Изменишь однажды… (СИ) - Ярук Диана. Страница 14

— Эй, эй, всё хорошо, — мягко говорит Максим, обнимая меня, гладя по спине и слегка покачивая, будто утешая ребёнка. — Я просто друг, который хотел занять немного больше места в твоей жизни, но всё хорошо. — Он целует меня в макушку и качает головой. — Я понимаю твои чувства. Это моя вина. Слишком поспешил, слишком надавил. Не кори себя.

Глава пятнадцатая

На календаре уже середина июня и я понимаю, что откладывать дальше невозможно. Пора звонить маме и сдаваться.

Спешно съезжая от Артёма в начале марта, я соврала ей, что мы решили немного пожить отдельно. Не думаю, что она поверила, но тогда у меня не было душевных сил объяснять, почему всё так получилось. Во время наших с ней недолгих созвонов, где я старалась больше говорить о достижениях Тимофея, чем о своей жизни мама периодически спрашивала, как дела у мужа и скоро ли мы съедемся вновь.

После моего адского поведения почти десять лет назад мама всегда боялась, что я опять сорвусь и пойду вразнос. Не понимаю, как я бы это сделала с ребёнком, но так и не смогла ей внушить уверенность в своей благонадёжности.

Мама искренне любила Артёма, восхищалась его талантом, достижениями и целеустремлённостью. Он был для неё идеалом мужчины, — привлекательный внешне, из хорошей семьи, перспективный, по старинке галантный. Большое значение для неё имело и наше финансовое благополучие. Ей, вынужденной считать каждую копейку, пока она растила меня почти одна в голодные девяностые, было очень важно, что мы ни в чём не нуждаемся и наше будущее обеспечено. Если мама видела или ей казалось, что видит холодок в наших отношениях с Артёмом, она сразу начинала нервничать, страдать, дёргать меня вопросами, прилагаю ли я все усилия, чтобы муж был доволен? Может быть, я плохо стараюсь? Может быть, стоит умерить карьерные притязания и посвятить себя полностью семье?

Конечно, я не рассказывала ей о своих переживаниях после переезда в Москву. Мама была на седьмом небе от счастья. Шутка ли, зятя позвали возглавить крупнейшее архитектурное бюро страны! Огромная квартира в центре города! Служебная машина с водителем! Заработная плата с бессчётным количеством нулей!

Чем больше времени проходило с марта, тем мрачнее и напряжённое становилась мама. Порой мне было невыносимо думать о том, чтобы выйти с ней на видеосвязь, где она опять увидит наш сегодняшний интерьер: старомодные обои, продавленный диван, кухню из эпохи «евроремонтов» и поймёт, что мы всё ещё не вернулись домой.

Но я больше не могу врать и выкручиваться, придумывая, как хорошо всё у Артёма на работе и когда примерно мы могли бы съехаться обратно.

Я звоню ей, отрепетировав предварительно речь. Когда я вижу мамино лицо, я думаю, как бы мне хотелось сейчас сидеть с ней рядом, чтобы она гладила меня по голове и соглашалась с любой моей глупостью, как это было в детстве.

— Мамочка, — пытаюсь сказать я, но голос пропадает. Я откашливаюсь. — Мамочка, я очень тебя люблю. Я хочу кое в чём тебе признаться.

Мама резко прикрывает рот рукой.

— Артём выгнал тебя? — спрашивает она изменившимся голосом. — Что ты натворила?!

— Мама, я не сделала ничего плохого. Артём встретил другую женщину и больше не хочет жить со мной. — Я начинаю нервно дёргать локон, выбившийся из пучка.

— Когда это произошло? Тогда же, когда вы въехали в эту халупу? Ты столько времени мне врала?

— Мама, я просто не могла тебе сказать. Мне было страшно тебе признаваться.

— Надя, дочка, это же ты что-то сделала не так? Я ведь говорила, муж — голова, а жена — шея. Артём — взрывной человек, ну, бывает несдержанным, ну, наговорит чего попало. — мамин голос дрожит, почти сбивается на слёзы. — Но ведь ты женщина. Надо быть мудрой, перетерпеть, даже если невмоготу и хочется ответить.

— Мамочка, я правда старалась. Ты же знаешь, я так и не вышла здесь на работу, делала всё, чтобы облегчить Артёму адаптацию в Москве. А его как будто подменили...

— Наденька, это все временные сложности. Что он сейчас говорит? Вы можете вернуться? Он видел, как живете?

— Мама, он всё прекрасно видел и ему плевать. Пожалуйста, пойми, мы не сможем больше жить вместе. Я очень не хотела тебя расстраивать, но пути назад нет.

Я прикусываю локон губами и разглядываю ее лицо, подсвеченное лучами предзакатного солнца. Мама сидит на террасе их с Драгошем квартиры. Она очень похорошела после своего нового замужества. Седеющие волосы начала красить в светлый шатен, сбросив сразу с десяток лет. На загорелой коже почти нет морщин, в ушах проколоты по три дырочки, в которых поблёскивают золотые сережки-гвоздики. Раньше нас часто принимали за сестёр, до того мы были похожи. Я смотрю в её темно-карие глаза в обрамлении густых ресниц, на высокий лоб и нос с небольшой горбинкой. Раньше в школе меня часто называли «цыганкой» за смуглую кожу. Её в детстве — тоже. Мама легко сходит за свою в Черногории.

Несмотря на тяжёлую жизнь, она сохранила чувство юмора и всегда была готова рассмеяться хорошей шутке. Раньше мы вечно подначивали друг друга, изощряясь в словесных пикировках. Восстановив отношения после разгульных двух лет, мы с мамой пытались вернуть и словесные баталии, но это получалось всегда натужно и наигранно, так что затухало практически в самом начале. Мы по отдельности отводили душу на Тимофее, к которому передалась наша с мамой страсть к абсурдным шуточкам. Тим обожал бабушку Аллу и, запомнив забавный случай из жизни, всегда старался обсудить его с ней.

Мама никак не хочет понять, что ситуация с Артёмом не зависит от меня. "То, что мертво, умереть не может". Даже услышав рассказ о вечере дня рождения, она упрямо твердит, что стоило всё стерпеть ради сына. А потом, гладишь, всё вернулось бы на круги своя. Узнав о предстоящем разводе, она уговаривает забрать документы и ждать, когда Артём одумается и вернётся в лоно семьи.

Мне тяжело поддерживать этот разговор. Стараюсь закончить его, пусть даже не удалось до конца убедить маму в нашем окончательном расставании с Артёмом. Мы договариваемся, что, как всегда, приедем с Тимофеем в Будву через месяц, отмечать наш двойной день рождения. Я с трудом отговариваю её сделать звонок Артёму и пригласить и его тоже.

Попрощавшись с мамой и нажав на отбой, я отставляю телефон и долго смотрю на своё обручальное кольцо. А потом снимаю и убираю подальше.

Глава шестнадцатая

После победы в конкурсе проектов по реновации все в нашей артели продолжают пахать как сумасшедшие. Саша с Аней наняли на полную ставку ещё несколько проверенных ребят, которых мы тоже знаем с университетских времён. Срок сдачи готового плана через год, а мы уже в панике.

Всего через двенадцать месяцев мы должны сдать государственным заказчикам готовый архитектурно-дизайнерский проект целого микрорайона. Застройка планируется в течение следующих двух лет. Нам задали количество и этажность жилых домов, административных и культурно-бытовых зданий, школ, детских садов библиотек, центров творчества и других нужных для жизни и досуга сооружений. Мы должны не только сделать чертёж по каждому объекту, но и вписать их в живописный ландшафт с примыкающим лесом и рекой, распределить инженерные пути, дороги для автотранспорта, велодорожки и тротуары.

Хорошо, что задача архитектора сильно упрощена цифровыми технологиями по сравнению с тем, как работали наши предшественники ещё пятнадцать-двадцать лет назад. Но даже и так я практически не поднимаю головы от компьютера. Я проектирую свою часть из дома и иногда так концентрируюсь на задачах, что забываю есть, пить и даже ходить в туалет. Ставлю будильник, иначе могу пропустить время, когда нужно ехать за Тимом в детсад. Чтобы не выбиться из графика, я работаю и по ночам, когда сын уже спит. В такие моменты мне действительно жаль, чтобы мы съехали от Артёма, — там у меня был целый кабинет, где я могла включать яркий свет и попивать чаёк, не боясь, что сонный Тим пришлёпает на кухню, решив, что уже утро и пора вставать.