросов мы должны понимать среду, в которой мы трудимся. Изнасилование рабочей среды — это одно из худших корпоративных преступлений в Америке. Конечно, мы не слышим об этом из СМИ. Вместо этого мы слышим о заблудших душах и изгоях, ограбивших 7-Eleven, или об алкоголике, устроившем дебош в винном магазине. Как-то я наткнулся на ошеломляющую статистику Управления внутренних дел: ежегодно корпоративная преступность обходится американцам в десять раз дороже, в долларовом выражении, чем все кражи, грабежи, ограбления и угоны автомобилей, совершенные отдельными лицами. Каждая пятая из пятиста крупнейших американских корпораций была признана виновной в совершении как минимум одного серьезного преступления или подверглась гражданско-правовым санкциям за серьезную халатность. Амитай Этциони, профессор социологии Университета имени Джорджа Вашингтона, в результате десятилетнего исследования пришел к выводу, что около двух третей крупнейших корпораций Америки занимаются теми или иными незаконными операциями. И проблема не в том, что у корпоративных служащих отсутствуют нравственные ценности. Проблема в том, что сама корпоративная структура позволяет корпорации функционировать без оглядки на нравственные ценности. Никто же не обвиняет крокодилов в поедании детей. Это их природа — есть все, что движется и брызжет кровью, будь то черви, сомы или дети.

Когда судья Майлз Лорд оглашал вердикт на сумму 4,6 миллиона долларов против компании AH Robins, производителя внутриматочной спирали Dalkon Shield, он, в частности, сказал должностным лицам этой компании:

«Господа! Сегодня, когда вы здесь сидите, пытаясь в очередной раз избежать правовых последствий своих действий, никто из вас не задумывается над тем фактом, что более 9000 женщин, согласно их исковым заявлениям, пожертвовали своим женским здоровьем ради процветания вашей компании… Страшно представить, какими были бы последствия, будь вашими жертвами мужчины, а не женщины…

Если бы какой-нибудь бедняга, без должных полномочий или предварительного согласия, нанес подобный ущерб всего одной женщине, он бы провел за решеткой солидную часть своей оставшейся жизни. Ваша же компания вторглась в тела миллионов ничего не подозревающих женщин и тысячи из них покалечила…»

Взывая к корпоративной совести, судья Лорд сказал этим должностным лицам:

«Пожалуйста, во имя гуманности, оторвите свои глаза от финансовых отчетов. У вас, ответственных лиц, наверняка есть сердце, и душа, и совесть».

У ответственных лиц, без сомнения, были сердца и души. У них даже была совесть. Но мольба судьи Лорда попала в несуществующие уши корпорации, ибо у корпораций, как мы уже выяснили, нет ни ушей, ни сердца, ни души, ни совести.

Кто мы? Прежде чем успешно спорить на рабочем месте, мы должны задаться вопросом: кто мы в этом корпоративном антураже? Мы — экипаж невидимого корабля. А посему нас просят работать не покладая рук, проявлять искреннюю заботу о компании и без вопросов идти на жертвы ради «высших интересов» корпоративного корабля. Но если хорошенько задуматься, стоит ли класть все это на алтарь ради чистой фикции, которая не может относиться к нам по-человечески?

С ранних лет нас учат лояльности и командной игре. Мы надеваем красные майки и сражаемся за «красных». Но если мы меняем майки, мы сражаемся за «синих». Нас учат любить церковь, быть преданными школе, клубу, стране. Я ничего не имею против лояльности, или патриотизма, или Бога. Я просто привожу исторический факт, что лояльность неодушевленным субъектам у нас достойна похвалы и одобрения.

Но как мы можем быть лояльными фикции? Как мы можем быть лояльными корпорации, когда она не может оценить или даже понять наши дары? Прибегну к несколько идиотской метафоре, но представьте себе верного члена экипажа — назовем его Германом, — который сидит на палубе корабля и выражает кораблю свою бесконечную преданность. Герман ласкает его холодный сырой корпус и касается щекой, пылающей от страсти, его ржавой палубы. Но корабль остается глух и нем ко всем его просьбам, мольбам или заклинаниям.

Смело дарить частички себя можно только живым существам, которые могут ответить взаимностью и преданностью. Корпорация же, в силу своей структуры, отдаляет нас от начальства, от работы и, наконец, от нас самих. Деньги, оттесняя на задний план производимую продукцию, становятся объектом почитания, воплощением всемогущего духа, обладающего магической силой. В нашей культуре деньги, хоть они и не живые, вызывают безоговорочную преданность. Алчность становится похотливым, чувственным стремлением к наживе — по обыкновению пробуждая другие низменные желания и пороки.

С чего начинается аргументация в корпоративной среде? Когда мы верны убеждениям, стандартам, моральным принципам, идеалам, мы, по сути, верны себе. С этой позиции следует подходить и к спорам на работе. Когда мы верны другу, мы знаем, что он может ответить нам тем же. Босса тоже можно рассматривать как друга в рабочей среде. Но если нас сводят к корпоративной собственности, товару, рабочей силе, единице, цифре, о лояльности говорить сложнее, а обращаться с аргументацией к юридическому лицу равносильно тому, что колыхать воздух. Можно быть преданными людям. Можно чем-то жертвовать ради других. Но, отдавая себя корпорации, взамен следует ожидать только того, на что способна корпорация, — а это может быть мизер.

Просим о повышении зарплаты. Любые просьбы и требования касательно своей работы следует обосновывать финансовой выгодой для корпорации. Нет смысла обосновывать их справедливостью, так как корпорацию не интересует справедливость. Нельзя выиграть спор о повышении зарплаты, пускаясь в объяснения, что Дженни и Джонни голодны или что Миртл, их мать, больна и нуждается в дорогом лечении. Нельзя выиграть спор о повышении зарплаты, рассказывая о том, что вы работаете до изнеможения и все равно не в состоянии оплатить жилье. Нельзя выиграть спор о повышении зарплаты, напоминая корпорации о том, что вы двадцать лет неустанно и верно на нее трудитесь, без малейших нареканий и повышения оплаты труда. Справедливость имеет не большее отношение к корпоративной цели, чем опилки к яблочному пюре. На самом деле справедливость — это яд для корпорации, иначе сотруднику оплачивали бы полную стоимость его труда. Вместо этого прибавочный труд сотрудника безвозмездно присваивается корпорацией и конвертируется в корпоративный капитал. А капитал — это сила. Поэтому корпорации заинтересованы в том, чтобы сотрудник производил больше, а получал меньше. Это старая догма, которую мы все признаем в виде известного афоризма: «Богатые богатеют, а бедные беднеют» — что в любом случае справедливостью не назовешь.